Потом он заметил Барона, и лицо его, и без того не сильно богатое на краски, стало совсем белым. – Вот же бесово… – Сержант, – предостерегающе выдохнула я, и он замолчал. – Прошу прощения, у нас в холодной сейчас лежит труп супруги градоправителя и истекающий кровью капрал. И если я сейчас же не притащу туда целительницу, Бэйс обещал уложить меня третьим в ряду. Я несколько на взводе, – быстро проговорил страж, во все глаза таращась на Барона. Он его будто сравнивал с какими-то слухами и чем дольше смотрел, тем сильнее уверялся в том, что слухи не врут – редкое явление для вестей подобного толка. Госпожа Лиз с сомнением посмотрела на меня. Раньше, чем она успела что-нибудь сказать, я решительно протянула к ней здоровую руку. – Наложить мазь я смогу и сама. И перебинтовать себя как-нибудь сумею. О том, что останусь наедине с Высшим, пребывающим в весьма мрачном настроении, я не думала: важнее было избавить стражника от недоброго внимания Барона и не позволить личной десятке Бэйса обеднеть сразу на капрала и сержанта одновременно. И вот они ушли, а я осталась. И Барон остался. Все еще мокрый, все еще злой… даже будто бы еще злее. – Я слушаю, – сообщил он, когда я сумела удачно разместить ступку на кушетке и зачерпнуть немного смеси лопаточкой. – Я просто хотела проведать знакомую, – пробормотала я, отгоняя воспоминания о развороченной грудной клетке господина Ариша, о мертвых глазах его жены и зверином оскале их дочери. – Я переживала за нее. У нее дочь… муж вечно на заработках. А сейчас такое неспокойное время. Мне необходимо было убедиться, что все хорошо, и предупредить о проклятии. Но я опоздала. – Мир вновь утратил четкость, глазам стало тепло от навернувшихся слез. Я быстро-быстро заморгала. – Улиса не хотела меня отпускать, она ни в чем не виновата. – Виновата только ты, – согласился Барон. В два шага он оказался рядом, отнял у меня ступку и щедро вывалил большую часть ее содержимого на мою руку. – Но отвечать за это будет ведьма. Я предупреждал. – Предупреждали, – глухо согласилась я. – Ворвались в мою жизнь, перевернули все с ног на голову… – Результат твоего необдуманного желания всем помогать, – ничуть не обидевшись, отозвался он, увлеченно размазывая сероватую кашицу по моей ране. – Этот неприятный… хм-м-м… опыт мог бы уберечь тебя от проблем. Но ты не желаешь учиться на своих ошибках. – Но я же не к незнакомцу на улице подошла, я отправилась к хорошо знакомым людям. – И теперь сидишь в лазарете городской стражи, залечивая раны, полученные от этих «хорошо знакомых людей». – По губам его скользнула неприятная улыбка. – Думаешь, быть съеденной заживо – достойная смерть? Я пристыженно молчала, понуро опустив голову. Надолго, правда, меня не хватило. – По-вашему, мне стоит сидеть в магазине и игнорировать то, что мои знакомые, друзья, просто жители города умирают из-за проклятия, о котором никто никогда не слышал? – тихо спросила я. Ответ был в общем-то ожидаемым. – Люди постоянно умирают. Уже родившись, вы обречены на смерть. – Знаете, многие ведь от старости умирают, в своих постелях. С чувством, что прожили жизнь не зря, или с сожалениями о том, чего так и не совершили… – И что в этом хорошего? Ему, как существу неизвестного происхождения, сложно было понять простые человеческие радости. – А что хорошего в смерти от проклятия? Пусть… – я осеклась, не уверенная, что стоит об этом говорить. Высший выжидающе молчал, приподняв бровь. И лицо у него было такое… такое… рождающее в душе желание заехать по нему сковородкой. – Конечно, вам будет сложно, но вы просто представьте, что бы вы чувствовали, если бы утром на кухне вместо завтрака вас ждала восставшая мать или жена. Дочь, в конце концов. Что бы вы чувствовали, поняв, что завтрак-то сейчас – как раз вы, а не привычная яичница и чашка кофе с бутербродом? – Хм-м-м… Не проникся, поняла я. Но у меня был еще один наглядный пример. – Хорошо, а если бы вечером вы заглянули ко мне на огонек, собираясь немного перекусить моей жизненной силой, а вместо этого я бы решила перекусить вами? Вот теперь он помрачнел, но все равно упрямо не желал полностью осознавать всю катастрофичность сложившейся ситуации. – Ты не проклята, – сказал он, но в голосе его