– Не объяснишь почему? Этьен посмотрел на нас исподлобья, убрал метатели за пояс, обнажил меч и, как несколькими минутами ранее Крис, вышел из привратницкой. Правда, далеко не ушел, остановился за порогом. Звери снова оживились. – Посмотри на себя! – Сокурсница окинула меня презрительным взглядом. Она сидела на полу в грязи и все-таки продолжала смотреть свысока. Как это у нее получалось, ума не приложу. – Мокрая, грязная, а держишься так, словно ты не в Запретном городе, а на балу. Холодная и отстраненная, среди надоедливых поклонников. Я отвернулась к огню, не зная, что тут можно ответить. – Вот опять эта сдержанность, которая так редко тебя покидает. Каждый такой срыв для меня – праздник, как в том учебном бою… – Хочешь услышать нечто странное? – Огонь танцевал на сломанной мебели, и в помещении стало гораздо теплее. – Я думаю о тебе то же самое. Ты для меня слишком герцогиня. – Неужели? – Девушка натянуто рассмеялась, и я поняла, что она не поверила. – Что смешного? Дженнет резко оборвала смех. – Ничего. Просто вспомнила, что ты дружишь с Миэр. – Она отбросила назад мокрые волосы. – С купчихой! – Ты говоришь так, словно быть купцом – это то же, что болеть болотной лихорадкой. – Купчиха с сомнительной репутацией. Ты знаешь, что ее маменька лет десять назад сбежала то ли с управляющим, то ли с охранником, а может, и вовсе с лакеем? Герцогиня внимательно посмотрела на меня, ища малейшие признаки удивления или смущения. Но я ее разочаровала, всего лишь пожала плечами. Никогда не спрашивала подругу о матери, как раз потому, что сама Гэли избегала этой темы. Даже их домоправительница ни разу не упомянула имени бывшей хозяйки. Мне же было достаточно раз увидеть лицо подруги, когда кто-то хвастался гостинцами от матушки или новым платьем. Лицо, на котором сменяли друг друга зависть и тоска. Не думала, что за ее молчанием скрывалась тайна, полагала, что за ним скрывается боль. Девы, я была почти уверена, что миссис Миэр мертва. Поэтому и не лезла с расспросами. Леди надлежит быть тактичной. Я не спросила ее о матери, она не спросила меня о женихе. Зачастую друзья не нуждаются в ответах. – Ты не знала, – констатировала Дженнет. – Но даже сейчас тебе все равно. Ты бы, и зная, продолжала с ней общаться, и чужое неодобрение отскочило бы от тебя, как семена изменений от посвященного рыцаря. Ты уверена, что так и должно быть. И остальные волей-неволей начинают думать так же. Вот за это я тебя и не люблю. За эту холодную уверенность. – Тебе не нравится Гэли? – спросила я. – Странно, что она нравится тебе. – Если ты хочешь что-то сказать, говори. – Я повернулась к сокурснице. – Просто… Этьен заглянул в комнату. Посмотрел на сидящего с закрытыми глазами Мэрдока, на замолчавшую Дженнет, на меня, скривился и снова вышел на улицу. Герцогиня молчала целую минуту, и я уже подумала, что продолжения не будет. В неправильном месте и в неправильное время мы начали этот разговор. Но, думаю, в другом месте у нас и не получилось бы. – Я знаю, что ты не сжигала корпус магистра Маннока, – неожиданно произнесла девушка. Пламя качнулось. – Откуда? – Я снова повернулась к герцогине. – Если даже я этого не знаю? Я была последней, кто уходил из лаборатории после занятий, – это первое. Второе – в тот день я была единственной, кто работал с сухим огнем. Третье – я не обработала столешницу нейтрализующим раствором. – Не спорю. – Она скупо улыбнулась и разом стала прежней леди Альвон Трид. – Но вот незадача, в тот день, возвращаясь часом позже из библиотеки, я видела, как лабораторию покинул совсем другой человек. – И при чем здесь Гэли? Или она тоже его видела, но почему-то промолчала? – Не