Судорожно вспоминая всё относящееся к делу, я вываливала на Ринара и Шаритона требования и информацию. Буквально спустя четыре часа в моём распоряжении было огромное пустое здание бывшего городского совета, перебравшегося в более фешенебельную локацию. Маррон пригнал служанок, кто-то заведовал продовольствием, кто-то расставлял кровати. Как-то само собой вышло, что все они приходили за распоряжениями ко мне. Неожиданно для себя, я оказалась в центре организации полевого госпиталя, стараясь применить те скудные медицинские знания и умения, что у меня были. Карда оказалась бесценна в плане управления хозяйственной частью, женщина смотрела на меня такими глазами, что я невольно смущалась от её взора. Но вскоре мне стало не до этого. В наше распоряжение прибыло тридцать два лекаря, включая полубессознательную Янину и ошарашенного Тиссея. По моей просьбе на здании появилась огромная красно-белая табличка «Императорский госпиталь имени Баркая Д’Вельсорда». Два сосредоточенных плотника повесили её прямо над входом, который я определила как основной. В отличие от задуманного проектом главного входа тут не было ступеней и был упрощённый подъезд для транспорта. Первые пациенты начали поступать уже ночью. Разделив врачей на три смены и создав места отдыха для персонала и импровизированную столовую, я отправилась навстречу болезни. На первый взгляд всё было очень безобидно. Сопящие дети выглядели так, словно их сморил жар при обычной простуде. Келай и ещё несколько опытных лекарей выдавали инструкции более молодым или менее одарённым, каждый из них взял на себя руководство сменой. Мы определили две основных опасности, сопровождающие лихорадку — обезвоживание и сепсис. К несчастью, чаще всего малышей мучила диарея, которая при ненадлежащем уходе вызывала язвы на теле маленьких пациентов. Во дворе у главного входа удалось организовать что-то наподобие полевой кухни, где в огромных чанах варились солёный бульон и сладкие отвары для поддержания сил детей. Неожиданно полезным оказался мой опыт. У близняшек были проблемы с глотанием, поэтому нас обучили специальной технике, которая прекрасно подошла, чтобы поить спящих детей. К утру у нас было несколько десятков пациентов, а к следующей ночи — почти сотня. В первые же часы оказалось, что я сильно недооценила и сам процесс, и серьёзность происходящего. Во-первых, я не подумала о прачечной и никто, никто из более взрослых, умудрённых опытом людей мне не подсказал. И ладно мужчины, но женщины? Во-вторых, попала в странную ситуацию, когда мои распоряжения выполняются вроде бы неплохо, хотя и чересчур формально, а вот никакой приличной критики или инициативы вокруг нет! Авторитарное общество как оно есть, на меня смотрели влажными коровьими глазами, но открыть рот и сказать им что-то дельное не решался никто! В приказном порядке я вызвала весь доступный персонал из дворца. К прибывшим присоединились Тамила, двойняшки и ещё несколько аристократок. Эти хотя бы не заглядывали мне в рот, но, с другой стороны, толку от них было меньше, чем от привычных к работе служанок. Обучать их приходилось самым базовым вещам, а с одной случилась некрасивая истерика, когда одного из малышей вырвало прямо на неё. На второй день девушки явились в урезанном составе, а на третий их осталось только семь. В дальнейшем мне пришлось поставить Тамилу и двойняшек на обеспечение: чистое бельё, тёплое питьё для пациентов, еда и снабжение для персонала. Командовать слугами у них получалось лучше, чем у меня, они не пытались играть в непонятное для людей равенство, а отдавали чёткие приказы. Самое неприятное, что противоречивые приказы от них люди воспринимали легче, чем попытки дать свободу действий и решений от меня. Ко второй ночи я уже валилась с ног, но напряжение было настолько сильным, что я даже посидеть спокойно не могла. Со стула меня подкидывал страх, что пока я сплю кто-то умрёт. Настоящим сокровищем оказался Кассиль. Он принял на себя роль связного, был быстроног, сметлив и незаменим. К исходу второй ночи я