– Монти! – крикнула она. – Как же ты там оказался? Заскрипела ручка колодезного ворота, и ее скрип отдался от стенок колодца, заглушив отчаянный шепот Фрэнсин: – Бри! – Она в ужасе смотрела, как бадья поднимается, качаясь; цепь продолжала громко лязгать с каждым поворотом ручки ворота. Плавая в холодной воде, Фрэнсин ощупала старые камни стен. Они были округлыми, выглаженными многими годами водной эрозии. Она нашла один торчащий камень и крепко обхватила его, глядя округлившимися глазами на бадью, быстро уходящую вверх. Над шахтой колодца появилась тень, нависшая над Бри, точно зловещая туча. Фрэнсин едва не крикнула Бри, чтобы та остерегалась. Над ней нависал отец. Фрэнсин видела их ясно. Его рыжие волосы торчали во все стороны, и даже снизу было видно, какие красные у него глаза. – Что ты тут делаешь? – Он схватил Бри и повернул ее, его лицо побагровело от ярости. – Сколько раз мне надо говорить вам, чертово отродье, чтобы вы не подходили к колодцу? – Он запнулся, стиснув плечо Бри. И, разинув рот, уставился на маленькое тельце, которое обнимала его дочь. – И к тому же с моим сыном! Фрэнсин закрыла глаза и погрузилась под воду, когда рука отца, как в замедленной съемке, врезалась в щеку Бри. Когда она снова выплыла на поверхность, кашляя и отплевываясь, наверху царила блаженная тишина. 26 июля 1969 года Бри бежала ко двору, спеша к дубу. Она переждет бурю там, пока Отец не заснет, как делает всегда. Тогда она подумает, что… – Бри! Она застыла, крепко прижав Монти к груди. – БРИ! – зовущий ее голос был странно гулким, будто кто-то кричал, стоя у входа в пещеру. – Инжирка? – Бри повернулась, оглядев двор, затем посмотрела на дом. Все окна в нем были освещены, и она слышала, как Отец спускается по лестнице, бормоча себе под нос. – Где ты? – тихо спросила Бри, словно не смея говорить громко. – Внизу. В колодце. Снова бросив опасливый взгляд на дом, Бри бросилась к колодцу. И увидела на дне в воде Инжирку, держащуюся за выступающий камень. – Бри! – В этом тихом крике слышалось облегчение. В сумраке виднелось лицо Инжирки, похожее на белый кружок. – Что ты там делаешь? – голос Бри вернулся к ней гулким эхом. – Я не могу выбраться отсюда. Бри подошла к ручке колодезного ворота, но тут из дома донесся рев: – Где вы, черт бы вас подрал? Бри! Агнес! Она посмотрела в колодец и спросила: – Ты можешь продержаться? – Да, – ответила Инжирка. – Я боюсь, Бри, и тут холодно. – ЭЛИНОР! – рев Отца слышался так близко. Бри вздрогнула в страхе. В окне кухни мелькнула тень. Бри с тоской взглянула на свой дуб. Она не успеет добежать до него. Решение пришло быстро. – Я спущу к тебе Монти. – Монти? Он жив? – В голосе Инжирки прозвучало такое облегчение, что Бри нахмурилась. Что же натворила ее младшая сестра? Она положила братика в бадью и начала крутить ручку ворота, морщась при каждом ее повороте. Когда бадья ударилась о воду, раздался чуть слышный плеск. Из кухни донесся еще один вопль. – Я спущусь. – Перекинув ноги через оголовок, Бри схватилась за цепь обеими руками и повисла над глубокой шахтой колодца. – Что? Нет! Я хочу наверх! – Тсс-с! – Перебирая руками, Бри начала спускаться по цепи, слыша, как в ее ушах гулко колотится сердце. Если Отец услышит этот лязг, им конец. – Элинор! – заорал Отец. – Где он?! Казалось, прошла целая вечность, пока Бри добралась до воды и соскользнула в нее. Оставив Монти в бадье, она подплыла к дрожащей Инжирке и крепко обняла ее. Сестры переглянулись, глядя друг на друга с ужасом. «Возможно, завтра я проснусь и пойму, что все это мне только почудилось», – подумала Бри. Может, это сон? Ночной кошмар? Но нет, Инжирка была настоящей, реальной. Она находилась совсем близко, так, что их дыхание смешивалось. – Он расквасил тебе рот, – сказала Инжирка, немного шепелявя из-за выпавших передних зубов. – Со мной все в порядке. – Бри потрогала языком разбитую губу. Она не чувствовала боли, пока о расквашенном рте не заговорила Инжирка, но сейчас губа болела, болела ужасно. Она улыбнулась младшей сестренке. – Все будет хорошо. Я уже здесь. Ты, я и Монти… Что ты делаешь тут? Что произошло? Из глаз Инжирки потекли слезы. Она потянулась и коснулась холодной щеки братика и сморщила губы. – Это моя вина, – сдавленно прошептала она. – Мама велела мне присматривать за ним. Он опять попытался съесть стручок бобовника. Мне пришлось сбегать за мокрой тряпкой, а когда я вернулась, Монти перегнулся через колодец и упал в него. – Она испуганно посмотрела на старшую сестру. – Я убила его. Бри долго молчала, затем вздохнула, не в силах выносить это одеревенение в маленьком теле Инжирки. – Ничего подобного. Это несчастный случай. – Она задрожала. Вода была ледяной: тепло летнего солнца не проникало сюда. – Залезай в бадью к Монти. Или ты умрешь от простуды, – добавила Бри, повторив предостережение, которое она много раз слышала от матери. Они неуклюже возились. Инжирка старалась залезть в бадью, где уже находился Монти. Бри держалась за бадью, плавая в воде и дрожа. Последовало молчание – долгое молчание. Они смотрели на кружок света наверху, смотрели, как сумерки переходят в темноту. До них доносился шум ветра в лесу. Воздух в колодце стал холоднее. Бри дрожала так, что у нее стучали зубы, но она продолжала держаться за Монти и Инжирку. За свой спасательный круг. – ГДЕ ОН? Округлив глаза, девочки глядели на маленький кружок ночного неба, напрягая слух. – ЭЛИНОР! Кто-то шумно втянул в себя воздух. Из кухни послышались тяжелые шаги. – Где Монти? Бри посмотрела на Монти и улыбнулась мстительной улыбкой. Послышался стон, затем царапанье. Скрип дерева. Затем рыдания. Тихие ужасные рыдания. Мама. – Что ты сделала с Монти? – Отец. Он был озадачен, его речь звучала неясно. Последовало долгое молчание, полное горестных чувств. – Ты больше никогда его не увидишь. – В хриплом голосе мамы слышалась лютая ненависть. Бри сглотнула, коснулась холодного личика брата, и из ее глаз потекли слезы. Ее охватило горе; только теперь, после этих слов мамы, она до конца осмыслила, что есть смерть. Она больше никогда не увидит Монти. Никогда не услышит его смех. Никогда не ощутит досады от того, что он схватил ее за волосы, пытаясь встать. – Но… Что… Я оставил его здесь, на столе. – В голосе Отца звучало смятение. – Мне надо похоронить его как должно – после того, как я разберусь с остальными. – Он горько зарыдал. Послышалось царапанье ножек отодвигаемого стула, затем легкие шаги. – Ты больше не дотронешься до моих дочерей! – вскричала мама. – И не дотронешься до меня. Это ты виноват в том, что Монти умер. В этом виноват ты, Джордж! – Убирайся, женщина. Я ничего не делал. Это все маленькая сучка Бри. – Последовало разъяренное молчание, затем Отец злобно произнес: – Твоя драгоценная Бри унесла моего мальчика, и когда я доберусь до нее… До нее и до остальных. – Он засмеялся пьяным, почти безумным смехом. – До твоих цветочков, Элинор. Всех твоих цветочков. – Его смех стих, и он опять зарыдал. Глаза Инжирки наполнились слезами. – Он нас убьет? – Нет. Нам ничего не грозит, честное слово. Агнес, Виола и Рози спрятались в своем тайном месте. У них хорошее место… Лучше нашего, – нехотя добавила Бри, стуча зубами и с огромным трудом выполняя обещание, которое она дала Агнес. Она больше не чувствовала своих ступней. – Мама знает, что они прячутся. Я выпущу их, когда опасность минует. – А Мэдди?