Обводя комнату взглядом, с мыслями, несущимися вскачь, Фрэнсин пыталась сложить фрагменты этого трагического пазла воедино – Джордж сбежал, и мама не могла найти трех из своих детей; она позвонила в полицию; Фрэнсин, Монтгомери и Бри были найдены в колодце. Фрэнсин сдвинула брови. Может, она смотрит на это не в том порядке? Если отставить утопление Бри и Монтгомери в сторону, останется исчезновение трех сестер. Почему же Джордж забрал девочек? Перед ее мысленным взором возникло благожелательное лицо Сэма Вудалла, и хмурая гримаса сошла с ее лица, когда до нее вдруг дошло… Мама не знала, что три ее дочери пропали! Сэм сказал, что были проведены другие поиски после того, как были найдены Бри и Монтгомери. Были обысканы дом, сад, лес. У Фрэнсин разрывалось сердце, когда она представляла себе, как мама сама не своя бегала по дому, обыскивая все детские тайные места, о которых может знать только мать… Но девочек нигде не было, и только тогда появилась версия, что Джордж забрал их с собой. Фрэнсин сидела, барабаня пальцами по губам, и ее мысли крутились и крутились, но всякий раз возвращались к одному и тому же вопросу: с какой стати человеку, ненавидевшему своих дочерей, брать их с собой? А если он этого не делал? – Боже! – прошептала Фрэнсин. Ей в голову вдруг пришла догадка, жуткая, чудовищная, но совершенно логичная… Что, если Джордж убил девочек, а затем сбежал? Голову словно пронзил истошный, полный ужаса крик, и она ощутила уверенность в том, что это единственное правдоподобное объяснение. Но мама наверняка подозревала, что это именно так. Она знала Джорджа, знала, что он ненавидел девочек, знала, что он ни за что не взял бы их с собой… Однако продолжала цепляться за последнюю, отчаянную надежду. Сэм сказал, что в первые дни мама постоянно приходила в участок, требуя новостей о Джордже и своих дочерях, но потом перестала приходить… Может, это произошло тогда, когда она потеряла надежду? Дрожа, Фрэнсин крепко обхватила себя руками. – Бедная мама, – прошептала она в тишине ночи, не в силах представить себе отчаяние и ощущение бессилия, которые испытала мать, сначала потеряв двух своих детей, а затем еще трех, которые пропали без вести, но которых, как она наверняка подозревала, ей не удастся увидеть уже никогда. Мысль о муках матери была невыносима, и Фрэнсин прервала ход своих размышлений и вернулась немного назад. Если отец убил трех девочек, то куда он дел их тела? Фрэнсин принялась обдумывать этот вопрос, пытаясь поставить себя на место своего отца, хотя ей захотелось в ужасе отшатнуться, когда она представила себе, как он поднимает каждое из трех маленьких бездыханных тел… Попытавшись отстраниться от всех этих душевных мук, она сосредоточилась на практических аспектах. Он должен был поместить их туда, где их было бы трудно найти… В лесу? Нет. У него было мало времени, а до леса неблизко. И не в доме, потому что там находилась мама, и она могла застукать его или обнаружить тела до того, как он смог бы убежать достаточно далеко. Отгадка так поразила Фрэнсин, что она потрясенно ахнула – это было так просто, но это было единственное возможное место. Сад! Это может быть только сад. Мама все время перекапывала грядки и клумбы, сажая что-то новое. В саду всегда имелись одна или несколько свежевскопанных грядок или клумб, так что ему было нетрудно спрятать там три маленьких тела, и никто, даже мама, ничего не заподозрил бы. Фрэнсин не могла не отметить про себя ужасную потайную гармонию – Джордж скрыл свое чудовищное преступление, закопав девочек, которых он ненавидел, в саду, который любила мать… Она может сделать только одно, хотя от мысли об этом у нее разрывалось сердце. Как же невыносимо ей будет обнаружить три маленьких скелета… Тибблз вдруг села и уставилась на дверь спальни, ее глаза горели потусторонним светом. Удивленная, Фрэнсин стала наблюдать за кошкой. Тибблз вела себя одинаково каждый вечер – она запрыгивала на кровать, терлась о предплечье Фрэнсин, после чего сворачивалась в клубок и засыпала. – В чем дело, Тибблз? – прошептала она. Чувствуя покалывание в коже головы, посмотрела туда, куда смотрела кошка. Тибблз тихо заурчала, затем спрыгнула с кровати и исчезла в гардеробе. Что-то испугало призрак кошки. Дверь спальни подрагивала. Фрэнсин, округлив глаза, уставилась на дверную ручку. Та медленно повернулась. Чувствуя, как