вырубилась сама, уснув сидя на кровати одного из самых маленьких пациентов. Малыш плакал во сне, и я старалась его укачать на руках, проснулась уже засветло с тяжелой головой и болью в сведённых руках. Сначала мне показалось, что ребёнок не дышит, но, к счастью, всё было в пределах нормы. День начался. Лекари выкладывались от и до, но мы никак не могли найти баланс. Помочь всем — нереально. Помогать только самым тяжёлым? Ухудшаются остальные, да и энергии на это уходит намного больше. Пока что перед нами не стоял выбор кого лечить: двух средних или одного тяжёлого. Но все понимали, что он встанет, и чуйка нашёптывала, что встанет этот выбор передо мной. К счастью, в наше второе утро к нам в разное время пришло ещё целых четыре лекаря и десяток повитух. Кассилю было дано задание пробежаться по городу и покричать на углах, что, во-первых, мы принимаем всех больных и у нас есть лечение, и, во-вторых, нам нужны добровольцы с магическими способностями. К сожалению, персонал дворца, который сделал невозможное за несколько часов — превратил старое нежилое помещение в подобие больницы — быстро сдавал. Я видела признаки болезни практически у каждого и с ужасом осознавала, что завтра с тяжёлой простудой слягут почти все. К вечеру я отослала их обратно во дворец, заменив на знахарок, повитух и матерей, которые были уже на ногах, но таких было катастрофически мало. Если дети болели у нас, то взрослые пластами лежали по домам и сил у них хватало только на то, чтобы не дать скотине и более взрослым детям умереть от голода и обезвоживания. Из уже перенёсших лихорадку у меня было только четыре матери и Карда с дочкой. Наблюдая за ней и её дочерью Риссой, я убедилась, что иммунитет приобретается пожизненный и передаётся детям. К началу третьей ночи у нас было около ста пятидесяти пациентов, при том, что шестьдесят четыре ребёнка мы уже выписали. Маги из Академии пришли на третий день. Пожилые и совсем подростки, большинство мужчин и всего несколько женщин. Снова мне приходилось учить, объяснять, показывать. Менять простынки детям желающих было мало, в итоге мы пришли к конструкции а-ля подгузник из несколько раз сложенной простыни, завязанной на боках. Матрасы закрывали просмолённой парусиной, а окна, несмотря на холодную раннюю весну, приходилось держать открытыми почти постоянно. Среди пришедших оказалось четверо огневиков, двоих я приспособила к кипячению воды, а ещё двоих к обогреву помещений. Запас дров нам вроде привезли, но мы слишком быстро его исчерпали. К концу третьего дня я держалась на ногах только лишь благодаря злости. Я злилась на себя, на этот чёртов мир, на бестолковых магов, на Ринара, который пропал из вида, на Тамилу, которая не могла обеспечить нас сухими простынями, а особенно на эту мерзкую дрянную болезнь. Вызверилась я в итоге в прачечной, где в огромном котелке никак не хотела кипеть вода. Я орала, пинала и ненавидела несчастный чугунный котёл с такой силой, что огонь Ринара сам бодренько побежал по венам, перепрыгнул на котёл и раскалил его до красна. Теперь вода в нём кипела безостановочно, а сам он по заверениям присутствующих стал артефактом. В ярости вылетев в соседнее помещение, где на влажном ветру трепыхались простыни, я в сердцах сваяла из всего окружающего металла гигантский многослойный полотенцесушитель. После чего нашипела на Тамилу, что если у меня не будет чистых сухих простыней в требуемых объёмах, то я превращу её лично в огромную сушилку для белья. К моему негодованию, моя вспышка лишь прибавила окружающим подобострастия, а Тамила, презрев здравый смысл, не обиделась, а смотрела на меня исключительно с восхищением. Взрыв в прачечной дался мне полной потерей сил, я впервые поняла, что на самом деле означает резерв для магов и что я, не задумываясь, использовала магическую силу для поддержания своего организма в вертикальном положении. Спасла ситуацию Янина. Она твёрдо взяла меня за руку и оттащила в какую-то комнату с крохотной и побитой, но чистой ванной и ветхой полутороспальной