Ещё шаг, и я тоже останавливаюсь возле Женьки, нагло, совершенно по-собственнически обнимаю её за талию. – Нам не пора, дорогая? – спрашиваю елейным тоном. Незнакомого парня игнорирую, он для меня – пустое место. И с видом победителя веду своих девчонок к беседке. Глава 27 Глава 27 Проснувшись рано утром, я аккуратно целую спящую Мию и выскальзываю из номера, прихватив с собой документы. Чувствую себя не самым лучшим образом, бросая дочку с утра пораньше, но разум твердит, что рядом с ней отец. Он желает девочке только добра, и, как бы ни было больно и горько признавать, лучше меня знает, как о ней позаботиться. Да, я отдаю себе отчёт, что поступаю опрометчиво, но ничего не могу поделать. Я верю Руслану, когда он говорит мне о том, что поможет всё решить. Но довериться полностью не могу. Тем более, мне кажется, в глазах органов опеки наш совместный визит может выглядеть странно. А так вполне логично, что одумавшаяся мать придёт восстанавливать свои права. Да, я не питаю ложных иллюзий и понимаю, как на меня будут смотреть все эти женщины из опеки. В их глазах я – кукушка, которая родила в очень раннем возрасте и не захотела брать на себя ответственность за ребёнка. Не знаю, правильно ли идти именно в органы опеки, но мне в голову ничего лучше не приходит. Тем более я слышала вчера обрывки разговора Руслана с адвокатом, которого он ждёт из города. И смогла сделать некоторые выводы, надеюсь, что правильные. В здании администрации немноголюдно, в основном люди стоят в очереди за какими-то справками, а вот попасть в кабинет органов опеки желающих предостаточно. Занимаю очередь и жду. Час, два… Ну, наконец-то. Робко прохожу внутрь, здороваюсь и присаживаюсь на стул. В отделе работает два специалиста, и обе ведут себя достаточно тактично. По пути сюда я решила не вываливать на специалистов всю проблему и говорю лишь о том, что хочу восстановить свои права на ребёнка. Опускаю на стол кое-какие документы, которые кажутся мне важными, среди них и мой паспорт. – Так это вам в суд надо, девушка, – отвечает мне спокойным ровным тоном женщина лет пятидесяти. Она одета строго, в отличие, от меня, а вот я так торопилась уйти до того, как Руслан проснётся, что оделась в то, что первое попалось под руку. И эти шорты с лёгкой футболкой делают из меня едва ли не подростка. – В суд? – переспрашиваю сиплым голосом. Почему-то суд у меня ассоциируется с чем-то плохим и страшным, там же преступникам приговоры выносят, а тут всего лишь восстановление материнства. – Да, вам нужно подать иск в суд, к иску необходимо приложить характеристики с места работы. Справки от нарколога и психиатра, да вам расскажут всё, там много документов. В том числе справка о посещении ребёнка в интернате. От последней фразы моё сердце сжимается, вызывая острую резкую боль в груди. Интернат, Господи, а ведь моя девочка действительно все эти годы могла провести в интернате, если бы не Селиванов. – Ребёнок не был в интернате, – отвечаю хриплым от нервного перенапряжения голосом. – Она живёт с отцом. Не знаю, зачем вообще рассказываю обо всём этим женщинам, ведь я уже поняла, что здесь мне ничем не смогут помочь. Но желание выговориться куда сильнее доводов разума, и я добавляю то, что следовало бы придержать в тайне. До поры, до времени. – Странно очень, – наигранно вежливым тоном отвечает мне специалист, – очень странно. Ещё бы, я могу понять их удивление. Не каждый день они слышат истории о краже ребёнке и подлоге документов на отказ. Возможно, не верят мне, но и ладно. Теперь моя цель – суд. – Тань, смотри, какой-то адрес знакомый, – говорит женщина, пролистывая страницы моего паспорта. И зачем я его вообще ей дала? – Ты про прописку? – интересуется та, которая судя по всему, Татьяна. – Так это же… – она слегка наклоняется и что-то шепчет своей коллеге. Чувствую, как стопы ног и кисти рук начинают холодеть, поэтому резко вскакиваю с места и вежливо прощаюсь. Мне без лишних разговоров отдают документы, даже удачи желают напоследок. Что же они там такое увидели? Я прописана в своём доме, там, где сейчас живёт тётка с семьёй. Ещё у меня есть временная прописка в общежитии, ничего криминального вроде. Пока иду обратно в гостиницу думаю о том, что всё-таки нужно было дождаться помощи от Руслана. В любом случае для составления иска в суд мне понадобится адвокат. Сама я ничего не смыслю в этом, и денег на хорошего специалиста у меня нет. Жутко не хочу впадать в зависимость от