Игорь остался в памяти милым, безбашенным парнем со шрамом на правом плече. Его волосы всегда были коротко подстрижены и топорщились игривым ежиком. Ей нравилось проводить по немного колючим волосинкам. Рубашки он предпочитал однотонные, не кричащие, а вместо брюк носил джинсы. Туалетной водой всегда пользовался одной и той же с ароматом цитрусовых, водной мятой и белым мускусом. Ей нравился этот запах, он будил тайные желания. Чувствуя, как волнение стремительно заменяется возбуждением, Диана провела пальцами по ложбинке между грудей, а затем наощупь открыла сумочку и проверила на месте ли комплект с бордово-черным бельем. Улыбнулась, нащупав атласный материал, закрыла сумочку и откинула голову назад, расслабляясь и стараясь представить Игоря. Какой он сейчас? Прошло восемь лет. Поменялись ли его вкусы, появились ли морщинки, а тело по-прежнему спортивное? Память небрежно подбросила фрагменты совместных ночей, и от нахлынувшего возбуждения пришлось плотнее сжать колени. Отсутствие трусиков тоже сказывалось: руки так и тянулись туда, вниз, но Диана сдержалась и лишь томно вздохнула. Поездка была долгой, и когда автомобиль наконец остановился, а дверца распахнулась, сгорающая от предвкушения и неизвестности женщина, несмотря на повязку на глазах, была готова побежать туда, куда ей укажут, но едва прохладный воздух проник в салон – крепкие руки вытащили ее из машины и бережно понесли в неизвестность. Загадки, молчание, знакомая туалетная вода сводили с ума заставляли сердце биться так быстро, что, казалось, вот-вот, и оно прорвет телесную оболочку. Диана улыбалась пока ее опускали на мягкую поверхность, улыбалась, когда почувствовала ласковое касание шеи. Его губы нашли ее и впились с такой страстью, что перехватило дыхание. Она безотчетно провела по волосам – им оказался колючий ежик, и в то же мгновение слезы потекли по щекам: горячие и стремительные - это были слезы счастья. Диана попыталась отстраниться и сорвать повязку, и вдруг все закончилось. Резко, неожиданно он вскочил. Она начала звать Игоря, но он не откликался, а, сорвав, наконец, ткань с лица, женщина увидела, что находится в загородном коттедже Елесеевых. Рядом на кровати лежал букет ее любимых цветов. Среди вороха огненных лилий отчетливо выделялся снимок 10 на 15, а на нем такое родное любимое лицо. Оно почему-то было мертвенно-белым. Опустила глаза ниже и увидела на снимке тело, изрезанное вдоль и поперек. Плохо соображая, Диана медленно отодвигалась к стенке, в то время как в дверном проеме так же медленно появлялось знакомое, но до жути перекошенное лицо. Человек приблизился, и она поняла, что это не лицо, а маска. В панике осознавая, что все это невероятно жестокая шутка, Диана хотела дернуться в сторону и пуститься прочь. Разум кричал: «Беги! Спасайся!», но она не успела не то, что сделать хоть одно движение – вскрикнуть, мужская рука резко дернула ее за ту самую массивную цепочку, а затем повалила на кровать. Чужие бедра в долю секунды сжали ее трепещущее от страха тело, а руки сомкнули запястья, потянув наверх и причиняя боль. Женщина слегка приподняла голову и закричала, но крик тут же оборвали пальцы, запихнувшие в рот какую-то тряпку. Она пыталась царапаться, мотала головой, пыталась скинуть тяжелое тело, а ткань платья звучно разрезали ножницы. В какой-то момент она ощутила холодный острый предмет сначала на груди, потом на животе. Жмурясь от страха и боли, Диана все еще пыталась извиваться, продолжала мычать сквозь ненавистную тряпку, а потом ледяной предмет коснулся области бикини и скользнул ниже. В ужасе женщина распахнула глаза и увидела перед собой фотографию Игоря. Убитого Игоря! Диана рыдала, снова мотала головой, в то время как кто-то продолжал ласкать ее тело поочередно руками, ножницами, руками, ножницами, и когда предмет замер, и она решила, что сейчас мучитель порвет ее изнутри, мир резко перевернулся - женщина оказалась на животе, а человек в перекошенной маске, одной рукой держал ее сомкнутые кисти, а другой до боли сжимал грудь. Диана снова зажмурилась и тут же все резко закончилось: хватка ослабла, мучитель приподнялся, возвращая возможность двигаться. Не веря своим ощущениям, женщина не решалась открыть глаза, а