– Вижу, тебя это ничуть не расстраивает, – учитель оторвался от планшета и посмотрел на меня. – А ведь, если бы не твой социальный статус, ты мог бы сделать неплохую карьеру. – Зачем, господин Штейн? – я демонстративно изогнул бровь. – Чтобы через год или через пять погибнуть при очередном ракетном обстреле? Сколько ваших коллег из других интернатов не пережили последнюю атаку Роя? – Точно не скажу, но думаю, немало, – Штейн отложил планшет в сторону. – Из тех, кого я знал лично, погибли двое. Так значит, научная и преподавательская карьера тебя не интересуют? Зачем же тогда ты так глубоко погружаешься в мой предмет? – Мне не нужен официальный диплом, но я планирую стать квалифицированным инженером. В последнее время я испытываю большой интерес к технике Роя и особенно к средствам ее уничтожения. – Инженером? – слегка озадаченно переспросил преподаватель. – Может, ты имел в виду, что хочешь стать техником? – Нет, вживлять себе в мозг чипы с искусственными нейросетями я желанием не горю. Знания можно получать и другими способами, чем я, кстати, и занимаюсь, в том числе и на вашем факультативе. – Ну, в интернате ты сможешь получить только теоретические знания, да и то в ограниченном объеме, а инженеру нужна еще и обширная практика. Я и слово-то это начал уже забывать, если честно. Инженеры были тогда, до Вторжения, а теперь у нас остались только техники. – И куда мы с таким подходом движемся, господин Штейн? – я невесело усмехнулся, – Каждое новое поколение нашей техники уступает предыдущему, хотя до Вторжения всё было наоборот. – И ты, конечно же, хочешь это изменить, – со снисходительным сочувствием произнес учитель. – Впрочем, в твоем возрасте нормально верить в собственную способность поставить мир с ног на уши. Спорить с этим утверждением я смысла не видел. Сейчас от преподавателя мне требовалось совершенно другое. – Господин Штейн, я могу попросить вас достать для меня более продвинутые учебные материалы, чем те, что доступны в инфосети интерната? – Да, естественно. – кивнул математик. – Честно говоря, ты первый воспитанник на моей памяти, обратившийся ко мне с такой просьбой. Ты действительно уверен, что готов тратить на это свое время? Я немного в курсе твоих дел. Так, совсем чуть-чуть, но мне кажется, что сейчас тебе должно быть несколько не до учебы, и уж точно не до получения знаний сверх обязательной программы. – Видите ли, господин Штейн, мир – очень инертная штука, и без качественного пинка вставать на уши он совершенно не желает. А чтобы хорошенько пнуть, нужно знать куда и как. Вот я и пытаюсь это понять, в том числе и с помощью вашего предмета. – Очень красочный образ, – с легкой улыбкой кивнул преподаватель, вновь беря в руки планшет. – Хорошо, учебные материалы я тебе подготовлю к следующему занятию, а пока могу сказать, что работу ты выполнил без ошибок и весьма творчески, впрочем, как и обычно. Я рад, что в нашем интернате хоть кому-то ещё интересна математика. – Спасибо, господин Штейн. Так я могу идти? Учитель бросил быстрый взгляд на дверь, за которой уже несколько минут назад скрылись воспитанники, посещавшие его факультативные занятия. Сейчас в учебном классе мы остались одни. – Конечно, иди, – подтвердил преподаватель. – Занятие уже пару минут как закончилось. Да, кстати, чуть не забыл. Тебе просил передать привет один мой коллега. Он сказал, что вы заочно знакомы. Я остановился, вновь разворачиваясь к Штейну. – И как зовут вашего коллегу? – Полагаю, тебе он известен под именем Декарт. Несмотря на свой директорский пост, госпожа Койц продолжила вести уроки космографии, хоть и делала это теперь не так часто. От большей части преподавательской нагрузки ей пришлось отказаться – в новом интернате хватало организационных и хозяйственных проблем, которые требовалось решить как можно быстрее. Тем не менее, для встречи со мной она время нашла. – Проходи, присаживайся, – улыбнулась Анна. Я покосился на кресло, в котором оказался почти сразу после того, как впервые попал