чувствовалась неуверенность. – Нет, – поспешно согласилась я. – Улиса тоже. И если вы правы, то нам уже ничего не грозит. Но если бы я подхватила эту дрянь? Если бы вы не прибыли в мой дом, не встретились с капитаном и знать бы не знали… – Хорошо, я понял, – перебил он. – Вряд ли. – Я вздохнула и попыталась сползти с кушетки. – Куда? – Чистые тряпки для перевязки там, – я кивнула на низкий стальной столик у стены. Барон велел мне оставаться на месте и сам отправился за полосами ткани, оставленными для меня госпожой Лиз. Бинты она, судя по всему, любила мало. Недавно вошедшие в оборот, они еще вызывали у многих целителей и лекарей подозрения своим ненадежным, полупрозрачным и крайне хрупким видом. Наблюдала за Высшим я со странным чувством: он вроде бы был добрым, так как помогал мне, пусть и на свой резковатый манер; но, с другой стороны, если быть объективной, он совершенно точно добрым не был… – Вы же можете это остановить? – спросила я, когда Барон вернулся. – Найти первого проклятого. И того, кто его проклял. – Нет, – неохотно ответил он. Я не верила. – Как это? Меня же вы очень легко находите. Везде. – Тобой я питался, – сухо напомнил Барон, рассеянно крутя в руках ткань – явно не имел понятия, с чего стоит начинать. – Это позволяет идти по твоему следу. Нахожу я не тебя, а жизнь, что в тебе заключена. Разумеется, моя помощь ускорила бы поиски стражи, но… – Так почему бы не помочь? – перебила я Барона. Его неутешительное «но» не сулило ничего хорошего, и я отказывалась это слышать. – Я не помогаю людям. – Потому что мы все равно умрем и нет смысла тратить на нас время и силы? – Я была абсолютно серьезна. В моем голосе не звучало и тени насмешки, только злой интерес. Я ждала, что Барон скажет «да» и я смогу смело, окончательно и бесповоротно портить свое о нем мнение. Которое, по какой-то совершенно ненормальной причине, было очень положительным. Барон вздохнул. – Потому что ничем хорошим это не закончится. – Что? – Драконы, дорогая, действительно существовали и, подозреваю, все еще существуют. – Он усмехнулся. – А я никогда не хотел становиться главным злодеем ваших глупых людских легенд. О Древних Богах, драконах и о том, как первые прокляли вторых, я слушала затаив дыхание. За драконов было обидно, если честно. Пытались крылатые спасти мир, а их за это наказали. Потом уже стало обидно за Барона, который хотел помочь, а в конце еще и крайним оказался. – Никто же не знал, что пробужденный дракон озвереет, – попыталась возмутиться я. – Почему обвинили вас? Вы же хотели как лучше. Да без вашей помощи никто никогда не сумел бы вернуть дракона к жизни! Высший невесело усмехнулся: – В этом-то все дело. Я помог пробудить дракона. После, в попытке его укротить, уничтожил целый город и людей, что мне верили. Я притихла. Мазь на руке засыхала, Барон так и стоял, комкая в пальцах полосу ткани, над дверью мерно тикали часы, такие же серые, как и все здесь. Сложно было принять на веру его слова. Ну в самом деле, разве ж могли существовать драконы? И если могли, то как удалось кому-то их проклясть настолько качественно, что все они превратились в камень? Даже если проклинали боги… Но я почему-то верила. Никто не может врать с таким выражением лица. – Вы поэтому не хотите помогать? Потому что с одним проклятием у вас уже как-то вышла накладка? – Мне больше нет дела до жизни людей, – ответил он. – Предлагаю закончить разговор на этом. Пора вернуть тебя в магазин. – Улиса… Я осеклась и потупилась, не в силах выдерживать его тяжелый взгляд. Напряженные мгновения тишины принесли с собой неожиданное облегчение: – На этот раз я ее не трону, но лишь по одной причине: тебе нужна помощь с перевязкой. – Спасибо! – Я соскочила с кушетки и, не заботясь о своем совершенно не героическом ранении, двумя руками вцепилась в его ладонь – крепкую и теплую. Сжала со всей силой, какая во мне только была, и энергично потрясла. – Спасибо большое! Потом, когда первый приступ слепой благодарности схлынул, я ойкала и жалобно баюкала руку, тихо радуясь, что наброситься на него и расцеловать мне не хватило духу. Барон и так выглядел удивленным. * * * Улиса не ругалась. Наградила злым взглядом меня, недоверчиво-напряженным – Барона и отчиталась: