– Может, и добрый, девочка, – усмехнулся в бороду господин Фивт. – Подменяете дочь? А где Ларси? – Разболелась, посмотри ж. – Он покачал головой. Улыбка моя завяла. Внутри похолодело. – Три дня назад слегла, да все никак не полегчает. На вид простуда простудой, но, посмотри ж, вцепилась и не отпускает. У нас в соседнем городе, в Парсе, есть хороший знакомый целитель, думали к нему свезти, но ворота закрыли. Соплей боятся, посмотри ж. Я молчала, лицо мое застыло, и лишь губы едва заметно подрагивали. Я должна была ему рассказать, но не могла. Не могла открыть рта, не могла выдавить из себя ни звука. Я не могла стать вестником беды. И утешала себя лишь мыслью о том, что он бы мне все равно не поверил. Да я сама бы не поверила на его месте. – Ты зачем пришла? Будешь моей первой клиенткой, а то, посмотри ж, ни одной живой души за все утро. – Да… мне торт с малиновой прослойкой, – тихо проговорила я, рассеянно шаря по ткани юбки в поисках кармана. У меня всегда с собой было несколько монет на какой-нибудь непредвиденный случай. Непредвиденными почему-то всегда случались как раз побеги в кондитерскую… Если верить Барону – а врать ему смысла вроде нет, – проклятие цеплялось не ко всем, и если человек при контакте с проклятым не подхватил от него эту гадость, значит, умереть от проклятия ему не суждено. Зато быть убитым оживленцем – вполне возможно. Слухи слухами, но никто пока не верил, что умерший способен подняться, а значит, не берегся. Ни командор, ни градоправитель не торопились сообщать плохие новости горожанам, дабы избежать волнений и самосудов. Глядя на то, как безмятежно господин Фивт пакует мою покупку, я кусала щеку – отвратительная привычка, проявляющаяся во время волнений, от которой никто меня так и не смог отучить, – и истово надеялась, что очень скоро стража найдет первого проклятого и упокоит его. И проклятие спадет. О том, что многие в любом случае погибнут и не исключено, что в их число войдет приветливая, всегда веселая, полнокровная и по-своему красивая Ларси, я упрямо старалась не думать. Чтобы не накликать беду. Нам с Улисой повезло, мы не подхватили проклятие, а я теперь уже при любом раскладе не подхвачу – Барон позаботился, но кому-то повезло меньше… Из магазина я вылетела, стоило только коробке с тортом оказаться в моих руках, наскоро попрощавшись, чем изрядно удивила общительного господина Фивта. Но у меня не было сил находиться в его обществе, в любую минуту я могла вывалить на него страшную правду. Правду, которую он не хотел бы знать… * * * Мисси любила малину. Впрочем, Мисси любила почти все ягоды, кроме, пожалуй, крыжовника. Он безотчетно вызывал у нее брезгливую неприязнь. Как утверждала девочка, смущенно и по секрету, спелые, налитые соком ягоды своими зелеными боками и видными сквозь тонкую прозрачную кожуру внутренностями напоминали ей жуков. С воображением у Мисси все было в полном порядке, в отличие от здоровья. Дама Ариш с дочерью жили в аккуратном домике из некрашеного, потемневшего со временем дерева, втиснутом между двумя другими зданиями, больше и значимее… дороже. Прижимая к груди коробку с тортом и ежась под порывами резкого ветра, злорадно бросавшего мне в лицо горсти мелких холодных дождевых капель, я пробарабанила по двери, старательно поворачиваясь спиной к ветру и всячески стараясь защитить бумажную упаковку от воды. Открыли мне после третьей попытки, когда я уже решила, что постучала последний раз и сейчас же возвращаюсь домой. Дама Ариш была медлительна и тиха. – День добрый! – бодро проорала я, стараясь перекричать непогоду. – А я вот в гости пришла. Мне уступили дорогу, и я охотно ворвалась в тепло. Здесь было сухо и хорошо, вот только пахло странно. Знакомый, злой запах, которого в этом доме не должно быть. Я знала, что ему здесь не место, и потому не сразу поверила своему носу. – А я вот с гостинцем. – Моя нервная радость смущала даже меня, подозреваю, хозяйку дома