– Ага. Страдашки и рефлексию. Кому это вы звонили? Адам объяснил. Ася слушала его, нахмурившись. – Никогда не пойму, почему в любой непонятной ситуации люди жарят шашлык, – только и сказала она. Стало обидно: сейчас ему не помешало бы более основательное утешение. К ночи у Аси настолько испортилось настроение, что она принялась за уборку, а хуже этого быть ничего не могло. – Господи боже, – бурчала она себе под нос, похожая на сердитую пчелу, – как может быть дом таким огромным? А эти стеклянные стены? А эти перегородки? А эта лепнина? Рассуждая таким образом, она лихо махала метелкой от пыли, начисто игнорируя валяющиеся повсеместно игрушки. Ева отгородилась от нее букварем. – Между прочим, – продолжала Ася, – в стране Нянландии маленькие девочки помогают своим няням. Встав рано утром, они надевают носочки, чистят зубы и бегут вприпрыжку к своим родителям. «Папа, папа, – ангельскими голосами воркуют они, – пожалуйста, разрешите мне убрать за собой игрушки…» – Я учу буквы, – с важностью объявила Ева. – А вот между прочим в стране Нянландии, – гнула свою линию Ася, – маленькие девочки сами читают книжки своим няням. После ужина они чистят зубы, надевают пижаму и с книжкой в руках бегут к своим… – Ну хватит, – взмолился Адам, вырвал у Аси метелку и за руку отвел ее на кухню. – Сидите спокойно, я приготовлю вам какао. – Между прочим… – И молча. Спокойно и молча. Ася замолчала, надувшись. Адам принялся считать про себя. – Между прочим, – взорвалась она на четырнадцати, – я терпеть не могу пенку от какао. – Понял. Без пенки. – В садике меня тошнило от этой пенки. И еще от тушеной капусты. И от вареной моркови. И от горохового супа. Адам терпеливо слушал. – Я вообще не понимаю, для чего варить эту морковь. Разве она плоха в сыром виде? Дети должны много грызть, чтобы их челюсть тоже росла. Иначе потом зубы просто не поместятся во рту, и придется носить брекеты. Ева мало грызет! Завтра же купите ей килограмм моркови. – Ну что у вас случилось? – спросил Адам, поставив перед нею большую кружку и непрерывно помешивая какао ложечкой, чтобы избежать появления тошнотворной пенки. – Ничего у меня не случилось! Что у меня могло случиться? Разве я похожа на человека, с которым что-то случается? – Ася! Она посопела, следя за движением ложечки. – Ваша семейная санта-барбара вывела меня из душевного равновесия, – неохотно призналась Ася, – секретные дети, несчастные женщины, разлученные братья. На сцену выходят трое индийцев и начинают весело, но грустно танцевать. Ганг, твои воды замутились! – Кажется, мы вплотную приблизились к морально-этической пропасти. Собрались идти признаваться? – Как признаваться? – снова разозлилась Ася. – Отец моей козявочки женат. У него дети. Я буду совершенно неуместна со своими новостями. Дорогой, помнишь, мы спели дуэтом на встрече выпускников? Так вот, у тебя смычок, у меня скрипочка, и ты скоро станешь папой. Та-дам, он стреляет мне в грудь из театрального пистолета, и алые ленты розой распускаются на белом платье. – Значит, решили не признаваться? – Как не признаваться? Чтобы в итоге меня все возненавидели? Представляете, через двадцать лет моя козявка случайно встречается со своим отцом, видит его глаза и восклицает: ах боже, у меня точно такие же три крапинки на радужке! Потом они начинают сверять родинки, а потом находят меня и – та-дам – стреляют вдвоем из театрального пистолета! Ну про белое платье вы помните. Адам молча поднял кружку и поднес ее к губам Аси. Она послушно сделала несколько глотков. Кажется, в минуты душевных терзаний его няня несла ахинею. – Бросим монетку? – предложил Адам. – Бросим, – согласилась с ним Ася. – Меня с Астрономической башни. Как так может быть, что у меня два выхода и оба неправильных? Тоннель – смотри Туннель. Туннель – смотри Тоннель. – Компромисс, – поднял руку Адам. Ася великодушно кивнула, позволяя ему продолжать. – Вы идете сдаваться, говорите про скрипочку и смычок, но ради всего святого, забудьте о театральном пистолете. Просто информируете