Еще совсем недавно меня хотели сжечь в густых, едва опустившихся на город сумерках, и вот опять… – Закат, – пробормотала я неразборчиво, упершись лбом в стекло. Сердце больше не справлялось. Я чувствовала себя легкой, как перышко, и одновременно тяжелой, как гранитная плита. Пальцы на ногах заледенели и совсем не ощущались. – Что? Барон встал рядом. Сложив руки за спиной, он без всякого удивления осматривал пейзаж: раскинувшийся далеко внизу лес, изрезанную горными вершинами кромку горизонта и пылающее небо, согретое жаром заходящего солнца. Мы находились невообразимо высоко… Темнота пришла раньше, чем я сообразила, что мы и правда внутри горы: тело просто решило, что с него хватит. * * * – Перенапряжение и упадок сил, – постановил запуганный нервный целитель после лихорадочного смешного осмотра. Ни я, ни Улиса, занимавшая в тот момент кресло у окна, поставленному диагнозу не верили, но благоразумно молчали. Я – из жалости, ведьма – чтобы не привлекать к себе лишний раз внимание Высшего. Вероятно, диагноз был бы точнее, позволь Барон целителю нормально выполнять свою работу. Но стоило только тому взяться за край одеяла, чтобы отбросить его и провести полноценный осмотр, как от стены, которую подпирал Высший, послышалось предостерегающее покашливание. Дураков нарываться на неприятности тут не было, и целитель принял решение осматривать меня сквозь сорочку, одеяло и покрывало, наброшенное поверх, – ночью, как утверждала Улиса, я сильно мерзла и неплохо морозила ее, по воле Барона ставшую моей вынужденной соседкой по кровати. Целитель, видимо, был профессионалом, раз даже в таких условиях сумел что-то уловить. – Ей… ей нужен покой. – Бледнея, запинаясь и потея, он больше внимания уделял хмурому Барону, чем мне. – Предпочтителен постельный режим. Желательно здоровое пи-питание. Мужчина был немолод, но запинался как ученик на экзамене у строгого профессора. – Еще что-нибудь? – мрачно спросил Барон. – У меня трое детей, – простонал целитель. Как исключительно впечатлительная личность, принявший хмурость Высшего на свой счет, он готовился расстаться с жизнью. – Сочувствую, – бесстрастно отозвался виновник всех его нервных переживаний. – С девчонкой что? – Это все. Перехватив внимательный взгляд жутких глаз, я невольно кашлянула. Вопреки здравому смыслу, мне не хотелось говорить Барону, что я больна, не было у меня уверенности, что он эту новость воспримет адекватно. – Значит, покой и постельный режим, – заключил Высший, рождая в моей душе робкие опасения. Опасения быстро переросли в крепкую уверенность: я все правильно сделала, умолчав о своей болезни. Вот как на моей ноге защелкнулись кандалы, бережно обмотанные мягкой тканью, так сразу и осознала, насколько же предусмотрительным оказалось мое молчание. Страшно было представить, что бы Барон сделал со мной, сознайся я в своей болезни. Воображение просто отказывалось работать, заботливо оберегая мои нервы. – Вы серьезно? – недоверчиво спросила я, подергав ногой. Длинная цепь, скрепляющая кольцо на моей ноге и кольцо, приделанное к ножке кровати, злорадно зазвенела. – Постельный режим, – напомнил Барон, пока его кукла, другая, не та, что вчера заботилась об Улисе, проверяла надежность и комфортность моих кандалов. Пальцы ее, холодные и жесткие, изредка касались моей кожи, заставляя вздрагивать. Барон не обманул, утром нам и правда принесли одежду… как утверждала Улиса. Меня в тот момент от реальности отделяло еще сорок минут крепкого, беспробудного сна. А проснулась я уже в белой сорочке, до боли похожей на мою родную, оставленную в магазине, разве что у этой имелась узкая кружевная полоса на длинном рукаве. – А как мне быть в случае возникновения простых