И вечером, закрыв дверь за последним покупателем, который, ради разнообразия, пришел за настоем для мужской силы, я медленно добралась до прилавка, где и спряталась под надежной защитой столешницы. За прошедший день я смогла понять только одно: на город напала какая-то глупая эпидемия простуды. И мне бы, наверное, стоило радоваться: сегодня я заработала больше, чем за весь прошлый месяц, но… я ненавидела эпидемии. До дрожи, до крика, до нервной истерики. Потому что знала, что каждое поветрие, будь оно на первый взгляд совершенно безобидным, ведет за собой смерть. Мор, прошедший по нашей деревне больше трех лет назад и забравший у меня маму, открыл мне эту тайну. – Радость моя, почему я должен тебя ждать? – Недовольный голос Барона, раздавшийся в оглушающей тишине магазина, показался мне совершенно неуместным. Послышались шаги, и в поле моего зрения появились черные брюки, сегодня заправленные в высокие сапоги. – Час, моя дорогая, я жду тебя уже час. И не смей от меня прятаться. Он присел на корточки, встретился со мной взглядом и замолчал, пораженный моим подавленным видом. Растеряв все свое возмущение, Барон напряженно спросил: – Что случилось? – Прибыльный день, – ответила коротко и неохотно, только потому, что совсем уж нагло игнорировать Высшего было немного самоубийственно. – Поэтому ты, непозволительно обессиленная, прячешься под столом? Неопределенно пожав плечами, я тяжело вздохнула. – Дорогая, я уверен, что у людей после удачного дня принято вести себя совершенно иначе. – А кто сказал, что он был удачным? – непритворно удивилась я. Барон опешил, сраженный моей искренностью. Помолчал немного, обдумывая вопрос, чтобы уверенно заявить: – Вы любите деньги. Убойный аргумент, ничего не скажешь. Но сил спорить с ним не было… смелости тоже. Да и с дуростью были серьезные проблемы, потому говорить Высшему, что он не прав, я не стала. Просто сидела, уставившись пустым взглядом в пуговицу на его рубашке, едва заметно поблескивающую и почти неразличимую на черной ткани. Черное на черном. – Я недоволен, – счел своим долгом оповестить меня он. Ну я и не смолчала: – Прискорбно слышать. Не тратя больше времени на разговоры, Барон вытащил меня из-под прилавка, небрежно закинул на плечо, проигнорировав мое сдавленное кудахтанье, и потащил на второй этаж. Если бы это была единственная неприятная неожиданность, я бы, наверное, смирилась. Но на этом проблемы не закончились! Мы ворвались на кухню. Именно ворвались: с грохотом распахнув дверь, Барон порывисто шагнул к столу, уронил меня на стул и резко крутанулся на каблуках, встав лицом к старенькому, но все еще крепкому кухонному гарнитуру. – А что вы задумали? – всполошилась я, когда Высший с непередаваемым выражением лица навис над мирно стоявшим на своей плитке чайником. – Глупость, – честно признался он. – Как это включается? – Послушайте, давайте вы просто скажете, что надо, и я все сделаю. – Я даже со стула привстала, готовая спасать свое добро. И тут же свалилась обратно, сраженная невероятным: – Собираюсь делать чай. Вы же, женщины, любите поговорить за чашечкой чая, – не отвлекаясь от созерцания чайника, отозвался он. – Сейчас я разберусь, как устроена эта проклятая вещь, заварю чай, и ты расскажешь, почему выглядишь такой подавленной. – Но я не хочу с вами откровенничать. – А придется. – Он недобро сверкнул на меня глазами. – Моя пища всегда должна быть довольна жизнью. От этого зависит твой вкус! – Ну, знаете ли… – Молчи, женщина, – раздраженно дернул плечом он. Потом потянулся к чайнику, и я не выдержала: – Поветрие на город легло, ко мне сегодня все с простудой шли, никогда такого не было, – выпалила я и жалобно попросила: – Не трогайте его, пожалуйста. – И тебя это расстроило? – удивился Барон, потеряв к чайнику всякий интерес. – Это ведь только начало. Я прекрасно помнила, как все у нас в деревне случилось. Сначала заболел кожевник – на