– Устроились? – Да. – Может, посмотрим кают-компанию? – С удовольствием, – ответила я, хотя и соби­ралась выйти на палубу. Кают-компания радовала глаз столом в центре, плюшевыми диванами, красными шторами и теле­визором на подставке. Больше при всем желании сюда ничего не впихнешь. Десять человек способны здесь разместиться почти с удобствами, но шестнад­цать (а именно столько лежачих мест, если моя каю­та точная копия всех остальных), так вот, шестнад­цать напоминали бы селедок в бочке. – Очень мило, – заметила я, сообразив, что хо­зяин чего-то ждет. Он вновь улыбнулся и остался доволен. Из лю­бопытства я распахнула дверь напротив и обнаружи­ла там крохотную кухню, в которой в настоящий момент тучная женщина лет пятидесяти что-то го­товила. – Здравствуйте, – улыбнулась она мне вполне искренне, хотя я в таких условиях была бы способна разве что чертыхаться. – Обед будет через час, – за­явила она Сафронову, когда он заглянул вслед за мной. – Очень хорошо, Тамара Ивановна. Вы знаете, Ольга Сергеевна, это подруга моей мамы, – счел нужным сообщить он. – Они вместе в детском саду работали. Тамара Ивановна поваром, а мама у меня медсестра. До сих пор дружат. И когда мне необхо­дим повар, Тамара Ивановна не отказывает, хотя два года на инвалидности. Чудесная женщина, а ка­кой борщ готовит… – Он мечтательно закатил глаза. – Тесновато здесь, – кивнула я в сторону кух­ни, имея в виду габариты дамы. – В общем-то она все подготовила дома, а здесь только… Он не успел договорить, в кают-компании по­явилась Вера, за ней Никифоров. Павел Сергеевич переоделся в шорты, она в купальник, поверх кото­рого повязала парео ядовито-зеленого цвета, впро­чем, ей этот цвет, как ни странно, был к лицу. – А вы не переоделись? – обратилась она ко мне. – Ничего, что я так запросто? Я, знаете ли, плохо воспитана… – Я тоже, – осчастливила я. – Да? Ну и слава богу, давайте без политесов. Меня можно называть Верой, я вас буду звать Олей, потому что терпеть не могу отчеств, я их вечно забываю. Петечка потом долго извиняется перед гос­тями, у него, знаете ли, бывают гости не простые, а прямо-таки золотые, я весь вид порчу, а он терпит и опять зовет, хотя давно бы надо гнать. Да, Петечка? – Что ты глупости болтаешь, – отмахнулся он. – Петечка добрый. – А я? – проявил интерес Павел Сергеевич, но скорее для того, чтобы обратить на себя внимание. – А ты злой и страшный серый волк. Она зарычала, а потом чмокнула его в щеку, но уж очень равнодушно, точно болонку. – Меня тоже можно звать просто Павлом, – сказал он мне и подмигнул. Друг за другом мы выбрались на палубу, где уже стояли Лапшины и Райзман. – А где Анна? – спросила Вера, обращаясь к Артуру Борисовичу. Тот с удивлением ответил: – Не знаю. – Я думала, вы присмотрите за моей подруж­кой, – кокетливо сказала Вера. Он пожал плечами: – Я могу сходить за ней. Идти не пришлось, Анна появилась на палубе через мгновение, наверняка разговор она слышала и сказала с неудовольствием: – Прекрати меня сватать. – Да брось ты, – отмахнулась Вера. – Прекрати, – повторила Анна, перейдя на зло­вещий шепот. Вера засмеялась и повернулась к ней спиной. В этот момент яхта начала отходить от берега. – Петечка, а парус поднимут? – спросила Вера. – Честно говоря, не знаю, это от ветра зависит. Если тебе захочется, обязательно поднимем, хоть на минутку. – Ох, как я люблю тебя, Петечка. Войдя в роль сыщика, я прикидывала: дама слег­ка нервничает по неизвестной причине или такое поведение для нее естественно? Судя по Петечкиной реакции, второе. Райзман, облокотясь на перила, наблюдал за тем, как яхта удаляется от берега. Анна подошла к нему. – Дайте закурить. – Он торопливо достал сига­реты, щелкнул зажигалкой. – У нас есть какой-нибудь план? – возвысила голос роковая женщина. – Или просто будем болтаться на этой консервной бан­ке туда-сюда? За консервную банку Сафронов обиделся, но обиду постарался скрыть. – Вот что я предлагаю, – сказал он и даже хлоп­нул в ладоши, призывая всех ко вниманию. – Дой­дем до Марьиной Губы, искупаемся, позагораем, а вечером пойдем на Бутино, к утру должны быть там. Сделаем остановку, поплаваем, а потом поднимем­ся к Ковалеву и дальше к городу. Ну, как? Все согласно закивали, идея была действитель­но хорошая. Река здесь делала петлю, так что мы, описав круг, подойдем к городу с другой стороны, практически ничего не потеряв во времени, а места там действительно красивые. Марьина Губа – ост­ровок