Со второго этажа слышался дружный смех. Воскресенье. Что бы ни происходило в этом мире, это всегда был день Димдима. Никакая сила не могла заставить Асю отменить эту встречу. Тихо поднявшись, Адам остановился на пороге, подпирая плечом косяк. Димдим учил Еву играть в шахматы. – Ешь эту пешку, – объяснял он. – Есть? – недоверчиво переспросила его дочь. – Ешь, – твердо повторил мальчик. Ева вздохнула, подняла с доски фигуру и… попыталась ее надкусить. Ну то есть натурально. Опешив от изумления, Димдим поспешно отобрал у нее пешку, пока она не переломала себе зубы. Ася хохотала так, что стекла задрожали. Ее племянник засмеялся тоже. Ева смотрела на них с обидой и готова была расплакаться. – Подумаешь, – сказал Димдим, – один раз я вышел на утренник без штанов. Забыл надеть шорты. Ась, скажи. – Ты плакал? – спросила Ева. – Еще как! Но Ася сказала, что смех – это всегда хорошо. Тебе легко говорить, сказал я, не над тобой же смеются. Фигня вопрос, ответила Ася и сшила себе разноцветные штаны. С тех пор так и ходит, хотя давно уже никто не смеется. – А я вам рассказывала сказку о мальчике, который плакал, когда люди смеялись? – спросила его няня, но тут у нее зазвонил телефон, и она взяла трубку: – Линар-бей? Ассалям алейкум. Дети вернулись к шахматам. От изумления Адам сделал шаг вперед, но Ася смотрела в окно и его не видела. С каких пор его брат звонит его няне? Он думал, что они поругались навсегда и Линар никогда в жизни не простит ей непочтительности, а она ему – того, что он расстроил Еву. Но вот они чирикали как два закадычных приятеля. – Ну конечно, в порядке, – говорила Ася. – Что, по-вашему, могло случится? Они просто мило поиграли с Евой. Но вы тоже хороши – как вы посмели такое заявить женщине! Вас все это, между прочим, вообще не касается. Она повернулась, чтобы взглянуть на детей, и увидела Адама. – О, вы вернулись, – и Ася широко улыбнулась. – Сбежали, поди. Вот прогульщик! Ваш брат, – сообщила она им с Линаром одновременно. – Так твой король умрет, – сказал Димдим. – Ах, я умираю, – воскликнула Ева, театрально хватаясь за грудь. – Мне нечем дышать. У меня антракт. – Инфаркт, – автоматически поправила Ася, прощаясь с Линаром. – Моя мама заходила? – удивился Адам, моментально узнав знакомые до боли интонации. – Мы играли в домино, – сообщила Ева, сгребая все фигурки в кучу. – Шахматы скучные. – Шахматы скучные? – поразился Димдим. – Это ты скучная! – Сейчас кто-то получит по интеллекту, – предупредила Ася. – Я не скучная, я маленькая, – невозмутимо возразила Ева, чем-то неуловимо напомнив сейчас свою няню. – Ась, скажи! – Вика вас убьет, – сказала Ася Адаму. – Как вы могли сбежать с собственного мероприятия? – Все в порядке? – спросил Адам. – Мама… никого не напугала? – Ну что вы, очаровательная женщина, – заверила его Ася. – Она обещала сводить Еву в театр. – Мама обожает театр. – Он открыл холодильник и обозрел его пустые недра. – Надо заказать еды. Вы хотите чего-то особенного? Клубники? Персиков? Колбасы? – Телефон, – объявила Ева, – я хочу свой телефон. Только мой. – Оппа, – развеселилась Ася, подошла к Адаму и тоже посмотрела в холодильник. – Для чего тебе собственный телефон? – спросил он. – А вдруг мне кто-нибудь позвонит, – небрежно сказала Ева. – А вдруг мама. Ася стиснула рубашку Адама и спряталась вместе с ним за дверкой холодильника. – Мама, – одними губами повторила она. Ее глаза сияли. – Она сказала «мама». Столько радости и ликования было на ее лице, что можно было ослепнуть. И Адам, зажмурившись, осторожно поцеловал самую серединку этой улыбки, ощутив беззвучный смех на своих губах. Самый быстрый, легкий и невинный поцелуй в его жизни немедленно вернулся обратно – Ася чмокнула его куда-то в подбородок и, поднырнув под его руку, вернулась к детям. – И как мы будем уговаривать папу? – спросила она высоким голосом. Обессиленно, как будто пробежал стометровку, Адам закрыл холодильник и прислонился спиной к его прохладе. У Аси были розовая шея и розовые уши, и это самым неожиданным образом порадовало. Не только же ему испытывать постоянное волнение. Преисполнившись решительности, которая обычно была ему совершенно не свойственна, Адам сделал несколько шагов и накрыл руку Аси, лежавшую на столе, своей. Она крупно вздрогнула и посмотрела на него с изумлением. – Что? Прежде его прикосновения не вызывали такого эффекта. – Ваш телефон. – Что с ним такое? Адам забрал у нее старенький, потрепанный жизнью аппарат. – Сколько ему лет? Она задумалась. – Пять? – Безобразие какое. Кто-нибудь видел мой планшет? Ева пискнула и уронила шахматы. Ася засмеялась. Она уже снова была совершенно спокойной, непрошибаемая женщина. Адам задумчиво крутил в руках ее обшарпанный телефон и прислушивался к себе. Хотелось дарить букеты и петь серенады. Экий треш. А ведь он даже ни одного сентиментального романа не прочитал. Однако Асю занимали другие мысли. – Ева, любовь моя, – промурлыкала она нежно, – а что случилось с папиным планшетом? – Его Васька уронила, – пролепетала та поспешно. – Что? – опомнился Адам. – Мой планшет? Мой клевый дорогой новый планшет? Ева спряталась за Димдима. – Васька в последнее время просто невыносима, – посетовала она оттуда. – А я вообще разрешал кому-нибудь пользоваться моим планшетом? – задался вопросом Адам, ощущая себя обделенным и несчастным. Он прошел вперед и лег на диван, закрыв глаза.