Она замотала головой. – Хорошо, – и он вышел. Аромат специй и душистых трав, несмотря на жуткий страх и пережитый кошмар, который, как оказалось, только начался, пробудил аппетит, а вспомнив, что если она будет хорошо себя вести, то ей дадут не просто шанс на спасение, но и главное - предоставят возможность похоронить любимого - приободрил. Диана решила поесть, и, когда тряпка перестала занимать рот, с жадностью принялась пить суп из серебряной ложки. Овощной или нет, но в ту секунду ей казалось, что ничего вкуснее она в жизни не ела: насыщенный и при этом мягкий, как в хорошем ресторане. Она съела все до последней капли, ко второму едва притронулась: съела пару кусочков безумно нежной и вкусной телятины, от спагетти отказалась. Десерт пошел на «ура»: она выбрала бисквит с малиной и удивилась, когда ягода оказалась не травяной, а чуть сладкой. В магазинах продавались такие, что и в рот не возьмешь, а эта будто с огорода и сразу в тарелку. Но удивляться пришлось недолго: едва ужин закончился, похититель вытер ей рот салфеткой и молниеносно вернул кляп на прежнее место, затем унес посуду, вернулся, похвалил, накрыл одеялом и начал рассказ так, будто это какая-то сказка, а он ее сочинитель. Диане ничего не оставалось, как слушать внимательно, не упуская ни одной детали. Ни единого слова. Прода от 08.10.2018, 08:11 Глава 22 Три пары глаз внимательно изучали кадры, мелькавшие на экране. Детективу оставалось только радоваться, что Елесеев не удалил старые записи, и теперь она могла наблюдать за перемещениями и членов семьи, и их гостей, в числе которых был невысокий светловолосый мужчина неопределенного возраста, в котором Виктор Владимирович узнал Игоря. На второй день после похорон он спокойно прошел в комнату Романа, так же спокойно взял ключ от загородного дома, положил в карман брюк и, спустившись вниз, еще раз выразил соболезнования Елесеевым. Странным Александре показалось не то, что Осокин не подумал о наличии камеры в комнате, находящейся в доме, напичканном точками видеонаблюдения, а то, что, совершая кражу, он нагло смотрел прямо в объектив будто хотел, чтобы его увидели! Будто издевался. Она задумалась. Внутри зародилось странное ощущение дежа вю. ..Зачем Осокину так себя подставлять? ...С какой целью? ...Ерунда какая-то. Ответа пока не было. Селиверстова еще раз просмотрела записи, сделала принтскрин кадра с участием Игоря, а затем попросила показать день похорон – если уж выяснять, то все до конца. Как она и ожидала, Диана оказалась той самой девушкой с фотографии, и, как и говорила Анна Андреевна, выглядела крайне подавленной и измученной. Увидела детектив и то, с каким выражением разговаривала Ирина с ней в коридоре, и то, с какой враждебностью, нет, ненавистью провожала у такси. Очевидным становилось не только то, что любовник Дианы имел доступ в коттедж, но и мотив запугивания кексом и запиской. Все сходилось. Смущало одно: прямой взгляд Осокина в камеру. – И что все это значит? – довольно резко спросил Виктор Владимирович, когда монитор погас. – Эта сука не просто мошенник, но и вор?! – Витя… – жена одернула его за рукав рубашки. – Что Витя? Какого… Александра, что теперь делать? Она раздумывала и над ответом, и над увиденным, а потом уверенно заявила: – Вам ничего, а мне нужно ехать. Как что-нибудь выясню - сообщу. Супруги молча смотрели на детектива, а потом Виктор Владимирович сжал руку все еще обескураженной жены и согласно кивнул. Селиверстова оставила чету и поднялась в комнату Пассажировой. Она решила вечером, наконец, познакомится с Дианой Бурцевой и узнать все возможное об Осокине, но сейчас чувствовала, что голова разрывается от информации: возникла острая необходимость очутиться в спокойной обстановке и хорошенько все обдумать, к тому же интуиция убеждала, что дело не такое простое, как казалось на первый взгляд, и поэтому, взяв адрес у разъяренной и казавшейся невероятно жалкой Ирины, поспешно покинула дом Елесеевых. *** Всю дорогу Александра размышляла о просмотренной видеозаписи с участием Осокина. О том, как он смотрел в