– Мы растим гения, – пояснила Ася со скепсисом. – Это требует определенной гибкости. – Адский кот, адская собачка, адская птичка, адская коровка. – Мама считает, что мне нужен психолог, а Ася с папой – нет. Но мне нравится. Там можно рисовать и говорить всякую ерунду. – Как будто тебе кто-то запрещает рисовать в других местах! – Адская зима, адское лето… Адам шел чуть поодаль, и три голоса, которые говорили одновременно, слились в один гул. Он с ума сойдет. Но с психологом мысль была хороша. Они с Евой пойдут на сеансы, где их научат быть отцом и дочерью. Пока это получалось так себе. Впрочем, за те несколько дней, что они жили вместе, сложно было привыкнуть друг к другу. Но то, как Ева вцепилась в совершенно незнакомую тетку, наводило на грустные мысли. Анастасия привела их в семейное кафе, которое располагалось на берегу реки, выбрав столик на террасе, где шумели волны и орали чайки. – Обожаю это место, – сказала она, усаживаясь ближе к перилам и устраивая Еву у себя на коленях. Это у нее получилось удивительно естественно. Дима, сын Димы, сел рядом с ней и уткнулся в меню. Адам приземлился напротив, наблюдая за тем, как Анастасия что-то прошептала Еве, пощекотала ей подбородок, и та засмеялась, съеживаясь. – Я буду оладьи с колбасой и сыром, – решил мальчик. – А мы с Евой… кашу? – спросила их новая знакомая. Девочка затрясла головой. – Творог? Запеканку? Пюре с сосиской? Правда? Дай детям волю, – Анастасия посмотрела на Адама, – они будут питаться одними макаронами, пельменями и сосисками. – Понятия не имею, – ответил он, заказывая кофе и двойной омлет. – Я еще не разобрался в пищевых пристрастиях своей дочери. – Я люблю борщ, – сообщил Димдим. – Он красный. Себе Анастасия заказала огромную порцию капучино, но, сделав один глоток, вдруг скорчила жалобную мордочку и отставила его подальше. – Не вкусно? – удивился Адам. – Я вдруг вспомнила, что теперь мне положен кофе без кофеина. И безалкогольное пиво. И ничего сладкого, и ничего острого, и ничего жирного… – она становилась все грустнее. Эта женщина со своими круглыми щеками и плечами не была похожа на тех, кто сидит на диетах. У нее было удивительное выразительное лицо, все покрытое мелкими конопушками. Слишком широкий нос, широкие губы и густые русые брови над немного выпуклыми глазами. Тяжелые веки, морщинки-лучики в уголках глаз, подвижная мимика. – Звучит драматично, – отозвался Адам, поймав себя на том, что слишком внимательно ее разглядывает. Наверное, это неприлично. Она улыбнулась ему. – Сегодня утром я узнала, что беременна, – сказала Анастасия так буднично, как будто говорила о погоде. – Оу, – смешался Адам, не зная, как реагировать на такие заявления от незнакомок. Димдим уставился на нее во все глаза. – В твоем животе ребенок? – спросил он с любопытством первооткрывателя. – Да, дорогой. Твой двоюродный братик или сестричка. – Но ты же все равно будешь гулять со мной по воскресеньям? – Я постараюсь. – Но у тебя нет мужа! – Это будет беспапный ребенок, – спокойно пояснила Анастасия. – А мой ребенок безмамный, – зачем-то сказал Адам. Ева наклонилась вперед и сосредоточенно стала сыпать на стол сахар из сахарницы. Получился красивый узор. – Ева! – рявкнул Адам. Лицо его дочери сморщилось, и она громогласно разревелась. «А-а-а-а-а» – тянула девочка на одной ноте, словно выполняла утомительную работу. К изумлению Адама, Анастасия только рассмеялась. – Бээээ, – затянула она с той же интонацией. Ева моргнула и замолчала. Анастасия протянула ей салфетку. – Теперь давай соберем сахар и отдадим его птичкам. Слышишь, как они кричат? Ева посмотрела на чаек. Потом стала неуклюже собирать салфеткой сахар в подставленное ей блюдечко. – Я могу стать твоему ребенку двоюродным папой, – подумав, сказал Димдим. – Буду говорить ему «не балуйся» или «отстань». Ася совершенно не умеет ругаться, – сообщил он Адаму. – Ее ребенок обязательно отобьется от рук. – Это было бы прекрасно, – обрадовалась она. – Ты спасешь моего ребенка от рукоотбивательства. Подумать только, каким страшным человеком можно вырасти, если тебе никто не будет говорить «не балуйся» или «отстань». Эта женщина так мягко подтрунивала над племянником и ловко обращалась с Евой, что Адам спросил: – Кем вы работаете, Анастасия? – Ася, – поправила она его с улыбкой-просьбой. – Еще несколько часов я – секретарь. – А что случится через несколько часов? – Я позвоню своему боссу и доложу, что нарушила самое главное требование нашего контракта. – Увольнять беременную женщину – незаконно, – возмутился Адам. – О, все в порядке, – махнула она рукой. Официант принес еду, и Ася взялась за вилку. – Внимание всем капитанам. Сосиска ныряет в пюре! – приговаривала она Еве. – Ты знаешь, что далеко-далеко есть целое море картофельного пюре? – Не морочь ей голову, – возмутился Димдим. – До пяти лет я верил, что сосиски растут на деревьях, – пожаловался он. – А пельмени добывают на рудниках в Сибири. – Подай на меня в суд, – посоветовала ему Ася, ловко отправляя сосиску в рот Еве. – Мой босс, – продолжала она, – отец четверых детей. Его единственным условием к своему секретарю было: никаких токсикозов на работе. Этого дурдома ему хватает и в семье. Так что я сразу знала, на что шла. – Звучит ужасно сексистки. В наше время… – В наше время честность ценится как никогда высоко, правда? – она посмотрела на часы: – Четкие договоренности очень упрощают коммуникации между людьми. Босс проснется через тридцать четыре минуты. Тогда я ему и отправлю сообщение. – Значит, вы безработная мать-одиночка? – резюмировал Адам. – Выходит, что так, – беспечно улыбнулась Анастасия. – Но я быстро найду новую работу, потому что могу быть кем угодно. За свою жизнь я была поваром, няней, парикмахером, риелтором и массажистом. – Еще сэндвичем, – подсказал Димдим. – Точно. Разгуливала в костюме сэндвича по улицам, рекламируя фастфуд. – Няней, – вычленил главное слово Адам. Ася посмотрела на него с интересом. Потом перевела взгляд на Еву. – Понимаю, – пробормотала она. – Сколько?