В противоположной от девушек стороне находилась каменная лестница, ведущая к массивной кованой двери. Других входов в помещение не имелось. Под потолком на стене над клетками располагалось зарешеченное окно. Напротив входа был длинный стол, уставленный посудой и заваленный вещами. Над ним находилось довольно большое окно, которое и было основным источником света. За ним виднелись бордовые листья растений. — Ну здравствуйте. Обе девушки обернулись ко мне и улыбнулись. — Привет, болезная. Как голова? — Предпочла бы отделиться от тела. — Но-но-но! Ты мне эти упаднические настроения брось, не зря же я тебя лечила столько времени. Между прочим, любое магическое воздействие тут в разы сложнее даётся. Клетка из такого материала, который гасит усилия, — сказала минхатепка. — И как же мы будем выбираться? — надсаженным голосом спросила я. — Это ты нам скажи. Пока что ты будешь восстанавливаться, а то вон до еды еле доползла, боец из тебя сейчас так себе, — усмехнулась прорицательница. — Из меня вообще боец так себе, я больше люблю танцевать и петь. — О, повезло нам, Лисса. Будем песни слушать через пару дней. А то скучно тут ужас как, — не без ехидцы сказала Вельма. — Девочки, давайте лучше вы мне что-то расскажите. Сил говорить нет. Первой слово взяла варварка. — Я сюда попала восемь месяцев назад, судьбу свою увидела довольно поздно, подготовилась плохо, немногое успела. Хотя бы переодеться смогла и вещей полезных прихватить. Жаль, что провианта у меня с собой было мало. Потому что тут кормят только кашей, пюре, супом и овощами перемолотыми. Это чтобы мы едой меняться не смогли. — Когда я сюда попала, то меня первые дни кормили очень хорошо, по-королевски. Я тогда обмолвилась, что ненавижу кашу. С тех мор меня кормят только кашей. В общем, с тюремщиками лучше молчать, — добавила А’лисса. — Меня кормят более разнообразно, но поменяться особо не получается. Ложек нам не дают, миски не пролезают через прутья. Иногда я Лиссе фруктового пюре накладываю прямо в ладони, но чаще всего оно настолько жидкое, что даже это не получается. — Кормят, кстати, мало. — Кормят мало, зато невкусно… — пробормотала я, и соседки расхохотались. — Это точно! Что ещё, воду можно брать из туалета. Там она струйкой течёт сверху, другого источника нет. Мы уже столько времени пьём и не отравились, так что думаю, что у тебя она тоже вполне питьевая. Купаться негде, поэтому мы обтираемся. Пустили на полотенца пару моих нижних юбок. Как видишь, я сюда попала нарядной. Голову мыть только очень тяжело, мыло нам дают раз в неделю по маленькому кусочку, так что не разгуляешься. — У меня есть мыло и шампунь. Обе сделали стойку и вопросительно уставились на меня. — Поделишься? — Конечно. Только можно чуть попозже? — Естественно, тебе бы ещё поспать. Я сюда попала прямо с приёма во дворце. Вышла в сад подышать, там-то меня и парализовали. Потом очнулась уже тут в платье и туфельках. Зато похудела. Я, знаешь ли, никогда не могла похвастаться тонкой талией. Теперь вот могу. Во всём есть свои плюсы. Первое время я с ума сходила, а потом Вельма появилась, и стало легче. Мы с ней зарядку делаем дважды в день, моемся, поём, рассказываем мифы и истории наших стран. В общем, сроднились уже за эти месяцы, никогда у меня сестры не было, а теперь есть. — Но раз ты принцесса Минхатепа, то тебя должны искать. — Не принцесса, а царевна. Меня ищут, да. Только вот похитители подкинули улики так, чтобы все думали, что это альмендрийцы ответственны за моё похищение. Первые месяцы отец выдвигал требования, потом угрожал, потом открыл охоту на Тормансов. Это мне Телиус рассказывал, смакуя подробности. — То есть получается, что отец и брат Ринара погибли, потому что их подставил Телиус? — Да. Ты не представляешь, как он радовался. Его буквально трясло от удовольствия. Он любит устранять врагов чужими руками. Альмендрийцы тоже хорошо прошлись по нашему царству. Страна на грани голода из-за продовольственного кризиса, и пострадают в первую очередь простые люди. Винить в этом можно только Араньяса. Выдержки Торманса хватает, чтобы не развязать войну, видимо, прямых доказательств причастности к убийству предыдущего императора нет. — Нашим кланам он тоже подбрасывал провокации, но они сохраняют спокойствие. Бороться с Ковеном невероятно тяжело, здесь сотни боевых магов, ни одно государство с ними не справится самостоятельно, а они с каждым годом становятся всё более жадными до территорий. Интриги Телиуса привели к тому, что Альмендрия