камеру. Этот взгляд ей напомнил давнее дело - одно из тех, что так и остались не раскрытыми, а таковых в ее послужном списке было крайне мало. Тогда она еще работала в полиции: был второй год службы, и на тот момент Селиверстова не подозревала, что преступники могут быть умнее служителей закона, к тому же она со своей ролью справлялась отлично. До того дела. Не хотелось бы снова сталкиваться с чудовищем, которое смогло избежать правосудия. Оно просто пропало, исчезло. Растворилось. Его нельзя было назвать человеком: для таких не существовало категорий, к которым детектив причисляла того или иного преступника – это было воплощение зла. Связи с делом Елесеева, на первый взгляд, не было никакой, но этот взгляд… Второй раз за день интуиция кричала, вопила: «Это он! Он!» Но ничего похожего! Интуиция сошла с ума?! Или Александра сама ищет сложности в гибели Романа? Переступив порог квартиры, ощущение, что в этой истории все не так как кажется, усилилось, будто очутившись в привычной среде, она увидела нечто скрытое ранее от взгляда, но вот она ничего пока не видела, а интуиция упорно настаивала на абсурдной связи с прошлым делом. Разувшись и сняв верхнюю одежду, детектив молнией ринулась к стопке чистых листов и на протяжении часа делала пометки, чертила разноцветные круги, подчеркивала имена и события, снова записала известные факты: в столбик, диагональю, в иной последовательности, но никак не могла увидеть той взаимосвязи, которая так навязчиво горела в ее сознании. Не помогал ни цвет, ни вторая кружка чая с бергамотом и мелиссой, ни купленная по дороге и наполовину опустошенная мега-пачка песочного печенья с вишневой начинкой, а потом раздался звонок. Удивленная Александра взглянула в глазок и не смогла поверить своим глазам. День точно был сумасшедший: сначала безумные Елесеевы со своими тайнами, потом непонятно от чего встрепенувшаяся интуиция, а теперь человек за дверью. Сдерживая волну необъяснимого раздражения и столь же необъяснимого смущения, она, не поворачивая замка, спросила: – Откуда вы узнали мой адрес?! И как прошли в подъезд? – А разве в Управлении по особо важным делам не знают, где вы живете? – с издевкой поинтересовался гость. Сбитая с толку, детектив все же открыла дверь, но преградила дорогу, не давая возможности Дмитрию Алексеевичу пройти в квартиру. – Впустила твоя соседка-бабулька, – вздохнул мужчина, – Я зайду? – Мы не переходили на «ты». – Разве? – его брови изогнулись, и Селиверстовой это показалось издевательством. Скрестив руки на груди, она поинтересовалась: – Так что вас привело, Дмитрий Алексеевич? Он вздохнул, облокотился на косяк и ответил: – Необходимость сотрудничества, но давай по порядку и не на лестнице. Она не сдавала своих позиций и крепче прижала скрещенные руки к груди. Удивительно, но сейчас ее не дурманил взгляд синих глаз, а красивые черты лица и вовсе раздражали. – Хорошо, – мужчина отлип от косяка, – все дело в Осокине: он мертв и это еще не все. Объявился Собиратель. Казалось, почву выдернули из-под ног так же резко, как это делают фокусники, вытаскивая скатерть с переполненного посудой стола. Она всегда удивлялась, как стаканы, тарелки, бокалы не разбиваются, оставаясь в том же месте. Ясно: дело в мастерстве рук и, наверно, в специальной формуле, и, при желании, разгадать секрет этого фокуса можно было бы порывшись в интернете или в библиотеке, но она не хотела. Ей нравились фокусы. Нравилась возможность удивляться. Но в это мгновение Александра и сама себя чувствовала одним из тех предметов, что стоят на столе и поражалась, как сама еще держится на ногах, потому как известие о смерти Осокина было крайне неожиданным – ошеломляющим и в прямом смысле сбивало с толку. Предчувствие, что вся эта история только начало, тут же многократно усилилось. Собиратель вернулся… Чудовище вернулось. *** Они расположились на кухне и молча пили чай. Селиверстова пыталась собрать разбежавшиеся мысли воедино, Дмитрий Алексеевич с интересом наблюдал за сидящей перед ним женщиной. Он хотел заговорить первым, но она опередила: