– А Коживин – повысила голос Селиверстова, – это никто иной как Самойлов. По совести они вместе совершили преступление. Вместе сменили фамилии, а спустя пару лет поженились. У них была одна общая тайна! Воцарилась тишина. Иван переваривал новую информацию. Наконец спросил: – Ты хочешь сказать, что Диана Бурцева и Игорь Осокин тоже имели какую-то тайну? – Молодец, Бриз! – она не удержалась и чмокнула его в щеку. Затем как ни в чем не бывало продолжила: – Более того, сбитым оказался бизнесмен. Он возвращался от одного очень влиятельного человека. Его имя упоминать не рекомендуют, ну да это и не важно. – И именно по причине его влиятельности, – снова встрял Дмитрий Алексеевич, – этим делом занималось наше Управление и поэтому об этом случае не упоминается в ваших документах. – Как же все запутано… – пробурчал Иван. – Да, Собиратель любит заковыристые истории, – согласилась Александра, – зато теперь мы понимаем взаимосвязь между двумя похищениями. Не ясно одно. Почему он не убил Степанович? Дмитрий Алексеевич, вы можете оставить вашу папку? – До завтра, но утром ты сама заедешь в Управление и вернешь ее мне в руки. Селиверстова скривилась, но промолчала. Опять этот «крутой» детектив пытается взять верх. Не вовремя. Ладно. До завтра еще дожить надо. – Завтра, – туманно произнесла она и затем, вспомнив об еще одной детали, уточнила: – Насчет цепочки совсем ничего? – Совсем. Зазвонил мобильный, и мужчина спешно ответил: – Взяли? Александра и Иван застыли. – Ясно. Опрашивайте, – отключил связь. – Ушел, – констатировал Иван. – Да. – А пожар? – хмуро спросила Селиверстова одновременно с чувством злости, ощущая, как под ложечкой неприятно засосало. – Дом сгорел еще вчера, – Дмитрий Алексеевич вздохнул и с явным раздражением добавил: – Ты была права. Собиратель держал Диану в доме Елесеевых с какой-то целью. *** Дмитрий Алексеевич поехал в Управление, а Селиверстова с Иваном к ней домой. Александра злилась на то, что информацию о провалившемся задержании Собирателя сообщили этому наглому детективу, а не ей. «Крутой» парень из Управления раздражал все больше и больше, но, осознавая абсурдность собственных эмоций, пыталась подавлять негативные мысли и не представлять, как завтра даст дурацкой папкой по самодовольному лицу Дмитрия Алексеевича. Дома на уютной кухне в салатовых тонах стало спокойнее. Попросив Ивана разложить салаты, захваченные по дороге в одном из ближайших магазинов, а заодно и поставить чайник, она прошла в гостиную и надела носки, соответствующие настроению – сливового цвета. Во-первых, злость утихомирилась, но не до конца. Во-вторых, раздражение все еще тоненьким росточком пробивалось в душе и, в-третьих, обнаруженные факты давали вполне ясную картину относительно личности Дианы, но не так хорошо, как хотелось бы раскрывали самого Собирателя. Потом прошла в ванную: умылась холодной водой, расчесала чуть спутанные на ветру пряди и вернулась на кухню. К этому моменту стол уже был накрыт, а сладковатый кокосовый аромат будоражил рецепторы. В середине стола возвышался белоснежный торт с кокосовой прослойкой (как же без сладкого!) - новинка в кондитерском отделе. Улыбнувшись, Селиверстова решила начать прямо с десерта. – Пуля, я все никак не могу понять, зачем Собирателю сначала держать Диану в доме, а потом этот дом сжигать? – Детали, Бриз, не забывай, детали. Он повторяется. В прошлом деле был пожар, должен быть и в этом. К тому же у него была цель, – она замолчала, наслаждаясь тающим во рту бисквитом. – Но какая? – Иван буквально проглотил ложку салата и принялся за вторую. – Хотел, чтобы она в полной мере ощутила чувство вины. Диана знала, что Собиратель убил Елесеева, вернее думала, что это сделал Игорь. – Соколову ты об этом не рассказала. – Я рассказала тебе. – Псих, – невпопад буркнул Иван. – Детектив? – улыбнулась Селиверстова. Друг улыбнулся в ответ. – Быстро доедаем и за дело: папочки уже скучают, – она проглотила последний кусочек бисквита и спешно принялась за оливье. Обед продолжался недолго, но и за это время они оба успели провести мысленный штурм: Александре пришла в голову идея, почему Собиратель не убил Степанович, а Резников вспомнил еще одно очень старое дело. Об этом, намывая посуду, и сообщил: