– Проклятье, – хотел нажать красную, но услышал тихое: «Алло?». Я любил ее голос, как ничто другое больше. Когда Лида пела колыбельные Лере, я слушал их и засыпал сам. А потом… – Прости, я тебя разбудил? – Нет, я смотрела видео на ноутбуке. Нам сегодня выдали флешки с кое-какими пособиями. – Интересное что-то? – Познавательное. А чем занимался ты? Я решила, что ты спишь… – ее голос, был полон грусти, она думает о чем-то большем. – Я спал. Кошмар приснился и встал попить. В итоге стою на кухне и звоню тебе. – Ясно. И часто тебе снятся кошмары? Я услышал шорох, а затем закрывание дверей и явно скрипучий диван. – Бывает, – пожал плечами не особо настроенный делиться этим даже с Лидой, потому что в основном это всегда одно и то же: темнота, крик, пустота. – Ты же понимаешь, что это просто сон? – Видимо, не очень, раз не могу сразу отойти от него и ищу что-то в нашем разговоре. – Ты всегда мог прийти ко мне, даже когда я была по соседству в комнате. Мог… или не мог! Я и сам не знаю. – Прости меня. – Все в порядке. – Первое, что я хорошо запомнил, когда мы с тобой начали встречаться, что твое «все в порядке» полная лажа, Лид, – усмехнулся, ее быстрому: «О!». – Ты правда хочешь поговорить о том, что, когда тебе нужна была поддержка, ты не приходил ко мне, а молча лежал за стеной в нашей постели? Черт! – Нет, возможно, я хотел, чтобы после моего прости, ты послала меня на хрен, а не твое «Все в порядке». – Я никогда не собиралась облегчать тебе жизнь, Влад. И не стану этого делать. – Я согласен, – улыбаюсь тому, что нам удается даже поговорить. – Как дочка? – Она в восторге. Просыпается раньше будильника и тащит меня везде. Занятия проходят тоже хорошо. – Ты показывала им бумаги? – Да. Они сказали, что приедет завтра какая-то женщина-врач, скажет все, изучив их предварительно. – Хорошо. Мы замолчали, видимо, размышляя на эту тему. Не могу сказать, что я переживал, потому что я в диком ужасе и не могу от него избавиться никак. – Влад? – отрывает от самобичевания голос жены. – М? – Тогда перед ужином у твоих родителей. О чем говорил твой отец? – О доме. Я планировал купить нам дом, а квартиру продать. – Ты обратился в фирму по недвижимости, где работает твой отец? – Да. Он подыскивал варианты и показывал их мне. – Ясно. Она умолкла, и все стало дико тихо. Вообще все. – Ты что-нибудь скажешь? – Не знаю. – Понимаю, что сейчас не время для этих тем. Я хотел поговорить об этом потом, но знаю, что сейчас ты, вероятнее всего, думаешь про развод и прочее. – Не думаю, Влад, – вставляет резко. – Нет, мысль мелькала. Это естественно. Но чтобы думать об этом… Скорее от усталости и… Черт, мы столько всего наворотили, и я не представляю, как мы с этим сможем разобраться. Я порой не вижу никакого выхода. – А если, он все-таки есть? Что, если он остался и мы просто должны его найти, Лид? Она коротко вдохнула, но промолчала. В ней говорили сомнения. Я и сам был полон их. – Думаю, нам обоим пора ложиться. Спокойной ночи, – мне хотелось добавить «милая», но решил, что для этого вечера откровений достаточно. Я обещал ей покой, а не ураган. – И тебе, спокойной ночи, Влад. – Спасибо, что поговорила со мной. – Я все еще твоя жена. Падаю на кровать и не могу сомкнуть глаз. Все то, что между нами сейчас и в прошлом, стоит застывшим кадром фильма. Это не дает покоя. Ты пытаешься снова и снова отмотать назад, и сделать иначе, но в итоге тебе просто достается роль наблюдателя. Ты видишь падение себя и своей семьи, а руки в кулаках и целая гамма злости на себя самого, не более того. Я помню ее совсем юной девушкой. Моя первая мысль, когда я увидел Лиду: «Она моя». Я знал это. Я видел и чувствовал, что эта девушка уже моя. Невинность была в каждом движении, и это подкупало, заставляло поклоняться ей. Первый поцелуй. То, как она неумело училась ему. Прикосновения… Мы столько всего разделили напополам. Мы недолго ждали, прежде чем пожениться. Страсть сбивала с ног, и мы не были против. Только потом все полетело к чертям. Страх – величайшая эмоция, которая порабощает человека. Мужчина, женщина, ребенок или старик. Мы перед ним все равны. Он вжился в меня, и я не мог перестать бояться. Мне не стыдно, потому что то, как моя дочь плакала на моих руках… тот звук падения… Никто не поймет это чувство, и я не стану объяснять, как это меняет тебя. Я ее отец, и я тот, кто ее подвел. Отчуждение и самоустранение было самым верным решением. Я был в этом уверен. Не прикасаться, не подходить ближе, чем есть. Это касалось физического и эмоционального состояния. Навязчивая идея. Со временем злость от того, что я винил себя во всем что было дальше, стала расти. Я срывался на мою любимую жену и старался не замечать, как сильно ее обижал. Это подлость в чистом виде, но я уже не видел краев той безопасности, пусть и фальшивой, ненастоящей, которую я как думал, дарил им обеим. Каждый раз смотря на моих девочек, я боролся с желанием плюнуть на все и просто обнять, а потом снова падение… снова крик и все исчезало. Я загнал себя в угол сам, но так было безопасней. И пока моя мантра работала, я двигался вперед, пусть и стоял на месте по факту. Когда ипотека почти погашенной оказалась, я понял, что нам стоит купить дом. У Леры не было комнаты отдельной, и наша двушка не справлялась с тем, что дочь росла. Отец работал в компании по подбору недвижимости, и все, что было с ней связано. Поэтому я, не раздумывая, пришел к нему. – Сын, я не сегодня завтра уйду на пенсию, а подбор и поиск хорошего дома может занять время. Поэтому я сейчас тебя отведу к моей лучшей ученице. Она тебе поможет. Мы прошли в кабинет напротив, и я увидел невысокую брюнетку. – Снежана, – она вскинула голову и улыбнулась нам обоим. – Это мой сын, Влад. Помоги ему для семьи найти дом. Детали обсудите пока что, а я, если что помогу на любом этапе. Встречи стандартно раз в неделю. Даже если это выходной. Она помогала. Иногда показ дома сдвигался, так как часто это зависело от его хозяев. Порой приходилось ехать за город в какой-нибудь поселок рядом и по городским пробкам все затягивалось дольше, чем хотелось. Мы вели беседы в пути или самом доме, рассматривая его. Они ничего не значили. Во всяком случае не для меня. Все изменилось в момент, когда Лида вышла на работу и спустя пару месяцев она резко поменялась. Это чувствуется интуитивно. Она не меняла прическу или парфюм. Но изменилась она сама. Ей стало наплевать. Я понял, что потерял жену. Меня рвало на части от желания схватить ее и напомнить, что я ее муж, а в следующую секунду я вспоминал, что я сам сотворил эту Лиду. Своими руками оттолкнул. Но мысль о том, что она, может быть, с кем-то я отметал. Не моя Лида. Кто угодно, но не она. Снежана стала писать чаще. Присылать фото в соцсети. Я не видел, казалось бы, в этом ничего такого, пока она меня не поцеловала.