в этот кабинет, но выбрал себе другое место. Мы собирались обсуждать дела, и я решил не провоцировать свой подростковый организм совершенно лишними в данный момент ассоциациями. – Пора вернуться к нашему разговору о твоем статусе в интернате, – напустив на себя серьезный вид, сообщила Анна. При этом в ее глазах продолжали скакать хорошо знакомые мне озорные огоньки. Я ее прекрасно понимал. Мне и самому было очень сложно сосредоточиться на деле, но я старался. – Я проанализировала учебный план и пришла к выводу, что в нашем учебном заведении не хватает одного очень важного предмета, – продолжила госпожа Койц. – Его нет и в других интернатах, и, на мой взгляд, это большое упущение. Департамент образования считает, что интернаты нашего профиля должны выпускать не только потенциальных рекрутов для федеральных вербовщиков, но и готовить специалистов, востребованных на внутреннем рынке Бриганы-3. Вербовщики отбирают себе не всех, и остальным приходится искать работу здесь. Сам знаешь, чем это чаще всего заканчивается. Естественно, я знал. Невольно вспомнился недавний разговор с Инной. Трудоустройство для интернатских девчонок у нас было буквально поставлено на поток, и большинство из них начинали осваивать будущую профессию еще в процессе обучения, ну а парней, оставшихся на планете, ждали уличные банды, торговля наркотой, старательские артели или чип в голове и работа техником на подземных роботизированных заводах мегаполиса. Очень недолгая работа, и столь же недолгая жизнь. В теории можно было еще попасть в колониальную армию, но выпускников интернатов брали туда с крайней неохотой и лишь на самые бесперспективные должности. Все относительно приличные и менее опасные места доставались выходцам из сравнительно благополучных семей, закончивших совсем другие учебные заведения и изначально имеющих куда более высокий статус социальной благонадежности, чем у бывших беспризорников. – И что же это за предмет? – начало разговора меня заинтересовало. – Артефакты Руин и методы их добычи. – Э…хм, – издал я неопределенный звук, не зная, как относиться к услышанному. – Госпожа директор, а ты хорошо подумала? Нелегальная добыча артефактов в Руинах у нас вообще-то считается уголовно наказуемым деянием. Ну, теоретически. – А кто говорит о нелегальной добыче? – изящно изогнула бровь Анна. – Ты забываешь, что официально добычей артефактов у нас занимаются рейдовые отряды военных. Должен же существовать хоть какой-то легальный путь появления этих трофеев на рынке, иначе было бы совсем непонятно, откуда они там вообще берутся. Можешь не возражать, я прекрасно знаю, что наших вояк на нейтралку можно только палкой загнать, но в теории именно они и занимаются добычей артефактов. Вот об этом и будет новый предмет, и у меня даже есть кандидат на роль преподавателя. – Анна, ты это серьезно? – Более чем. Я не могу полноценно принять воспитанника в преподавательский штат интерната, а вот приглашение специалиста со стороны на договорных условиях вполне укладывается в мои полномочия. Ты ведь официально числишься охранником полноправного члена торговой гильдии, а значит, можешь считаться специалистом и профессионалом. Торговцы постоянно имеют дело с артефактами и, как правило, хорошо знакомы с методами их добычи, хотя бы в теории. Это всем известно, и, если не лезть в детали, никаких вопросов такой контракт не вызовет. – Ты всё равно рискуешь, – я с сомнением покачал головой. – В деталях, как правило, всё самое неприятное и кроется. Если кто-то начнет под тебя копать… – Рич, скажи мне, а ты не рисковал, когда вытаскивал всех нас из той задницы, в которой мы оказались? – Это совсем другое… – Воспитанник Рич! Немедленно прекратить обсуждение распоряжений директора интерната! – госпожа Койц угрожающе прищурилась и, положив руки на стол, слегка подалась вперед, всем своим видом показывая, что никаких возражений она не примет. Мой взгляд без всякого участия мозга тут же переместился с ее лица на открывшийся чуть ниже