кроватью. Засунув меня в душ, она сходила за едой, а затем с силой уложила в кровать. — Спи. — Но там… — Я сказала спи! Разбужу тебя, если будет что-то срочное. Не разбудила. Проснулась я в сумерках. Испугавшись, что проспала остаток ночи и весь день, я с трудом поднялась с постели, отдала мысленный приказ Ованесу одеть меня в алый рабочий комбинезон, натянула фартук, которых, к счастью, у нас было в достатке и побрела в палаты. Ноги гудели со страшной силой, казалось, что вместо сна я танцевала канкан в неудобных туфлях, на пятки было больно встать, хотя я и была обута в мои шикарные удобные берцы. В больнице стояла уже привычная суета, но теперь в ней чувствовалась упорядоченность. Люди наконец поняли свои места и задачи, бульон варился, простыни стирались и сушились, часть персонала спала, а остальные несли вахту. Раннее утро серело за окном, показывая свинцовые тучи и явное намерение хорошенько нас сегодня залить дождём. Только этого не хватало. И так сыро до ужаса. В палатах несмотря на все усилия пахнет древесной смолой и нечистотами. Стоит закрыть окна на день, и мы рехнёмся от тяжёлого запаха. Люди устали. Это было видно в фигурах, выражениях лиц, ссутуленных плечах, красных от недосыпа глазах. Я призвала сумку, вынула гитару и села в самой большой палате прямо на полу. Людей нужно поддержать, большинство присутствующих здесь — маги, а значит меня поймут. Начала я с самого простого, «Надежда — мой компас земной». В утренней тишине мой голос разносился по всему зданию, и я видела, как комната постепенно наполняется людьми, как лица становятся решительнее и твёрже. Все бессильно опускались на пол, и вскоре помещение было до отказа заполнено сидящими близко друг к другу людьми. А дальше я пела военные песни, только в них было достаточно решимости и воли к победе. «Нам нужна одна победа», «Где он этот день», «Время выбрало нас», «Тёмная ночь» — спела всё, что вспомнила. Пусть мы и не на войне, но боремся со смертью. После импровизированного концерта всем стало легче, даже дышалось как-то проще. Люди быстро разошлись по своим делам, а я сделала себе пометку повторить выступление вечером. Кассиль подобрался ко мне со спины, но я даже не вздрогнула. — Алина, солнечного утра, — мальчишка помялся и стих. — Привет, Кас. Говори. — Нам кроватей не хватит. — Давай посчитаем? Мы насчитали двадцать три свободные кровати, но парнишка был непреклонен. — Не хватит. К вечеру будет много пациентов, — новое слово ему нравилось, и он всегда выговаривал его со смаком, словно пробуя на язык. — Откуда знаешь? — мальчишка затравленно посмотрел на меня и покраснел. — Знаю. Понятненько? — прошептал он так тихо, что я едва расслышала. — Хорошо, я распоряжусь. Сколько ещё? — Минимум пятьдесят, — Кассиль втянул голову в плечи, словно ожидая трёпки, но я лишь поцеловала его в щеку. — Я распоряжусь. Что-то ещё? — Да. Только поклянись, что никому не скажешь, что знаешь от меня. Скептически осмотрев помещение, я увлекла мелкого заговорщика в свою импровизированную спальню. — Клянусь, что не расскажу никому то, что узнаю от тебя и что сохраню твой секрет. — Я иногда вижу картинки. В основном прошлое, иногда вообще непонятненькое, иногда — будущее. И это работает только со знакомыми людьми, то есть я могу увидеть что-то из твоего прошлого, но вот просто так по заказу этого сделать нельзя. Как правило, вижу в снах, но иногда и днём могу словно задремать. — Это ценный дар. — Я знаю, поэтому никому не говорю. Тот маг, что выкупил меня у мачехи, знал и заставлял меня спать. Я и сбежал-то только потому, что узнал кое-что лишненькое. Но не в этом дело. Сегодня во сне я видел две вещи. Первое, что к вечеру будет очень много больных детей, а второе — что болезнь пришла через конфеты. Кто-то раздавал детям заражённые конфеты. — Я скажу Ринару, чтобы он опросил всех детей и родителей. Это может быть очень важно, Кассиль. Спасибо! И не волнуйся, твоя тайна останется тайной. — Император и Шаритон вернутся ночью. — Ну хоть какая-то определённость. — Ты мне