Войдя в столовую, отец помог Лере усесться и сам занял место во главе стола. Он был очень радушен и улыбчив. И Лера, будучи человеком со стороны, поверила в его искренность. А я нет. И с каждой минутой меня все сильнее трясло. Эта его улыбочка могла означать только одно: как только за Лерой захлопнется дверь, он тут же найдет сто причин, по которым нам следует прервать отношения. – Валерия, расскажите о себе. Отец вел себя так, будто никогда еще не встречал такой чудесной девушки: заглядывал малышке в глаза, ловил каждое ее слово, отпускал невинные шутки, заставлявшие Леру улыбаться. Со стороны это выглядело как разговор двух хороших знакомых. Именно двух. Я почти не принимал участия в этом фарсе. Не мог. Казалось, что если открою рот, тут же заору на отца за то, что он снова лезет в мою жизнь. Красивый голос Леры успокаивал, и я постепенно расслаблялся. Она говорила о себе, то и дело бросая в мою сторону теплые взгляды. Хотелось сграбастать ее в объятия и унести отсюда подальше. Чтобы никто никогда не смел обижать мою девочку. Но вместо этого я продолжал молча сидеть и наблюдать за спектаклем, который разыгрывал отец. К концу ужина он сумел убедить Леру, что безумно рад знакомству, что никогда так хорошо не проводил время. Малышка светилась от счастья. А я лишь смотрел в ее глаза, пытаясь держать себя в руках. Никому её не отдам. Что бы ни сказал отец. Как только ужин закончился, отец тепло распрощался с малышкой, и, ссылаясь на занятость, скрылся в своем кабинете, а я вызвался отвести Леру домой. – Он и правда нормальный мужик. Ты был прав во всем. Усадил малышку на переднее, а сам стиснул челюсть, обходя машину. Я бы все отдал за искренне хорошее отношение отца к Лере, но так не бывает. Только не в моей жизни. – Почему ты молчишь? Я что-то не так сделала? – малышка повернулась ко мне, хмуря брови, и я заставил себя расслабиться и посмотрел в любимые глаза. – Ты была великолепна. Думаю, ты произвела хорошее впечатление на отца, – не будь он таким… – И на меня, – я скользнул взглядом по ее фигурке, чуть задержавшись на задравшемся подоле платья. – Самое хорошее впечатление. Лера тут же просекла фишку и облизала губы, намеренно дразня меня. – Может, уже поедем? – она потянулась к ремню безопасности, усаживаясь ровнее. – Как скажешь, малышка… Проехав около пары километров по трассе в сторону города, я свернул с дороги и заглушил мотор. Лера все поняла без слов, и я помог ей перебраться ближе и оседлать мои колени. Когда все закончилось, мы не спешили разжимать объятия. Так и продолжали льнуть друг к другу, доводя до исступления, до нового наслаждения, граничащего с безумием. Руки шарили по любимому телу, запоминая каждый его изгиб, губы касались кожи, оставляя на ней огненные дорожки. Малышка таяла в моих объятиях, а я пытался без слов сказать ей то, что переполняло мое сердце. Пытался дать понять, как она дорога мне. Что для меня значит её улыбка и нежные касания рук. И как важно её стремление подарить всю себя без остатка. Она позволяла делать это снова и снова. Потому что он уже был у нас. И теперь можно было не бояться. Не опасаться. И я делал. И хотел делать это всю оставшуюся жизнь. Потому что она моя. А я её. И так будет всегда. Отвез малышку домой и вернулся. Застал отца в гостиной. Тот разговаривал по телефону, но при моем появлении закончил разговор. Я не знал, с чего начать, поэтому подошел к бару и налил себе добрую порцию вискаря. Как только янтарная жидкость обожгла пищевод, я поморщился и заговорил: – Я женюсь на ней. Батя словно ждал, с чего я начну, и тут же вклинился со своим веским. – Это исключено. Ни связей, ни приданого, ни статуса. О чем вообще речь? Стиснул кулаки и обернулся к отцу. – Мне плевать на всё, что ты перечислил. Я люблю её. И она любит меня. Отец рассмеялся, как он всегда делал. Наигранно, показательно, издевательски. – Любовь… Когда ты уже поймешь, что её нет? – Оставь свои нравоучения. – Серьезно, сын. Тебе двадцать пять. Ты молод. Образован. Успешен. Зачем тебе такая серая мышка? Стиснул челюсть, пытаясь выровнять дыхание. Он просто меня провоцирует. – Ты мог хотя бы раз в жизни дать мне возможность пожить без твоих нотаций? – Как я могу, если ты не понимаешь очевидного? Говоришь, любовь? – он рывком поднялся с кресла. – Да она продаст эту любовь, как только я назову цену! – Не смей! – Что? Боишься? – он говорил теперь тише. Понял, что задел за живое. – Вот увидишь. Как только я предложу ей денежки, она заберет их и сбежит, даже не вспомнив твоего имени. Если бы он только знал, как я ненавидел его в этот момент. – Не сбежит. – Уверен в ней? Тогда не мешай и мне убедиться… Отец вышел из комнаты, а я оперся о каминную полку. Шероховатые кирпичи впивались в ладони, и я чувствовал, как рваное дыхание рвет легкие. Лера не поведется на бабки. Она любит меня. И не станет размениваться. Она не такая. Через два дня я узнал, что она согласилась на предложенную отцом сумму денег и уехала, отключив телефон. Глава 12 Лера. Воспоминания – Лера, какой приятный сюрприз. Остолбенела, заметив в коридоре ВУЗа отца Ромы. Он-то что тут делает? Многие студенты, как и я, косились на этого мужчину, явно узнавая, но подходить не решались. Несмотря на то, что сейчас разгар лета, многие еще сдают хвосты и долги, а я как человек, пишущий дипломы за других, вынуждена в два раза больше времени проводить в этих стенах. Поэтому появление мера в полупустом коридоре вызвало легкий ажиотаж. Но Александр Романович привык к такому, ведь ему каждый день приходится выступать перед сотнями людей.