- Нет. - А если честно? Когда ты ела в последний раз? Когда я ела.. хороший вопрос. - Перед выступлением. - Почему в клубе вместо коктейлей не взяла поесть? Допрос и Давид всегда ходят в одну ногу. Во всём ищет логику. - Потому что бармен мой знакомый. Он угощает меня бесплатно, а за еду нужно платить. Я и так на вход одолжила у девчонок. Заказывать еду уже не за что было. А пару чипсин и сухариков едой мой организм, по-видимому, не считает. От резкого всполоха света приходится зажмуриться. Пока я промаргиваюсь, Давид встаёт с пола и направляется к двери. - Ты куда? - Принесу тебе что-то. А то ненароком меня съешь, любительница перекусить по ночам. Присаживаюсь на кровати, так и хочется в него подушкой запустить. - Не надо, не слишком я и голодная. А твое бренное тельце мне не интересно! - Ага, я видел пять минут назад, как ты смотрела на это неинтересное! Вот же!!! Набираю в легкие воздух, чтобы возмутиться, но Давид в этот момент открывает широко дверь в коридор и с улыбкой прикладывает палец к губам. - Тттсс! Только попробуй разбудить всех! Сама потом будешь объяснять что делаешь в моей спальне! Выходит, тихо прикрыв за собой дверь, а я чувствую, как моё возмущение выливается в какую-то неуместную и необъяснимую радость. Глупо, правда? После настолько эмоционального вечера, после всего сказанного и услышанного, сижу и радуюсь, как непроходимая дура, потому что Давид только что улыбнулся мне. Самой простой улыбкой, той, что с теплыми лучиками вокруг его глаз. Той, от которой у меня под ложечкой сосёт и в области сердца горячо становится. Грудную клетку начинает распирать, и я валюсь головой на подушку. Прикрываю ладонями лицо. Наверное, это всё состояние шока, потому что нельзя вот так перепрыгивать с эмоции на эмоцию. Это ненормально – злиться, плакать, а теперь улыбаться. Возможно, нужно позвонить в психушку, но даже врачам я скажу, что это не я. Это всё чертовы эмоции, которые во мне скачут, как молекулы в кипящей воде. Быстро и хаотично, летают туда-сюда, пока в комнату не раздаётся тихий стук. - Давид, - голос Лусинэ тормозит все реакции моего организма и заставляет буквально подпрыгнуть на кровати. – Давид, можно я войду? Глава 16 Оля Господи, Господи, Господи! Спрыгиваю на пол, суетливо вертя головой из стороны в сторону. Если Лусинэ меня увидит в кровати Давида, да и ещё в его футболке, она меня с лестницы за волосы спустит, и Мариам я больше никогда не увижу. - Давид, я войду?! Нет!!! Бросаюсь к первому месту, за которое лихорадочно хватается мой мозг, а именно к шкафу. Периферийным зрением замечаю собственные сапоги, стоящие рядом с ним, поэтому хватаю их в охапку и забираюсь в отдел, где висят вешалки с рубашками и брюками. Со всей силы вжимаюсь в дальнюю стенку и дышать перестаю. - Мам? – слышу сквозь приоткрытую дверь. Лусинэ таки успела её открыть. Зажмуриваюсь, как если бы шкаф был прозрачный, и мне нужно было бы приложить максимум усилий, чтобы стать невидимкой. - Я думала, ты в комнате, - отвечает женщина с вопросительной интонацией. - Нет. Спустился взять перекусить. А ты почему не спишь? - Спала, но проснулась вот. Показалось, что ты с кем-то говорил. Только не это! Чувствую, как от страха у меня начинают трястись колени. - Да, я говорил по громкой связи с другом. Прости, не подумал, что могу этим разбудить, - не дрогнувшим голосом отвечает Давид. - Нет-нет, всё в порядке. Теперь понятно. А на кухне почему не поел? - Да просто, - звучит уже в комнате, - поем и буду спать. И ты ложись. Завтра вставать рано. - Конечно, уже иду. Спокойной ночи, сын. - Спокойной! Раздаётся щелчок, а потом тишина. Я же, парализованная ужасом так и продолжаю вжиматься лопатками в твердую стену шкафа. Перед моим носом висит рубашка Давида, в ступни и лодыжки утыкаются картонные коробки из-под обуви, но я даже этого не замечаю. - Оля? – тихий недоуменный шепот внедряется в моё разорванное паникой сознание. – Оль, ты где? Сжимая деревянными пальцами сапоги, я продвигаюсь немного вперед и выглядываю из шкафа. - Здесь. Давид резко оборачивается. Карие глаза изумленно расширяются, пока он следит за тем, как я выбираюсь из своего укрытия. Всегда серьезные губы сжимаются, как если бы он пытался удержаться от улыбки, а недоуменный взгляд перетекает на мои сапоги. - А они тебе зачем? Из окна хотела выпрыгнуть? - Нет, - осторожно кладу обувь на пол. Должно быть я выгляжу полной дурой в его глазах, - подумала, что твоя мама может их увидеть и решила спрятать. - Ммм, - таки не удерживается от усмешки Давид, - конспиратор из тебя так себе, Оль. Кивком головы указывает на мою кофту на тумбочке, а пальцем - на сложенный белый пуховик на столе. - Ну знаешь, что успела, то и схватила. Бегать и собирать вещи по комнате времени так-то не было. И правда, в разведку со мной ходить та ещё удача. - Понимаю. Но вообще попытка отличная! – продолжает посмеиваться Дав, даже не пытаясь скрыть откровенные смешинки в глазах, от которых у меня весь страх улетучивается, а в животе рождается щекотка. Я его впервые таким вижу. А ещё он впервые несколько раз подряд назвал меня Олей. Не Олькой, как раньше, а именно Олей. И это обращение непривычно режет слух, только не в негативном ключе, а совсем наоборот. - Можно подумать, что другие девушки в твоей спальне не прячутся от твоей матери? Зачем я завожу разговор о других? Не знаю. Слова сами с языка срываются, как сосульки с крыши во время оттепели. - Вообще, ты первая! - Ну, значит остальные бесстрашные! - Первая, кто ночует в моей спальне! Обескуражено вскидываю на него голову. - Как это? Или ты своих пассий домой не возишь? - Ну, начнем с того, что их не так много, как ты думаешь, - Давид вручает мне тарелку с ароматным гуляшом и лепешкой, которую их семья обычно ест вместо хлеба, - и плюс, водить к себе в дом девушек я не стал бы. Для кратковременного времяпровождения есть другие места. Ну понятно… - Тебе лучше знать. Машина, гостиницы и где там еще можно заниматься сексом? Я не слишком в этом разбираюсь. Усаживаюсь на кровать, ставя на колени тарелку. От пряного аромата желудок сводит. Вот чем может похвастаться Лусинэ, так это тем, что готовит она как Богиня. Нигде я не ела ещё так вкусно, как в этом доме. Не замечая, что Давид так и не сдвинулся с места, я нанизываю на вилку несколько кусочков мяса, чтобы отправить их в рот.