она и вовсе поставила в тупик. В непривычном полумраке фигура дамы Ариш скрадывалась, контуры размывались, я не могла ее разглядеть и нервничала только больше. Она молчала. – Я торт… на кухню отнесу, – пробормотала я, отступая к нужной двери. В гостях у семейства Ариш я бывала не так часто. Впервые это случилось полтора года назад, когда Мисси особенно сильно заболела и я по вечерам сидела с ней, чтобы дама Ариш могла хоть немного отдохнуть. В последний раз – полгода назад, на дне рождения Мисси. И всегда дом мне казался уютным и милым, совсем не таким, каким он был сейчас. И уж точно раньше здесь не пахло кровью и чуть подпортившимся мясом… Мне не следовало идти на кухню. Впрочем, мне вообще не следовало заходить в этот дом. – О нет… Я была не права, когда говорила Улисе, что дама Ариш сейчас одна. Она не была одна, ее муж сумел вернуться в город раньше, чем ворота закрыли. И успел как раз к ужину. Вероятно, до дома он добрался достаточно поздно – повозка, на которой подвозили рабочих, проезжала мимо нашего города ближе к полуночи, – решил не будить жену и сам разогрел себе еду. А потом сам… стал едой. Я нервно хихикнула, чувствуя, как по позвоночнику, вместе со стекающими дождевыми каплями, прошелся холодок. В груди стало тесно от вспухшего ужаса. На кухню вслед за мной неторопливо зашла хозяйка дома, чуть подволакивая ногу. Судя по относительной свежести тела, лежавшего на полу, некоторой его целостности и еще слабоватому запаху, господин Ариш действительно вернулся совсем недавно. И обеспечил свою семью запасом мяса на несколько дней. Эта семья никогда не отличалась общительностью, едва ли кто-то успел заметить их отсутствие, необычное и странное затворничество… На кухне света было много, что позволило мне разглядеть развороченную грудную клетку мужчины, обглоданные ребра и валяющееся у его левой, хорошенечко погрызенной руки, лишившейся трех пальцев (пальцы валялись рядом – вероятно, в пищу, по мнению умертвий, они были непригодны), сердце, пожеванное, но еще относительно целое. Даму Ариш я тоже смогла разглядеть: нездоровую бледность ее кожи укрывала корочка из потемневшей, засохшей крови, но подбородок и губы влажно блестели – видимо, своим визитом я отвлекла ее от трапезы. В некогда ясных синих глазах царила стылая пустота. Медленно попятившись, я с замиранием сердца переступила через откинутую в сторону при падении господина Ариша, задеревеневшую после смерти руку. Опустила коробку с тортом на столешницу, рядом с тарелкой, хранящей остатки супа – холодного, затянутого пленочкой жира, и осторожно двинулась вдоль стола, ожидая, когда умертвие пойдет за мной. И оно пошло. Я мало что знала об оживленцах, но была уверена, что после смерти все мыслительные процессы прекращаются и власть над телом берут простейшие инстинкты. Только даму Ариш сейчас вели совсем не инстинкты, она не ткнулась в край стола, пытаясь поскорее до меня добраться, вовсе нет. Умертвие неторопливо, будто крадучись, прошлось вдоль разделившей нас преграды, не отрывая от меня взгляда. Я медленно продвигалась вместе с ним, собираясь броситься к двери, когда разделять нас будет длинный край стола. Поджилки тряслись… да я вся тряслась и уже начинала тихонечко всхлипывать; от страха и нервного напряжения я почти не чувствовала своего тела. Холодный страшный ком в груди обжигал острыми краями внутренности. Хотелось плакать. Когда дама Ариш рухнула на пол, я сдавленно взвизгнула; когда она зашуршала по дереву, недвусмысленно намекая, что решила пролезть под столом, дабы быстрее оказаться рядом со мной, – бросилась к двери, чувствуя странное, нездоровое облегчение. По крайней мере, уже можно было действовать, не изматывая себя выжиданием подходящего момента. Порывисто распахнув дверь, я вывалилась в прихожую, собираясь во что бы то ни стало выбраться из этого дома и обо всем доложить командору. Или капитану… или хоть какому-нибудь стражу. Хотя бы просто