Селиванова, но другого пути не вижу. Радует, что мужчина ничего не требует взамен, и я искренне верю, что он просто хочет, чтобы у его дочери была мать. Правда, я пока даже отдалённо не представляю, как Мия будет жить на два дома, но мне сейчас не это важно. Я всего лишь пару дней назад узнала о том, что моя девочка жива, и это самое огромное счастье, которое только может случиться в жизни женщины, потерявшей своего ребёнка. Едва переступив порог номера, теряю дар речи. Мия сидит спокойно на кровати и с помощью пульта от телевизора листает каналы с мультфильмами. Я впервые вижу, чтобы Руслан позволял малышке подобное, обычно у доченьки развлечения такого рода очень дозированы. Сам Селиванов стоит внутри распахнутой настежь ванной и разговаривает с кем-то по телефону. Догадываюсь, что он ушёл в соседнее помещение, чтобы не вести важный разговор при ребёнке. Но и дверь закрывать не стал, чтобы следить за Мией, ведь это не его дом, в котором всё безопасно для малышки. Заметив меня, Руслан опускает трубку и выходит из ванной. Я бросаю короткий взгляд на простенькие настенные часы и понимаю, что немало времени провела в администрации. Уже приближается обед. – Всё в порядке? – спрашиваю у Руслана, потому что его взвинченное состояние не ускользает от моего внимательного взгляда. – Почти, – отвечает, хмуря густые брови. – Есть некоторые нюансы. – Какие? – нажимаю на голос. Даже с места не двигаюсь, жду, когда Селиванов ответит, потому что моя женская интуиция предчувствует неладное. Но мужчина упрямо молчит. Сканирует меня взглядом, от чего вся кожа покрывается мелкими мурашками, но я списываю внезапно возникшее состояние на работу кондиционера. – Руслан? – произношу умоляющим тоном. Хочется закричать на него, чтобы не смел молчать, но я не могу сделать этого при ребёнке. – Нам надо поговорить, – наконец, он понимает моё состояние и взмахом руки предлагает присесть за стол, который находится за выступом стены. Мы можем видеть Мию, следить за ней, но в тоже время она вряд ли услышит содержание нашего разговора. Конечно, малышка ещё мала и вообще вряд ли поймёт, о чём речь. Но я всё равно не хочу обсуждать эти вопросы при ребёнке. Смотрю на Руслана, как он устало потирает лёгкую щетину на подбородке. Его сдвинутые к переносице брови говорят о том, что мужчина думает о чём-то важном. – Вчера я связался с нужными людьми, которые помогли организовать проверку в роддоме, где ты родила Мию, – огорошивает неожиданной новостью Руслан. Чувствую себя так, будто меня окатили ведром ледяной воды. Неожиданно и отрезвляюще. А я ещё переживала, что втайне от бывшего в органы опеки отправилась. Да он и сам не без греха, как выясняется. – И как… проверка? – с трудом выдавливаю из себя слова. Я шокирована тем, что Селиванов скрыл от меня свои планы. Наивная, и на что надеялась? – Выявили много нарушений, – отвечает слишком кратко и дозировано. То ли сам разговаривать не хочет, то ли меня напугать боится какими-то неприятными известиями. – Каких?.. – слегка повышаю голос, но он срывается в самый неподходящий момент. – Руслан? Дрожащей рукой накрываю его ладонь, привлекая внимание мужчины. Мой ход действует безотказно, Руслан резко вскидывает голову и смотрит на меня ошеломлённо. С момента нашей встречи я не позволяла себе чего-либо подобного, любые даже самые безобидные касания были инициированы Селивановым. – Мне важно знать всё, – произношу как можно спокойнее и убедительнее. Мужчина делает глубокий вдох и накрывает мою ладонь свободной рукой. Не разрывает зрительного контакта, словно испытывая меня на прочность. Проверяет, сколько во мне силы, и готова ли я услышать то, что он для меня приготовил. Выдерживаю. Не потому, что готова, а потому, что должна. – Я связался с адвокатом. Он сказал, что я зря полез в это дело, – говорит отстранённо, словно не хочет верить в правдивость произнесённых слов. – Всё так сложно, да? – спрашиваю разочарованно. Даже думать не хочу о том, что не смогу восстановить права на дочку. – Посёлок маленький, и больница под стать. Для прокуратуры не составило труда за полдня перевернуть там всё вверх дном и прижать руководство этой шарашкиной конторы к стене, – докладывает, будто отчитываясь. А ведь звучит обнадёживающе, чего Руслан так волнуется? – Подожди, неужели тебе удалось узнать что-то по поводу нашего дела? – Жень, – произносит снисходительно, – только ради этого я сюда и поехал. Твои права можно было и в городе восстановить.