замечательный вид. – Со следующей недели ты ведешь в моем учебном заведении новый курс. Завтра жду от тебя готовый учебный план хотя бы на первые десять занятий. Подписывай! Коммуникатор завибрировал, извещая меня о получении файла. Анна, оказывается, уже и контракт успела подготовить. Я молча приложил палец к идентификатору в углу экрана, и договор улетел обратно с моей цифровой подписью. – Вот так-то лучше, – улыбнулась Анна, удовлетворенно откинувшись на спинку кресла. – А теперь, госпожа директор, – без тени улыбки ответил я, – перейдем к действительно серьезным вещам. Ты говорила, что систему не переделать, но уверена ли ты, что хочешь принять у своего предшественника эстафету подготовки пушечного мяса и коридорных шлюх из парней и девчонок, оказавшихся на улицах без средств к существованию по вине этой самой системы? Теперь ведь ты тут хозяйка, и именно ты отвечаешь за всё, что здесь происходит. Улыбка на лице госпожи Койц поблёкла и бесследно растворилась. Она зябко повела плечами, хотя в кабинете было достаточно тепло. – Я сначала хотела отказаться, – не отводя взгляд от моего лица, негромко произнесла Анна, – но меня убедили принять эту должность, наговорив много пафосных слов, а я, как дурочка, слушала всю эту трескучую муть, прекрасно понимая, что через год-полтора, когда весь этот кошмар забудется, меня тихо отодвинут в сторону, опять сделав рядовой учительницей или даже просто уволив, как не оправдавшую высокого доверия. Я уже говорила тебе, Рич, что я не боец и не борец с системой. У меня даже не хватило сил послать этих индюков куда подальше с их идеей сделать из меня героиню, спасшую сотню воспитанников. Я внимательно посмотрел на Анну и отрицательно качнул головой. – Ты правильно согласилась. Теперь у нас, по крайней мере, появился реальный шанс что-то изменить. – Считаешь, это возможно? – Не знаю. Но попробовать точно стоит. – Не будь наивным, – госпожа Койц грустно улыбнулась. – Надеюсь, ты понимаешь, что любые изменения, которые приведут к уменьшению доходов Синдиката, немедленно подпишут нам смертный приговор. Думаешь, мне нравится способ, которым наши воспитанницы подрабатывают на улицах и в полуподпольных клубах? А ты попробуй их оттуда убрать. Многие из них сами вцепятся тебе ногтями в лицо за попытку лишить их единственной статьи дохода. – Даже если мы дадим им хорошую альтернативу? – Альтернативу? Ну, допустим даже, что у тебя это получится, хотя я не очень понимаю, что ты можешь им предложить. Но тогда Синдикат лишится тех поборов, которые он снимает с девочек за защиту от произвола клиентов. Дальше рассказывать? – Я не настолько глуп, чтобы считать, что смотрящий за районом безропотно смирится с потерей дохода, но, если вопрос пока нельзя решить грубой силой, значит, нужно сделать так, чтобы в финансовом плане Синдикат от таких изменений только выиграл. – И ты знаешь, как такое осуществить? – в голосе госпожи Койц явственно слышалось сомнение. – Скажем так, у меня есть пока только довольно сырая идея и первые наметки путей её реализации, но я точно знаю, что изменения не должны быть резкими, чтобы не привлекать к нашему интернату слишком много лишнего внимания. Кстати, твоя мысль сделать из меня преподавателя очень неплохо вписывается в мои пока еще весьма туманные планы. – Поделишься? – Не хотелось бы раньше времени об этом говорить, но, если совсем коротко, я хочу, чтобы интернат дал воспитанникам почти легальный способ заработка, который будет неразрывно связан с учебным процессом, но при этом он должен приносить доход, часть от которого мы будем отдавать Синдикату за помощь и прикрытие. Всё точно так, как эти ребята привыкли. Если новые доходы существенно перекроют потери Синдиката от отвлечения «рабочей силы» из коридоров и тоннелей окраины, смотрящий за районом не станет нам мешать. Ну, по крайней мере, я на это надеюсь. – Утопия, – раздраженно тряхнула головой госпожа Койц. – Такого способа нет и быть не может. Если бы он существовал, власти и Синдикат давно