потом услышала родной голос. – Ди меня бросила, бросила, а я ее любил! Любил, черт побери! И она распахнула ресницы. Насмешливо злой взгляд серых глаз сосредоточился на ее испуганном лице. Она узнала эти глаза. Узнала этого человека. Это был тот самый покупатель-мужчина, провожающий взглядом такси. Он поднял правую руку, и женщина невольно перевела взгляд на его пальцы, а в них, словно на ветру, болталась маска, жутко напоминающая лицо Игоря. Диана лишилась чувств. Глава 21 Первое, что она почувствовала, открыв глаза – это холод. Он пронизывал до самых костей и исходил от человека, сидящего на кровати напротив. Серые глаза источали лед, а улыбка, напротив, лучилась теплом и была невероятно широкой. В другой ситуации и Диана бы улыбнулась, вспомнив о любимом зверьке из «Алисы», но не в этот. Сейчас хотелось чего угодно, но не улыбаться: кричать, плакать, бежать, исчезнуть, в конце концов, может, и умереть. Жуткий взгляд мазнул по ее обнаженному телу, прикрытому обрывками одной только бархатной ткани, и вернулся к лицу, словно изучая. Словно что-то раздумывая. – Тебе следует снять линзы, Ди. Она вздрогнула от знакомого обращения, и в памяти мгновенно всплыло фото с изуродованным Игорем – любовью всей ее жизни. Как же жестоко она ошибалась! На душе было горько и горечь эта, перемешанная с болью утраты, нашла выход в слезах: безудержных и молчаливых. – Реви, я не против. Пойду принесу все необходимое. Одна. Мучитель ушел. По шагам Диана определила, что недалеко: в ванную на втором этаже, но от этого не становилось легче. Ни капельки. Кляп по-прежнему лишал возможности произнести хоть какой-то звук, кроме невнятного мычания. О том, чтобы кричать и речи быть не могло, а хотелось. Очень. Слезы продолжали скатываться по щекам, шее, падать на грудь, стекать на живот. Попытка пошевелить руками привела к рези в запястьях и убежденности, что еще немного и пальцы в таком приподнятом и безвольном положении начнут неметь. Она не знала, чем именно ее привязали к столбикам кровати: тем самым, что так нравились Роме, с резными кленами и какими-то вензелями и тем, что ненавидела она, считая вычурными. По ощущениям, в плену держала веревка: крученая и жесткая. С ногами дело обстояло так же и пальцы уже начали неметь – большого на левой ноге не чувствовала вообще. Страх усилился. Жуткий нескончаемый сон продолжался. Диана не верила, что все происходит на самом деле. Это невозможно! Но как бы она не хотела закрыть глаза, а, проснувшись, очутиться дома – не получалось и те ощущения: дрожи, пробегающей по телу, страха, сковывающего все естество, и дискомфорта в конечностях, лишь доказывали – происходящее реально. Повернула голову направо, налево, пытаясь снять напряжение с шеи. К счастью, под головой была подушка, что пускай немного, но добавляла комфорта, хотя о каком комфорте можно вообще думать в подобной ситуации?! Диана и не думала, просто пыталась отвлечься от страшных мыслей и жутких предчувствий. Почему ее держат именно здесь: в доме Роминого отца? Кто этот похититель? Что ему нужно? Выкуп? У нее нет денег и спасать ее некому и от этого осознания слезы потекли с новой силой. Может она сошла с ума и все происходящее – игры воспаленного мозга? Или она умерла и это ад? Шаги приближались – чудовище возвращалось, и она подумала о том, что если смерть еще и не наступила, то наступит совсем скоро, а потом вспомнила последние слова монстра. Похититель говорил что-то о линзах. Что он имел ввиду? Ответ появился перед лицом ровно через минуту: контейнер, бутылочка с жидкостью для промывания, небольшое зеркало на круглой ножке и складной нож. Он что, хочет чтобы она сняла линзы? На самом деле? Или решил сделать это сам? Представив, как чужие пальцы касаются глазного яблока и пытаются вытащить инородный предмет, стало и вовсе дурно. Она почувствовала тошноту и легко вообразила, как захлебывается противно воняющим содержимым собственного желудка, а все из-за этой тряпки во рту, и неожиданно накатила такая злость, что, забыв о немеющих конечностях, она дернулась всем телом. И сильно. Мучитель этого явно не ожидал и… рассмеялся. – Борешься? Это хорошо. Нам с тобой еще пять дней куковать наедине. Не хочу, чтобы ты отбросила коньки, поэтому