ослаблена. Он хотел откусить часть территорий в середине страны, поделив её на две части, а затем подмять под себя каждую из них по отдельности, — пояснила северянка. — И никто не в курсе? — Почему же, догадываются, наверное, многие, но вот то, насколько далеко он ушёл в приготовлениях — это сюрприз для всех. Даже если он погиб, в Ковене у него достаточно единомышленников, чтобы продолжить дело. — Разве его смерть не должна их ослабить? — На пару месяцев — возможно. Пока должность Архимага поделят, пока между собой поругаются. Только вот мощности, которые Араньяс нарастил, никуда не денутся, наоборот, он их неплохо в узде держал, а в отсутствии достойной авторитарной фигуры они быстро в разнос пойдут. — А зачем Телиус убил Баркая? — Кого? — удивилась Вельма. — Мальчика. Он его проклял так, что все свидетельства о нём пропали из мира и все о нём забыли. — И ты подумала, что мы об этом помним? — с улыбкой спросила Лисса. — Раз все забыли, то и мы тоже. Пришлось рассказать всю эту историю с самого начала. — Ты знаешь, — задумчиво проговорила Вельма, — ничего такого я не помню, давай разбираться. Ты сказала, что назвала именем мальчика эту клинику, а Эринар потом говорил, что благодаря клинике ему удалось удержать столицу от беспорядков, и, как следствие, гражданской войны и эпидемии по всей стране. Видимо, прорицатели сказали Телиусу, что клиника имени этого мальчика будет иметь такое значение, и он поспешил устранить его всеми доступными способами, но точно мы не узнаем уже никогда. — Знаешь, Шаритон мне говорил, что у меня плохой умирающий мир и что мне повезло, что меня забирают в хороший и живой. Для сравнения на меня дома за почти двадцать лет ни разу никто не покушался, а тут что ни день, то новая беда. — Шаритон — лживый вивр. Вот выберемся и нашлём на него проклятие вечного поноса. Неснимаемое. — Два вопроса: кто такие вивры, и ты умеешь проклинать? — Да уж лучше, чем лечить, — усмехнулась Лисса. — Вивры — это такие маленькие зверьки, которые умеют менять окраску и форму в зависимости от окружающей среды. А лживые, потому что прикидываются другими видами, втираются в доверие к другим животным, а потом разоряют чужие гнёзда, норы и питаются чужими детёнышами. Ещё у нас говорят «подлый, как вивр». Это оскорбление. К счастью, живут они только на минхатепском континенте, им для размножения необходима жара, беременные самочки плохо регулируют температуру тела и любое похолодание заканчивает для них смертельно. А зиму они вообще пережить не могут, даже самцы. — И как же выживают другие виды? — Вивров мало. А другие виды становятся очень недоверчивыми. Опять же размер имеет значение, вивры не могут менять массу. Да и враги есть и у них. Так что равновесие соблюдается. — И Шаритон — вивр? — Ещё какой! Тоже ходит под личиной, говорят. Поэтому столько лет и прожил. Нет в мире твари более изворотливой и хитрой, чем он. Телиус по сравнению с ним — младенец, да и младше был лет на триста. У Шаритона нет детей, поэтому последние годы Тормансов он пестует как своих, Альмендрию любит. — Как же он допустил, что убили императора? — Так шарахался по другим мирам, есть у него такое хобби. Иногда годами пропадает. Говорят, невесту себе ищет, но думаю, что не найдёт. — Почему? — Силён слишком. Видишь ли, Алина, для того чтобы выносить малыша от сильнейшего мага нужно и самой быть сильнейшей, это раз. Магию иметь примерно в одном порядке, это два. То есть огневичка от водника не выносит, как ни крути, слишком стихии разные. Целительницы, проклятийницы и прорицательницы — они, скажем так, универсальны, поэтому именно этих талантов среди женщин больше всего. Изначально природой устроено так, что подстраиваться приходиться нам, поэтому эти дары у женщин самые распространённые, — Вельма объясняла спокойно и обстоятельно. — И неужели нет сильной магички для него? — В нашем мире нет. Кроме того, вот ты представь. Сильных магов много, они ещё и по мирам путешествуют, знаешь ли. А настолько сильных магичек — единицы. И, поверь мне, каждая из них цену себе знает. Таких, как Шаритон, у неё на пороге по три десятка отирается. Принудить нельзя, подкупить нельзя, обмануть — не получится. Думаю, что на сто сильнейших магов хорошо если две-три магички и рождается. Мужчин-магов в принципе больше, всегда. Если без учёта силы, то соотношение идёт четыре к одной, а если поделить и по силе, то там шансов вообще мало. — Поэтому меня искали для Ринара в другом мире? — Да. Наверняка по реакции крови