километрах в тридцати от города, с потрясающими песчаными пляжами. Во времена моего детства по выходным дням туда ходил речной трамвай. Потом трамвай но неизвестной причине исчез, и Марьина Губа перестала быть местом паломничества городских любителей позагорать. Добраться туда могли лишь обладатели лодок, в основном граждане, живущие на длинной улице вдоль реки, которая, соответственно, и называлась Лодочная. Там до сих пор в каждом доме своя лодка. Улицу периодически затопляло в половодье, и еще лет десять назад ее решено было снести, а людей переселить, но жители покидать малую родину не спешили, потому что все здесь издавна занимались браконьерством и кварти­ры в новостройках пределом мечтаний для них не являлись. Из-за того, что жили здесь от паводка до паводка, дома выглядели так, точно перенесли две войны, подлатают кое-как, и слава богу, красить их никому и в голову не приходило, все как на подбор черные. Сейчас они медленно проплывали по лево­му борту. Впрочем, летом они утопали в сирени и акации и особо убогими не выглядели, в них даже было что-то живописное. В общем, Марьина Губа стала малопосещаемым местом, и там в основном стояли лагерем байдароч­ники. Сама я не была на острове лет десять и теперь проявляла неподдельный интерес. – На Марьиной Губе я чуть не утонул, – сооб­щил Лапшин. Он, кстати, тоже предложил обходить­ся без отчества, так что я называла его просто Геной. – Мне лет семь было. Далее последовал рассказ об этом знаменатель­ном событии. Тут же выяснилось, что практически у всех присутствующих что-то связано с этим остров­ком. Только Анна презрительно ухмылялась, косясь из-под очков на Райзмана. Как видно, бедняжке не­чего было вспомнить. Вскоре подали обед. За столом воспоминания продолжились, что способствовало сплочению кол­лектива. Так как к обеду подали вина, все очень быстро перешли на “ты”. Одна Горина пребывала в напряжении с упорной нелюбовью ко мне, сироте. Видно, я спутала ей все карты. Райзман уделял мне повышенное внимание и даже не желал скрывать это. Я не особенно его поощряла, но и не возража­ла, скорее из вредности. Когда поднялись из-за стола, впереди замаячил остров. Мы переместились на палубу. Старенькая пристань произвела неплохое впечатление: кто-то все же проявлял о ней заботу все это время, прогнив­шие доски в некоторых местах заменили новыми. Пришвартовывались довольно долго, то ли мачо не были особенно опытными, то ли пристань не ка­залась им надежной. Когда сошли на берег, солнце уже жарило вовсю. Заросли ивы начинались от при­стани, но мы сразу увидели тропинку, изрядно утоп­танную. Мы пошли по ней и через пять минут ока­зались на пляже. И здесь заросли ивняка отвоевали себе новые пространства. Однако пляж порадовал. Широкая, девственно чистая песчаная полоса. Мы почувствовали себя Робинзонами. – Красота-то какая, – мечтательно вздохнул Петечка, и я согласилась с ним. Отдыхать решили с размахом. Появились мачо, установили большой зонт от солнца, такие обычно используют в уличных кафе, шезлонги, стол с сум­кой-холодильником, его приткнули в тени, ближе к зарослям, появилось пиво и все, что к нему прила­гается. Я устроилась под грибком, развалясь в шезлонге. Джинсы я сбросила еще на яхте, оставшись в рубашке. – Не собираешься загорать? – спросил Райзман. – Вряд ли. Предпочитаю подремать в тени. Но искупаюсь обязательно. – Отличный загар. Где отдыхала? – В Греции. – Давно собираюсь. – И что мешает? – спросила я, чтобы поддер­жать разговор. Он пожал плечами. – Работа. – Чем ты занимаешься, если не секрет? – Какой там секрет. Я врач. У меня частная кли­ника на улице Пугачева. Наверняка слышала рекла­му: “Эскулап”. – Конечно, – кивнула я. – Как идут дела? Процветаешь? – Не жалуюсь. – У него талант, – сообщила Вера, устраиваясь рядом. – Дамы от него так и млеют. – Дамы? – не поняла я. – Конечно. Он у нас гинеколог. – Ах, вот что, – покивала я. – Точно, – засмеялся Артур. – Будут пробле­мы, милости прошу, хотя от всей души желаю креп­кого здоровья. – Пошли купаться, – предложила Вера. Все поднялись. Я лениво прищурилась, шевелиться мне не хотелось. – Чуть позже, – сказала я, едва сдерживая зе­воту. Компания направилась к реке, а я немного по­дремала, слыша, как они плескались и вопили, слов­но дети. Я старательно прислушивалась к голосу Сафронова. “Живой”, – пробормотала я с усмешкой. Первым вернулся Райзман. Упал прямо на пе­сок рядом со мной. – Здорово. Зря не пошла.