о факте беременности. – А он такой: да это вообще не мой ребенок. – Идеальный расклад. Тогда вы разворачиваетесь и уходите. – А если он решит проявить ответственность? – засомневалась Ася. – Тогда вы предъявляете меня. Скажите – вот человек, который прокормит ребенка и позаботится обо всем необходимом. Нам ничего не надо, у нас все хорошо. Ваша совесть спокойна, совесть смычка спокойна, а в мой дом возвращается покой. – Вы что, собираетесь со мной? – поразилась Ася. – Между прочим, – наставительно провозгласил Адам, – в стране Нянландии хороших людей в беде не бросают. – Пафос-пафос-пафос, – замахала руками она и на той же ноте продолжила: – Пенка-пенка-пенка! Адам пожал плечами и залпом допил какао. Вместе с пенкой. – Фу, – ужаснулась Ася. Глава 12 В последнее время Вика редко поднималась наверх, словно старательно игнорируя все, что было связано с Асей и Евой. Она не пыталась подружиться с его дочерью, перестала ерничать по поводу нелепого выбора няни и вела себя так, будто бы все шло по-прежнему. Но известие о семейном ужине с Линаром что-то взорвало внутри этой сдержанности. – Не понимаю, – сердито воскликнула Вика, – почему тебе стрельнуло в голову встречаться с ним сейчас, когда мы твердо стоим на ногах. Ты помнишь, как тяжело мы раскручивались? Как я просила тебя обратиться за помощью к своей семье? Вот если бы ты пять лет назад поужинал с Линаром и уговорил отдать маркетинг его фирмы нам на аутсорсинг… – Это не имеет ни малейшего отношения к бизнесу, – обескураженно ответил Адам, – это… дела семейные. – Да с чего вдруг ты вспомнил о брате, который знать тебя никогда не хотел! – Из-за Евы. Я хочу, чтобы она познакомилась с родственниками. Вика вскочила со стула, уронив планшет. Прошлась по кабинету, выглянула в офис, куда подтягивались самые ранние из сотрудников, и плотно закрыла дверь. Дверь была стеклянной, как, впрочем, и стена, и слышимость здесь была отличная, поэтому дальнейшая отповедь произносилась свистящим шепотом. – Пожалуйста, не веди себя так, – яростно накинулась на него Вика, – как будто этот ребенок пробудет с тобой долго. Потому что в самое ближайшее время мать увезет его в какую-нибудь Канаду и ты останешься с носом. Давай смотреть фактам прямо в лицо: тебе отдали дочь на передержку. Как только твоя бывшая решит личные проблемы, она немедленно заберет девочку. Поэтому ради всего святого даже не начинай играть в семью и всякое такое. Не привязывайся так сильно. Не устраивай всех этих родственных ужинов. Потом тебе будет очень грустно. Адам слушал молча. Что ему было сказать? Он понятия не имел, какие в действительности у Лены планы, боялся ей писать и звонить, словно надеясь, что, если не напоминать о себе, про Еву просто забудут. В том мыльном пузыре, в котором они жили втроем, а иногда еще вчетвером с Димдимом, не было места для тревог. Ася была как сахарная вата, сладкая и понятная. Что-то из детства. Что-то беззаботное. В ее мире не случалось печальных расставаний. Но Вика была права – нельзя оставаться надолго в подвешенном состоянии. – Я разберусь с этим, не волнуйся, – пообещал Адам и притянул Вику к себе. Она трепыхнулась, но почти сразу же обвила его руками за шею. – А пока закажи, пожалуйста, кейтеринг для ужина. И клининг для дома. И себе красивое платье. И, может быть, номер в каком-нибудь спа-отеле на выходные. – Только не вздумай унижаться перед татарской родней, – пробормотала Вика, – ты им не нужен – ну и они тебе не нужны. Тоже мне! Заливистый лай прервал ее. Коротколапый щенок Васька почти кубарем скатилась вниз по лестнице, за ним неслась Ася в своих шортах с мужскими лицами тут и там. – Простите, – со смехом обратилась она к сотрудникам, подхватила щенка на руки и сунула нос в кружку кофе Олега, с наслаждением втянула в себя аромат и крикнула: – Ева, давай быстрее, мы опаздываем! Адам поцеловал в щеку Вику, разомкнул свои объятия и вышел в офис. – Ася – в такую рань! – поразился он. – Мир перевернулся, и теперь слоны держат черепаху, а не наоборот?