Улиса все еще не вернулась, но у меня не возникло и мысли беспокоиться о ней. Я была измотана и расстроена и просто пообещала себе все ей высказать, когда она вернется. Уже на кухне, послушно замерев позади меня и терпеливо дожидаясь, когда я решу, чего хочу больше – умыться или прилечь, Барон спросил: – Как она выглядит? – Кто? – Эта кошка. Я объяснила, не подумав удивиться и поинтересоваться, что он собирается делать с этими знаниями. Моя вина. Барон отказался от чая, велел мне ложиться спать и ушел. Я с удовольствием последовала его совету. Легла, уснула, кажется, даже сон какой-то увидела, а потом меня нагло и бесчеловечно разбудили. Сначала я подумала, что вернулась Улиса, только она могла войти в магазин, не потревожив активированную защиту… С запозданием до меня дошло, что шипеть и утробно урчать ведьма точно бы не стала. Потом я поняла, что забыла об одной интересной личности, для которой никакая защита не преграда… особенно та, которую он сам же и возводил. – Дорогая, у тебя ресницы дрожат, я знаю, что ты не спишь, – сказала интересная личность. Я зажмурилась. – Открой глаза, посмотри на них и скажи, которая – твоя кошка, – велел он. – Что? – Я подскочила на кровати, почувствовала, как на голову мою обрушилась крыша дома, небо, звезды и заглядывающая в окно луна, и рухнула обратно на подушку, придавленная всем миром, крепко сжимая виски. Тихое мое подвывание заглушил раздраженный голос Барона. – Бестолочь, – вздохнул он. На пол мягко упали два рычащих кота, тут же бросившихся в разные стороны. Я с ужасом представила, как буду выпроваживать напуганных животных из дома. Когда Барон склонился надо мной, я выглядела совсем уж несчастной и замученной. Лба коснулась прохладная ладонь. – Болит? – Угу. Он нахмурился. – Как тебе помочь? – Вы это серьезно? – недоверчиво спросила я, щурясь на него – открывать глаза было больно и страшно, казалось, глазные яблоки просто вывалятся из глазниц. – Ну не бросать же тебя в таком состоянии. Спорить я не стала. Идти на кухню за порошком для компрессов и в ванную за тазиком с холодной водой и полотенцем мне совсем не хотелось. Барон послушно принес стакан воды и нужный сверток с обезболивающей смесью, хотя искал долго и в ходе поисков умудрился что-то уронить на кухне. Помог выпить горькую смесь, разведенную в едва теплой воде, оставшейся от моего вечернего вялого чаепития. С водой для компрессов Барон разбирался уже самостоятельно. – Дожил, – ворчал он, отжимая лишнюю влагу из полотенца. – Вынужден сидеть у постели глупой человечки. – Вы можете уйти, – обиженно заметила я. – Могу. И это раздражает больше всего. – Что? – Возможность, которой я не воспользуюсь. Он просидел со мной несколько часов. Менял компрессы, ворчал, периодически проверял амулет, а потом ворчал еще больше – времени у меня осталось неприлично мало. Меня это приводило в отчаяние, его злило. – Завтра мы найдем проклятого, – пообещал Барон. Я угукнула, ощущая, как по виску стекает несколько прохладных капель, а бок согревает тепло Высшего, сидевшего на краю постели. Боль не ушла, но затаилась, и, пока я не шевелилась, она не давала о себе знать. А я очень хорошо умела не шевелиться. Молчать вот, кажется, не умела. – Барон, можно вопрос? – Он мне не понравится? – подозрительно уточнил он. – Наверное. Барон поморщился, но разрешил: – Задавай. – Вы чувствуете смерть, – уверенно сказала я. Он молчал, ожидая продолжения. – Если бы вы сразу согласились помочь страже, проклятого удалось бы найти уже давно, так? – Так. На сегодняшний день смертью пропитан весь город, поиски осложнились, – согласился он. – Но если ты вдруг вздумала заблуждаться на мой счет или в чем-то обвинять, хочу напомнить: я не спасаю этот город, я спасаю тебя. Меня никогда не интересовало людское благополучие, не интересует и сейчас. – Я тоже человек. – Да. – Он потрогал полотенце на моем лбу, проверяя, не нужно ли его сменить. – Это большая проблема. Объяснять свои слова Барон не стал, просто раздраженно велел уже наконец успокоиться и спать. Я благоразумно подчинилась. Закрыла глаза, пару раз осторожно глубоко вздохнула и неожиданно легко уснула. Выгонять из дома котов, ни один из которых не был Бозильдой, пришлось вернувшейся поутру Улисе. Глава 14 О проклятиях, последствиях и человеческой слабости После трудного пробуждения, прибитая к кровати слабостью, я искренне рассматривала возможность доверчиво позволить Барону самому разбираться и с проклятым, и с проклявшим, и со всем нашим прогнившим аристократическим обществом. Потом мне полегчало. Я смогла встать, умыться и даже кое-как впихнуть в себя завтрак. И в управление я отправилась почти бодрой, частично энергичной и пока еще живой. Помятый и уставший Санхел, почти всю ночь потративший на заполнение разнообразных бумажек, больше меня походил на проклятого. Это непостижимым образом утешало: если уж здоровый и живой человек способен выглядеть хуже меня, значит, не все еще потеряно! Пока Барон задерживался, местный повар отпаивал капитана чаем с особыми травками, должными помочь потухшему взгляду вновь разгореться и огню наполнить жилы. – Сегодня все официально, – сказал Санхел, – градоправитель дал разрешение. Что это значит, я узнала спустя двадцать минут, когда Барон таки прибыл и мы вышли не через главный выход, а отправились к двери, ведущей на задний двор. Там нас ждала запряженная карета. Четыре стражника из личной десятки Бэйса, два сосредоточенных констебля, разочаровавшийся во всем Иветти и угрюмый лейтенант Мабэти. Глядя на его худое равнодушное лицо, я была уверена, что меня ждет долгий день. Была не права.