человеку в черной форме. У семейства Ариш на меня были иные планы. Мисси всегда казалась мне изумительно красивой девочкой. Тонкокостная и белокожая, с толстыми русыми косами и сияющими голубыми глазами, она была похожа на какую-нибудь фарфоровую куклу из тех, что можно увидеть на витринах некоторых магазинов Мастеровой улицы. Раньше она казалась мне девочкой из сказки… Сейчас с ног меня сбило искалеченное существо из кошмара с неуловимо знакомым лицом восьмилетнего ребенка. Я хотела кричать от ужаса и боли, но весь воздух из меня выбило еще при падении, а расположившееся на мне создание всем весом давило на грудную клетку, не позволяя даже вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы закричать. Маленькие, неожиданно острые зубы вгрызлись в мое предплечье. Повезло мне с реакцией, руку успела подставить в последний момент – перепачканное в крови умертвие целилось в горло. Я слышала, как подволакивает ногу ее мать, смогла увидеть, запрокинув голову, как в перевернутом мире дама Ариш… вернее, то, что от нее осталось, расторопно поднявшись с пола, спешит к нам, желая приобщиться к трапезе. Край платья во время ее маневров задрался и зацепился за обломок кости перебитой правой ноги. Жалобное и жалкое, сдавленное хныканье вырвалось из груди помимо моей воли. Мне никогда еще не было так страшно и так больно. Мисси жадно вгрызалась в мою руку, глубже вгоняя острые зубы в плоть, на грудь закапала кровь, быстро расцветая на влажной ткани блузы уродливыми красными цветами. Мисси навалилась сильнее, привстала, упираясь ногами в пол по обеим сторонам от моих бедер. Увлеченная терзанием моей руки, она больше не прижимала меня к полу, это была ее непоправимая ошибка. Я не медлила, у меня не было времени на осторожность – быстро согнув левую ногу, я уткнулась коленом во впалый, неожиданно твердый живот умертвия и толкнула что было сил. По ощущениям, отлетая в сторону, на прощание Мисси вырвала из меня кусок мяса. Хрипло охнув, я не стала смотреть на рану, с трудом перекатилась на бок, потом на живот и непозволительно медленно поднялась. И тут же чуть было не упала обратно, с трудом удержавшись на ногах. Мир утратил былую четкость, но я все еще была его частью. Дама Ариш протестующе захрипела, Мисси проворно подскочила с пола и уже готовилась броситься. Любое промедление было для меня убийственным. И я не медлила. С разбегу налетев на входную дверь, просто не сумев вовремя притормозить, на одно короткое мгновение я утонула в панике, представив, что она заперта. Мисси недовольно зарычала, я слышала, как она сорвалась с места, дама Ариш продолжала подволакивать ногу, не отрывая от меня взгляда мертвых глаз. Заперта дверь не была. На улице все еще шел дождь. Тугие струи врезались в лужи, забавно вздуваясь пузырями и разбрасывая брызги в разные стороны. И я бежала по этим лужам, думая сразу обо всем. О том, что меня могут не пустить к командору, о том, что меня могут не захотеть выслушать, отправят к штатному целителю и потеряют драгоценные минуты. О том, что дверь в дом семьи Аришей все так же не заперта. О том, что Улиса непременно будет ругаться. Рану саднило. Лишь бы об этом не узнал Барон… Дождь заливал глаза, я не видела перед собой ничего, кроме луж, по которым бежала. И когда с разбегу врезалась в кого-то, не сразу поняла всю непоправимую трагичность ситуации. На плечи, не давая мне возможности отстраниться, легли теплые ладони. – С нетерпением жду твоих объяснений. Я обернулась: прежде чем осознавать неприятности, в которые попала, мне хотелось убедиться, что беда, куда опаснее злого Барона, не спешит следом. Утопающая в дожде улица была пуста. Облегчение нахлынуло неожиданно и слишком рано. Его час еще не настал, но умертвий поблизости не было, зато был Барон, и это почему-то успокаивало. Если уж кому-то и суждено забрать мою жизнь, то пусть это лучше будет он… Ужаснуться от этой мысли я не успела. Меня встряхнули.