первый взгляд просто воспаление легких, с таким у нас бороться умели: настоев попить, парами подышать, порошок специальный в питье не забывать добавлять, оно и само пройдет, без осложнений. Вот только у кожевника, здорового в общем-то мужика, все по необычному какому-то сценарию пошло. Травы ему не помогали, порошки тоже, и становилось только хуже. А через пару дней еще несколько заболевших появилось. К концу месяца больными лежала половина деревни, к середине следующего – треть из всех заболевших лежала уже в земле. Разглядев что-то в моем лице, Барон нахмурился: – Ясно, разговор не для чая. Щелчок пальцев (без которого, я уверена, можно было бы обойтись), и на столе передо мной встала пузатая бутыль темного стекла и два толстостенных стакана. – Я не буду пить, – на всякий случай предупредила его. Барон только улыбнулся, не впечатленный моими словами. И правильно, к слову, не впечатлился, потому что горячий шепот на ухо: «Пей, или поцелую» – очень хорошо мотивирует. Как ни странно, мое горячее нежелание с ним целоваться чудище ни капли не обидело. Он был доволен и все подливал мне обжигающей дряни с приятным медовым запахом и отвратным рассредоточивающим действием. В итоге, спустя четыре на четверть наполненных стакана и с десяток самодовольных улыбок этого, я сидела почему-то под столом, почему-то не одна и почему-то заплетающимся языком рассказывала обнимающему меня Барону про эпидемию, накрывшую нашу деревню, про смерть мамы и могилу, которую ей рыли очень долго из-за промерзшей за зиму земли… Он не перебивал и больше не улыбался. Я плакала. К тому времени, как я успокоилась и, совершенно обессиленная, затихла, готовая уплыть в горячечный сон пьяного человека, почувствовала, как меня снова подняли на руки (на этот раз через плечо не перекидывали, за что большое спасибо), дотащили до кровати, да на нее и сгрузили, не забыв снять с меня туфли и укрыть покрывалом. Потом было несколько мгновений задумчивой тишины и усталое: – Зачем я с тобой связался? Ушел от меня Барон голодным. Глава 4 О болезнях, лекарствах и неоправданном недовольстве – Шелла, спасай! – Ассайя ворвалась в мой магазинчик ураганом, спугнув кошку, дремавшую у порога над тарелочкой с молоком. Кошка эта считалась чем-то вроде талисмана нашей улицы и каждый день столовалась в одной из лавок. Сегодня этой чести удостоилась я, но, подозреваю, после того, что устроила моя несдержанная подруга, благосклонность великолепной Бози я потеряю надолго. Бозей, или Бозильдой, назвала ее торговка цветами из магазинчика на углу, с тех пор это имя приросло к кошке намертво, полностью характеризуя ее непростой и многогранный характер. – Ну что ты шумишь? – вяло возмутилась я. Барон не появлялся три дня, за сборами от простуды ко мне тоже не приходили… пока, давая возможность пополнить запасы. – Маменька очередного жениха в дом притащила! Я сочувственно покивала, как бы говоря, что да, для семнадцатилетней девицы это серьезная трагедия. Так нельзя. И вообще она еще слишком молода. Но… – От меня-то ты чего хочешь? В брачный возраст ты уже вошла. – Можно я немножечко тут побуду? – Просительно сложив руки, Ассайя заглянула мне в глаза. – Пока ему не надоест и он не уйдет? – До вечера сидеть будешь, – поняла я. – Шелл, – укоризненно протянула она в ответ на мою проницательность. Несомненно, меня ждал полный осуждения взгляд и тяжелые вздохи, призванные размягчить мое черствое сердце. К счастью, я была спасена. – Шелла, добрый день! – В магазинчик, заняв его значительную часть, вошел капитан Санхел. При нашем знакомстве я как-то не обратила внимания, насколько он внушительный. Впрочем, справедливости ради стоило бы заметить, что на улице это было не очень видно, а в магазине я на него почти не смотрела, занятая своими мыслями. А сейчас вот разглядела. И, судя по восторженному вздоху, не я одна. Он был все такой же огненно-рыжий, но отчего-то бледный.