по ее коже бегают мурашки, Фрэнсин пошарила в ящике прикроватной тумбочки и нащупала фонарик. Чуть слышный скрип. Дверь медленно отворилась… – Фрэнни? – А-АХХ! – вскрикнула Фрэнсин и чуть было не упала с кровати. – Мэдлин! Ты напугала меня до полусмерти! Со смущенным видом Мэдлин вошла в комнату. Фрэнсин включила ночник и посмотрела на сестру. – Извини. – Мэдлин села на край кровати, и было видно, что она чувствует себя не в своей тарелке. – Где ты была всю вторую половину дня? – спросила Фрэнсин, вглядываясь в потемки и дрожа так сильно, что ей пришлось натянуть на себя одеяло, чтобы скрыть эту дрожь. – Я села на паром до Уиндермира и отправилась в Кендал. Я только что вернулась. – О, – проговорила Фрэнсин, не зная, что можно на это сказать. Комнату заполняли молчание и духота, несмотря на то, что окно было открыто. Они давили на сестер, пока даже Мэдлин не почувствовала что-то и придвинулась ближе к Фрэнсин. – Я… – проговорила она, и в то же время Фрэнсин произнесла: – Ты… – Сначала говори ты, – сказала Фрэнсин. – Я просто хотела сказать, что мне жаль… – Сестра уставилась на свои босоножки, и Фрэнсин заметила грязь на них. Мэдлин солгала. Она не была в Кендале, она отправилась на долгую прогулку, притом в совершенно неподходящей обуви. – Мне надо было провести какое-то время вдалеке от дома. – Мне тоже, – беззлобно ответила Фрэнсин. Мэдлин кивнула. БАХ! Повисла потрясенная тишина. – Этот грохот донесся из ванной, – прошептала Фрэнсин. Сестры нервно переглянулись. – Может, я схожу и посмотрю? – спросила Мэдлин и залезла на кровать с ногами, будто ожидая, что сейчас высунется рука и ухватит ее за лодыжку. Фрэнсин замотала головой, дрожа так, что у нее стучали зубы. – Скорее всего, я оставила окно открытым. На улице усиливается ветер. – Это была неправда; снаружи веял только легкий ветерок. Они глядели на темный дверной проем, ведущий в ванную. – Думаю, нам надо пойти и проверить, – прошептала Мэдлин. – Возможно, там ничего нет. – В этом доме? – спросила Фрэнсин, затем ее лицо просветлело. – Быть может, это Бри. – Едва ли это лучше, чем… – Мэдлин запнулась, не желая высказывать свой страх вслух, – чем альтернатива. Фрэнсин удивленно взглянула на сестру. Это звучало почти как ее согласие с тем, что в их доме водятся привидения. – Я схожу. – Она встала с кровати, взяла фонарик, хотя против привидений не помог бы даже шаровой таран. – Я пойду с тобой. – Мэдлин соскочила с кровати и пристроилась за Фрэнсин, стараясь держаться к ней как можно ближе. Их дыхание казалось им ужасно громким в тишине ночи, когда они подошли к двери ванной. Мэдлин взяла Фрэнсин за руку и сжала ее так крепко, что сестра поморщилась. Чувствуя, что у них сжались горла, а животы сводит от ужаса, они заглянули в темную ванную. В темноте все выглядело как прежде: исправный унитаз, ванна на ножках в виде орлиных когтей, сжимающих шары, светлая душевая занавеска, умывальник с зеркальным шкафчиком над ним. Дверца шкафчика была чуть-чуть приоткрыта, отражая льющийся из спальни тусклый свет. Из-за душевой занавески донесся свист. Приглушенный. Немелодичный. Фрэнсин застыла. – Ты слышала? Он там, – прошипела она. – Я ничего не слышала, – голос Мэдлин дрожал. Фрэнсин отметила про себя, что сестре не надо было объяснять, кто такой Он. Подавив рвущийся из горла крик, она пошарила по стене, ища выключатель. Люминесцентная лампа загудела и замерцала, осветив ванную, оформленную в белых тонах. – УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕГО ДОМА! – завопила Фрэнсин, не в силах и дальше выносить это нарастающее напряжение. – Убирайся! Тебе тут не рады! Из ванны донеслось долгое шипение. Душевая занавеска взвилась и неистово заколыхалась, затем из-за нее вырвался холодный воздух, пронесся мимо двух женщин и вылетел в открытое окно спальни. В комнату возвратилась глубокая пульсирующая тишина… затем послышалось: кап, кап, кап… Затем тишину разорвало хихиканье. – Перестань! – вскричала Фрэнсин, в ужасе уставившись на сестру, когда хихиканье перешло в безумный хохот. Мэдлин покачала головой, не в силах остановиться, и показала на ванную. Фрэнсин повернулась. И увидела в зеркале отражение Бри, сидящей на окне ванной. – Бри! – Фрэнсин повернулась в то самое мгновение, когда маленький призрак ухмыльнулся и исчез. – Перестань, Мэдди! – крикнула она. По лицу Мэдлин текли слезы.