сейчас, – он повертел ножом перед ее носом, – я развяжу тебе руку. Ты же одной справишься? Кивни, если да. Диана не желала делать так, как он велел. Тошнота отступила. – А что, если я скажу, что сегодня не убью тебя, если конечно будешь слушаться, и, больше того, накормлю, когда ты снимешь линзы? – и, приблизившись на опасно близкое расстояние, добавил: – Я хочу вновь увидеть твой цвет глаз. Не зная как реагировать, она не шевелилась, ее тяжелое дыхание сотрясало грудь. – Не заставляй меня сердиться или ты хочешь, чтобы я овладел тобой? Я люблю эти штучки и делаю это жестко. Никакой реакции, лишь глаза, округлившиеся от страха. Он вздохнул, в руках появился нож, и мужчина медленно провел обухом по ее груди: сначала правой, затем левой, по-звериному вдохнул аромат, исходивший от дрожащего тела, и, прильнув головой к обнаженной и такой манящей плоти, вновь заговорил: – Не расстраивай меня, маленькая Ди. Думаешь, я не знаю, чего ты боишься? Знаю, но не хочу на тебя давить вот так, сразу. Я привык начинать с легких встрясок, собственно, первую ты уже получила. Повторяю, для игр у нас еще будет время. Сними линзы, разве я прошу так много? И ручке станет легче без веревки-то, смотри, затечет, да и ужин остынет вкусный: супчик овощной, спагетти с нежной телятинкой, ну и десерт, конечно! На выбор: шоколадное пирожное или бисквит с малинкой. Что ты хочешь? Я ведь не зверь, но так надо. Согласна дружить? Диана почувствовала легкое касание губ в области пупка и ниже и чуть не разрыдалась от бессилия, страха и осознания того, что все это чувствует, а значит жива! Почему она еще жива?! Глаза с ужасом взирали на того, кто ее мучил. Женщина понимала, что перед ней настоящий псих, а с такими шутки плохи, но какое это имеет значение, когда любимый мертв, спасать некому, а в жизни и смысла-то особого теперь нет. Лучше закончить эти мучения поскорее и успокоиться. Навсегда. – Если согласна на мои условия, кивни. Ну что ты противишься?! Он разозлился: височная вина вздулась от напряжения, желваки заходили ходуном, глаза сузились, и похититель резко вскочил. – Хочешь мучиться? Пожалуйста! – походил взад-вперед с выставленным вперед ножом, затем положил его на тумбочку, расположенную в другом конце комнаты, и вышел. Диана и думать не хотела, что сейчас будет, но надеялась, что боль не будет адской, и смерть наступит быстро. Надеялась, что сможет закрыть глаза и не видеть происходящего. Вернулся, а в руках стопка снимков, от одного взгляда на которые, она была близка к обмороку: Игорь с разных ракурсов. Убитый Игорь, изрезанный, подобно куску мяса. Ее вновь затошнило. Монстр приблизился, сел на край кровати и жалостливо заглянул ей в лицо: – У нас с тобой два варианта. Первый: сейчас я возьму специальный инструмент и поставлю на твои глаза, так что при всем желании ты не сможешь моргать, потом залезу на твое стройное тельце и овладею им, и самое главное – снимок Игорька буду держать прямо перед тобой. Какой из ракурсов тебе больше нравится? Мне – тот, где он еще жив, и лицо искажено гримасой страха. Второй вариант: я развязываю одну из твоих тоненьких ручек, ты снимаешь линзы, затем я приношу вкусный ужин и рассказываю, кто я такой. Зачем? Пять дней и несколько историй. Одна из них поможет тебе избежать смерти. И самое главное: расскажу где тело Игорька. Выживешь и сможешь его похоронить. Что решила? Первое? Она отчаянно замотала головой, не сводя взгляда со снимка. – Значит, второе и правильно, а то еда стынет. Сейчас я развяжу руку. Правую? Хорошо. Верни свой родной цвет глаз, Диана. Пальцы дрожали, и поэтому она долго мучилась, пытаясь вытащить маленькие полусферки, а потом одна из них выскользнула прямо из руки, но мучитель бережно поднял линзу с кровати и положил в контейнер с жидкостью. – Если выживешь, сможешь надеть обратно, – улыбнулся жутко и тут же привязал руку обратно к столбу. Заметив разочарование пленницы, вздохнул: – Ты же не думала, что будешь есть сама? Там вилка, нож – проткнешь еще ненароком меня или себя. Нет, тебя буду кормить я. Подожди немного, уберу фотографии, пока ты снова не лишилась чувств, и вернусь уже с ужином. Наверняка ты проголодалась. Кстати, в туалет хочешь? Кивни, я принесу тазик и помогу.