человеческих желаний? – Цепь достаточно длинная. – Барон кивнул на дальнюю стену, где находилась утопленная в камне дверь. – До уборной ты доберешься. Если что-то понадобится, просто вызови прислугу. Он взглядом указал на шнурок, спускающийся по стене в изголовье кровати. По задумке Барона это должно было помочь мне скорее выздороветь. Очень трогательная… такая своеобразная, совсем даже ненормальная забота. Он был уверен, что я пойду на поправку. Он не рассматривал иных вариантов. Он был не готов к тому, что случится. Справедливости ради стоит отметить: никто из нас не был готов к произошедшим осложнениям – ни Барон, ни Улиса, ни я… тем более. И лишь куклы Высшего, с равнодушием существ, никогда не знавших настоящей жизни и всех сопутствующих ей проблем, безразлично выполняли свою работу, пугая меня мертвыми взглядами стеклянных глаз и холодными касаниями деревянных рук. Долгий первый день ничего не происходило. Пользуясь отсутствием Барона, я могла позволить себе, нарушая запреты, помочь Улисе подтащить кресло поближе к окну и развернуть его в нужную сторону, а потом долго и основательно рассматривать пейзаж, негромко споря с ведьмой о том, где мы находимся. Я, еще помня вчерашнее пылающее небо, была уверена, что замок Барона, вытесанный прямо в скале и являющийся, по сути, скалой, находится на западе от Атар-эль. Улиса не желала со мной соглашаться, уверенная, что мы недалеко от столицы. Она утверждала, что такая долгая и островерхая цепочка гор могла находиться лишь в Полуденных землях. Разрешить наш спор было некому. За день увлекательных и горячих споров мы так и не пришли к единому мнению касательно нашего местонахождения. А заглянувший лишь вечером Барон отказался наш спор разрешать и рассеянно поругал меня за преступное несоблюдение постельного режима. Мыслями он был совсем не здесь. – Что-то случилось? – спросила я, покорно выбравшись из кресла. Цепь тянулась за мной, шурша и позвякивая на каменном полу. Мягкие домашние туфли, доставленные вместе с сорочкой, напротив, скрадывали шаги. Барон внимательно следил за моим передвижением. – Эти проклятые дожди сведут меня с ума, – неохотно ответил он. Плотно сжав губы, я не позволила им растянуться в улыбке и загнала поглубже крепнущее с каждым упоминанием желание глянуть на этот злосчастный остров. Хоть одним глазом. * * * На следующее утро я уже не хотела ничего. – Шелл, ты сейчас очень похожа на умертвие. Такая же бледная и вроде бы даже не дышишь, – беспокойно заметила Улиса, ощупывая мой лоб и щеки прохладными ладонями. Барон считал так же. Целитель, второй раз за последние дни оказавшийся в гостях у Высшего, считал, что чем-то прогневал Многоликого и надо бы задобрить его парой эссов, во избежание… Вне сомнений, у бедняги были все причины подозревать наличие жадно вцепившегося в него невезения. Я тоже чувствовала что-то такое – удача явно забыла о моем существовании. На этот раз Барон привел целителя не для осмотра. На этот раз тому предстояло меня исцелять. От всего, как грозно велел Высший. Разумеется, ничего не вышло. Разумеется, Барон был зол. Но срывать злость на нервном целителе он не стал. Как и на Улисе, которая этого очень опасалась и на всякий случай заперлась в уборной. Барон просто отправил целителя туда, откуда взял (как он уверял, ровно в то самое место), и вернулся добивать меня. – Покажи амулет, – велел он. Я подчинилась. Это было совсем не страшно. С момента пробуждения, как только почувствовала сокрушительную силу своей болезни, на амулет я смотрела уже трижды и изменений в нем не заметила. Барон тоже. – Неужели ты одна из этих? – пробормотал он, склонившись надо мной и крутя в пальцах прозрачный камень. – Из которых?