смотрели. Кроме того, магия разных миров тоже по-разному проявляется. Я слышала, что есть миры, где маги могут временем управлять. У нас такое неизвестно. — Но когда меня нашли, то говорили, что магии во мне нет. — Значит в тот момент не было, а потом проявилась. Такое чаще всего бывает с пришельцами из немагических миров, их способности не определяются до тех пор, пока они не попадут в благоприятные для дара условия. — Шаритон, конечно, не мог этого не знать. Интересно, он поэтому занимался отбором? Искал для императора, но и про себя не забывал, — хмыкнула я. — Скорее всего так и есть. Иначе с чего бы одному из сильнейших магов Карастели скакать по чужим мирам в поисках чужой невесты? — Вот вивр! Но странно другое. Почему Ринар так плохо ко мне отнёсся тогда? Если я такая прям ценность? — А тут возможны варианты. Что он дурак, это раз. Что он слишком молод и желания иметь детей у него не возникало, а для остального хватало любовниц, это два. Что идея тебя искать и жениться изначально принадлежала не ему, а мы все не любим, когда нас к чему-то принуждают, это три. Что он просто жениться не хочет, это четыре, — Вельма демонстративно загибала пальцы. — Или всё вместе, — добавила Лисса. — А в чём он плохо к тебе отнёсся? Я рассказала. Смысла скрывать особо не было. Пила укрепляющий отвар и говорила, пока были силы. Затем уснула под плавную колыбельную Лиссы. Утро началось с такого же бульона и куска хлеба, который я отдала соседкам. Особого аппетита не было, поэтому сегодня мы снова разговаривали. Я уже могла сама дойти до туалета и еды, но слабость всё ещё была дикой. В волосах коркой запеклась кровь, и пока можно было только мечтать о том, чтобы это отмыть. Тем более в том ручейке, что тёк тут. Глава 13 Дни сменялись днями, я много спала, говорила и плакала. Девочки не просто поддержали меня, они встали на мою сторону с такой искренностью и решительностью, что иногда я вообще сомневалась, что могу быть неправа. Боль притуплялась с каждым днём, разговоры имели невероятную терапевтическую силу. Постепенно я восстанавливалась эмоционально, физически и морально. Как ни странно, своё заточение я воспринимала как должное, словно это было передышкой после всех насыщенных событиями месяцев. Я часто думала о Ринаре, советовалась с соседками, и пришла к выводу, что мне нужно искать другой источник подпитки резерва. Лисса была категорична в суждениях, Вельма наоборот. Её оценка событий была вдумчивой и какой-то всеобъемлющей что ли. Говорить с ней было не просто интересно, я словно духовно обогащалась, познавала мир и себя. И если Лисса награждала Ринара разными эпитетами и иначе как «блудливый скупердяй» его не называла, то Вельма не давала ему оценки. Она просто поддерживала меня. И если я злилась, то она говорила, что имею на это право. Если я тосковала, то и в этом я могла заручиться её поддержкой. Мои подруги по несчастью постепенно стали просто подругами. Мы говорили часами, узнавали друг друга и приходили к выводу, что иномирная колдунья, которую я должна остановить — это наша общая цель и задача. Каких-то существенных видений у Вельмы за последние дни не было. Она рассказывала, что постоянно видит палаточный лагерь на берегу. Место снилось ей раз за разом, людей разглядеть не удавалось, лишь окружающие его корабли. Три быстрых клановых и два чёрных минхатепских, стоящих на якоре рядом. Гадание будущее это или настоящее ответа не принесло. Мы решили двигаться к берегу, когда выберемся из клеток. Что касается плана побега, то его разработали быстро. Одна из стен наших клеток была каменной. В подходящий момент мне достаточно было стать невидимой, чтобы обмануть тюремщика. Вельма с Лиссой должны были сказать, что я прошла сквозь стену, вынуждая его зайти внутрь и проверить. Моей же задачей было выскользнуть из камеры и постараться запереть его внутри. Что касается ключей, то помимо связки, которую носил при себе тюремщик, ещё одна лежала на столе, расположенном у противоположной от клеток стены. Этот стол сам по себе был частью психологической игры Араньяса: на нём лежали ножи, верёвки, одеяла, еда, фляги и другая амуниция, которая была жизненно необходимой при побеге. Эти вещи дразнили своей близостью и недоступностью. Мы в деталях могли рассмотреть, что там лежит, но дотянуться возможности не было. Туда периодически приносили свежие пироги, пирожные, свежевыжатые соки, ароматные печенья. По замыслу Паука пленницы были вынуждены нюхать эти прелести и есть пресную кашу.