поставили бы его на поток. Деньги считать эти люди умеют. – В этом и проблема, Анна. Деньги считать они действительно умеют, но при этом их вообще не интересуют люди, особенно такие, как бывшие беспризорники с окраин. Для них мы просто мусор или, в лучшем случае, тупая рабочая сила, из которой можно выжимать все соки, пока она еще способна эти соки давать. При таком подходе то, что я хочу сделать, реализовать действительно невозможно. Поэтому до сих пор никто этого и не сделал, и даже не попытался. – А ты в состоянии предложить другой подход? И при этом чтобы еще и прибыль у такой затеи откуда-то взялась? – Анна, ты же видела мое снаряжение и оружие. Как ты думаешь, сколько всё это стоит? – Догадываюсь, что весьма немало, – кивнула госпожа Койц. – Вот только твой случай совершенно уникален. Не собираюсь принижать твои личные качества и способности, но я просто уверена, что в твоем успехе немалую роль сыграл случай, какой-то безумный выверт удачи, который ты, надо признать, смог не упустить. – Не буду с этим спорить. Без элементарного везения здесь действительно не обошлось, но сейчас это уже не имеет никакого значения. Важно другое – мой успех можно масштабировать. Возможно, на моем месте какой-нибудь майор Хлой выбрал бы другой путь, более простой и сулящий больше денег, но я ведь не он. Меня не устраивает то, что я вижу вокруг, и жить в этом дерьме я не желаю, даже если у меня будет достаточно денег, чтобы на какое-то время отгородиться от него толстыми переборками и сытыми охранниками. Рано или поздно оно всё равно меня накроет, и жить, постоянно ожидая этого момента, я не хочу. Если говорить проще и конкретнее, я нашел способ выжимать из Руин очень приличные деньги. Метод, конечно, непростой и местами опасный, но зато способный дать работу множеству людей, и я даже знаю где этих людей найти. – Ты предлагаешь мне превратить весь интернат в одну большую старательскую артель? – в голосе Анны слышалось непонимание. – Не совсем так, но суть ты уловила верно. Я хочу вести не только добычу, но и первичную обработку артефактов. Скупщики прибегают к услугам техников только в тех случаях, когда не могут привести выкупленные у старателей артефакты в рабочее состояние. С мелким ремонтом и извлечением из трофеев уцелевших процессоров и другой оптоэлектроники они вполне справляются сами, я это своими глазами неоднократно наблюдал. Не вижу почему мы не можем делать то же самое силами воспитанников, в рамках практики, вписанной в учебный план интерната. – Ты хоть представляешь, сколько денег потребуется на организацию всего этого? Да одно оборудование будет стоить столько, что департамент образования уволит меня только за то, что я осмелюсь вслух произнести такую сумму. – Просить денег у города тебе не придется. Ты ведь не откажешься принять добровольное пожертвование от одного из членов торговой гильдии? – Ты смеешься? С чего бы серым скупщикам помогать моему интернату? – Ну, мир ведь не без добрых людей, – улыбнулся я, поднимаясь. – До вечера, госпожа директор. Пойду я, пожалуй, составлять учебный план. Контракт с интернатом – штука серьезная, и исполнять его нужно со всей тщательностью. В первом выходе на нейтралку артель Джея сопровождал я. Поговорив с майором, я убедил его отказаться от привлечения для этой миссии опытного старателя из боевиков Синдиката, чему Хлой, как мне показалось, был только рад. Видимо, его отношения со смотрящим за районом действительно оставляли желать лучшего, и майору не очень хотелось лишний раз напоминать о себе господину Коу. Парни держались настороженно, но мои указания выполняли без задержек и обсуждений. Впрочем, я сам подробно разъяснял им каждое свое действие и смысл всех запретов и правил, вроде ограничений в пользовании связью и опасности включения сканеров на полную мощность. Встреч с роботами Роя нам помог избежать Лис, а вот от разведывательных беспилотников нам пару раз пришлось прятаться, причем один из них принадлежал не противнику, а нашим военным.