– Точно. Не знаю какой я буду утром. Но горло у меня явно будет болеть. Если не умру раньше времени от стыда. И все-таки каким бы Федя ни казался бесчувственным гадом, он хороший. Другой бы явно воспользовался улучшением моего самочувствия и ситуацией. Хотя про улучшение состояния это не точно. У меня не получается поднять ногу и надеть белье. Я машинально заваливаюсь в сторону. – Сядь, – грубо произносит он и подталкивает меня на диван. Сам поднимает сначала одну, потом другую мою ногу и натягивает на меня трусы. Поднимаю нижние девяносто в ответ на Федино «ну задницу от дивана то отлепи». И тут до меня доходит. Мамочки, он же Федя! Федор еще куда ни шло, но Федя. – А ты не хочешь сменить имя? – задаю совершенно некорректный вопрос, видя то, как Неповторимый перебирает мою немногочисленную одежду. Достает оттуда футболку и подходит ко мне. – Зачем? – Ну, Федя это же…ужаc ужасный. Примерно, как и Банько. – С тобой, моя дорогая, никто не сравнится. – Это значит, что я несравненная? О, Неповторимая! – Это значит, что Лизе больше не наливать. Но, ты и вправду совершенно эксклюзивная и неповторимая девушка. – Это сейчас комплимент? – Нет. Констатация факта. Сама не поняла, как он стянул с меня мокрый халат. Должно быть стыдно и неловко. Как никак я полуголая, свечу своими минус девяносто перед мужчиной. Но почему-то не стыдно. – Руки вверх, – слышу отрезвляющий голос не Достоевского и тут же выполняю его указ. На меня надевают футболку и как куклу отодвигают в сторону. Сам же Федор расстилает диван и принимается его застилать простынею. Пока я чистила зубы, он успел убрать стол. И шторы не забыл закрыть. И ведро около дивана поставить. Предусмотрительный какой. И тут до меня доходит. – Ты перелез через балкон на другой балкон? – вместо ответа Федор кивает и усаживает меня на диван. Я вынимаю из волос карандаш, наконец-то освобождаю свои волосы. Неповторимый выключает свет и укладывается на кровать к стене. – Давай ложись. – Но я люблю у стеночки. – А сегодня будешь у прохода. Ведро – твой товарищ. Куда? – вдруг дергает меня за руку, когда я укладываюсь на спину. – Что куда? – Давай на бок. – Я люблю на спине. – А сегодня на бок. Нехотя переворачиваюсь на бок и тут же ощущаю, как Федор прижимает меня к себе, обняв одной рукой. И…все. – А ты приставать не будешь? – А надо? – Ну…не знаю. – Ну, конечно, не буду, – усмехается мне в затылок. И тут меня осеняет. – Мне надо встать. – Зачем? – Чтобы написать в блокноте, что ты влюбился в меня. Не вспомню же утром. – Не вспомнишь и слава Богу. – Назло тебе вспомню. – Ага, спи. Утром будет разбор полетов. *** Полетов оказалось несколько. Только не словесных. Уж лучше бы на меня кричали, нежели тряслись руки, ноги и гудела голова. Я прихожу в порядок только через сутки, выпив ранее подсунутые Федором таблетки. И он меня не отчитывает. Но крайне озадачен сложившимися обстоятельствами. Особенно тем, что Кротов присылает мне смс о том, что за мной подъедут его люди через пару дней. Федор Михалыч оказался редкостным занудой. Весь день он посвящает моему обучению болевых, и не только, точек на теле человека. Зачем-то запрещает изучать информацию о Кротове. Неоднократно подчеркивает: будь сама собой. В назначенный день встречи я почему-то совсем не волнуюсь. – Чему ты так радуешься? – нахмурив брови, интересуется Неповторимый, смотря на мое отражение в зеркале. – С того, что скоро, возможно, достану нужную информацию. – Ты думаешь это так просто? Нет, Лиза. Тут вообще все нечисто. И мне это не нравится. – А вот я Кротову понравилась. Ты же сам сказал, что он клюнет на мою внешность. Что не так? – Слишком легко. – И что ты предлагаешь? Не ехать? Ну уж нет. У меня учеба, я хочу вернуть свою жизнь. И вообще не занудствуй. – Зачем ты это делаешь?! – Что? – Вот что, – забирает из моей руки тушь. – Может еще помадой намазюкаешься? – Если захочу, то и ею воспользуюсь, – возвращаю тушь и крашу ресницы. Собственное отражение в зеркале мне определенно нравится. А вот Федору, судя по недовольному лицу нет. – У тебя сейчас, где язык? – неожиданно произносит он, повернув меня к себе. – Э-э-э…во рту. А где надо? – Ну он больше приближен к нижнему или верхнему небу. – Посередине. – Так я и думал. Чтобы выглядеть соблазнительнее в глазах Кротова, делай так, чтобы язык касался верхнего неба. И держи его там по возможности всегда. Когда молчишь. Давай, прижимай. Делаю так, как сказал Федор. Он ухватывает меня за подбородок и начинает осматривать. Вот теперь его лицо становится менее напряженнее. Кажется, даже хочет улыбнуться. – Ну и как? Я…сексуальная? – Да. Так и надо. Соблазнять, так соблазнять. Серьезно? И этот мужчина еще недавно мне признался, что влюбился в меня? Сволочь. Одергиваю его ладонь и поворачиваюсь к зеркалу. Серьезно? Один язык решает так много?! Да уж, теперь я знаю действенный способ, как отвадить от себя любого мужчину, не только несостоявшегося Дейла. – Федор Михайлович, а вам не кажется, что так я похожа на…недоразвитую? – Поверь, ты прекрасна, – кладет ладони мне на плечи. – Спасибо, я обязательно поделюсь советом про язык с другими девственницами, как ими остаться до старости. – Со всеми не надо. Это секрет только для имбецилки из Сучкино, – шепчет мне на ухо. – Ну и гад же вы, дядя Федя из Лобка. Кстати, я в вас тоже влюбилась. – Тоже? – наигранно удивляется Неповторимый. – О, не думали же вы, что я запамятовала, что вы в меня втрескались. Улыбаюсь в ответ на улыбку ясно зрячего. И как-то само получается, что через несколько секунд я уже не наблюдаю отражение в зеркале, а целуюсь с Федором. Причем этот гад сам закидывает мои руки к себе на плечи. Сжимает мою, укомплектованную в джинсы, попу обеими ручищами. Не ожидай я сейчас приезда машины с людьми Кротова, я продолжила бы начатое. Фактически отлепляю от себя руки Федора, когда слышу звонок телефона. Ну все, мне пора. Глава 24