веришь? — Конечно. Даже если что-то окажется не так, то я верю в твои способности. Но будущее же иногда меняется, правильно? Поэтому точно предсказать нельзя. Я обняла своего дорого помощника и вернулась к общим обязанностям. Весь день прошёл как в бреду: поить, менять, следить, решать, иногда есть, но никогда не отдыхать. Маррон помог организовать ещё шестьдесят кроватей, которые встали в два пустых пока помещения. В данном случае я была рада, что мои распоряжения не ставятся под вопрос, потому что объяснить их я бы толком не смогла. Весь день было довольно тихо, и к сумеркам я уже начала сомневаться в словах Каса, но к ужину приехала первая телега, и мне стало не до еды. Детей везли десятками, и все были обезвожены. Новые койки быстро заполнились, но и этого оказалось мало, самых маленьких пациентов пришлось укладывать по трое-четверо поперёк самых широких кроватей, что дало некоторый простор для манёвра. К середине ночи мне пришлось класть детей на матрасы на пол. Я ждала появления Ринара как манны небесной, и когда его голос раздался у входа, припустила к нему, откуда только силы взялись. Император был явно не готов к тому, что увидел, его отряд был несколько потрёпан, но держался на ногах, поэтому их я тоже припахала к уходу за маленькими пациентами. Оценив масштаб катастрофы, Ринар послал за придворными и оставшимися слугами, но оказалось, что большинство больны. Даже моя верная Салли продержалась лишь два дня и сейчас лежала пластом с сильнейшей горячкой. Оставшиеся на ногах слуги ухаживали за больными во дворце. Ангалая появилась на следующий день в сопровождении ещё нескольких красоток, но лишь для того, чтобы заявить: — Я не буду подтирать за простолюдинами, Эр. Даже не проси. Пусть это делает твоя рыжая дрянь, ей не привыкать в дерьме копаться. Она сказала это нарочито громко, так, чтобы было слышно всем, кто находился в тот момент у входа в приёмный покой. Наверное, мне должно было быть обидно, но я слишком устала, чтобы проявлять эмоции. Зато у Эделики силы ещё оставались, поэтому она с яростью зачерпнула кипящего бульона и плеснула в красивое лицо любовницы Ринара. — Ещё хоть слово и я тебя заживо сварю, ты поняла? — и поняла не только ошпаренная Ангалая, все поняли, что младшая сестра императора не шутит. Ангалая заметалась, сдирая с себя обжигающе горячее платье, а сопровождающие её девушки в ужасе попятились назад и исчезли со двора, прихватив подвывающую жертву гнева Эделики. — Я с ними поговорю, они не посмеют ослушаться прямого приказа. — Нет, Ринар. Эта работа невыносима, даже если хотеть её делать. Нам не нужны ни халатность, ни саботаж. Мы пока не потеряли ни одного малыша, а им я не доверяю. Не трать время, ты нужнее здесь. От них сплошные убытки, вон литр бульона потратили, а можно было бесплатно пнуть. Вокруг раздались смешки, даже Ринар улыбнулся. — Разговор с Ангалаей ещё не закончен, наказание потом выберешь ей сама. Или я придумаю, если окажется, что на кровавую расправу ты способна только по отношению ко мне. — А можно Эмила это сделает, а то она меня не простит, что я без неё так отличилась? — заискивающе спросила Эделика. — Можно, — с лёгкостью разрешила я. — Мои кровожадные сестрички, иногда мне кажется, что я зря кормлю палачей, вы бы справились лучше. Эделика фыркнула, но было видно, что с этим утверждением она целиком согласна. А дальше я утянула Ринара в клинику, где он обогревал помещения, поил детей, менял пелёнки и даже в нелепом фартуке выглядел так, словно надел его специально для фотосессии. И если дворцовые обитатели и тем более его команда такому не удивились, то пришедшие из города добровольцы были в глубоком шоке. Весь день Ринар был рядом, помогая, поддерживая, делясь силой. Он был гораздо выносливее меня, и стойко держался на ногах, когда я уже готова была протирать собой полы. Повторив вечерний песенный ритуал, я даже не смогла встать с места, пришлось ему тащить меня на себе до спальни, которую я так нагло узурпировала позапрошлой ночью. — Сколько ты спала за последние дни?