надо. – Герцогиня покачала головой. – Ты ведь уже догадалась. Твоя подружка выскочила из корпуса сама не своя, растрепанная, в слезах, даже меня не заметила. – Это ничего не меняет. – Я отвернулась. – С огнем работала я, а не она. Гэли могла просто не обратить внимания на… – На начинающийся пожар? – скептически переспросила герцогиня. – Занялось через четверть часа, она должна была быть слепой, чтобы не заметить, как вспыхнул стол. Пламя выросло и лизнуло потолок привратницкой, выдав мое волнение. – Она могла не видеть огонь, только если его еще не было. Только если корпус сгорел не из-за твоей безалаберности. – Если бы это было так, – привела я последний аргумент, – ты бы давно рассказала об этом, хотя бы потому, что это бросило бы тень на Гэли. И на меня. – Шутишь? – Дженнет встала и отряхнула юбку. – И сбросить такой козырь? Видела бы ты, как перекосило купчиху, когда я всего лишь намекнула, что ее могли видеть в тот день. Думаю, она с кем-то встречалась. Жаль, что я не знаю с кем. – И этот кто-то тоже молчит? – Я покачала головой. – Ты не можешь ничего доказать. В итоге все сведется к тому, что ее слова будут против твоих. – Думаешь, вру? – почти весело переспросила герцогиня. – Нет, – немного подумав, ответила я. – Ложь – это слишком грубо. Дженнет не врала. Откровенная ложь – это скорее нонсенс, а вот исковеркать правду и вывернуть происходящее наизнанку – вполне допустимо даже для аристократов. Вернее, это для них настолько привычно, что они и не замечают, когда такая однобокая правда срывается с губ. Как говорила гувернантка мисс Омули, мы должны уметь вовремя закрыть глаза, вовремя отвернуться и не заметить, как у графини Лорье оборвалась оборка на платье. Не заметить, как маркиз Туварин, налакавшись вина, свалился на пол, содрав со стены портьеру и укрывшись ею с головой. Он всего лишь споткнулся. Пусть лучше останется в наших глазах неуклюжим, но не пропойцей, хотя все знают, что он не поднимается с постели без глотка виски. – Зачем тебе это все? – Я подняла голову, рассматривая стоящую рядом Дженнет. – Шантажировать? – О Девы, – вздохнула сокурсница с таким видом, словно я сказала совершеннейшую глупость. – Шантаж – это так вульгарно. Что есть у этой лисы Миэр, чего я не могу купить? «Я, – промелькнул в голове ответ. – У нее была моя дружба». Была? Или все еще есть? – Мне достаточно того, что она вертится, как устрица на сковородке. – Тогда зачем ты рассказала мне? – Я опустила голову. – Почему скинула козырь? – Сколько осталось до заката? – спросила Дженнет с горечью. – Часа три? Вероятность спастись тает с каждой минутой. – Она шагнула к окну, и пламя качнулось вслед за ней. Усилием воли я заставила его вернуться обратно. – Эти часы ты будешь думать о Миэр. О том, как она стояла в толпе рядом со мной, когда тебя отправляли отбывать наказание, прилюдно объявив виноватой. Стояла и молчала, хотя знала, как тебе плохо, и могла прекратить экзекуцию одним словом. Я сжала ладони. Сейчас в комнате было тепло, но мне показалось, что внутри все покрылось инеем. Рука отозвалась болью, но я не обратила внимания. Пламя тут же потухло, черное кострище покрылось белым морозным узором. Очередной переход от магии огня к магии льда дался мне намного легче. – Жаль, а я уже было подумала… – Поднявшись вслед за девушкой, я прикрепила к поясу целительский мешочек. – Что мы подружимся? – Дженнет обернулась. – Не смеши меня, Астер. Ничего не изменилось. Альвонам не нужны друзья. Только слуги. Я услышала торопливые шаги, и через несколько секунд в привратницкую вернулся Крис в сопровождении Этьена. – Ну? – нетерпеливо потребовала ответа Дженнет. – Не нукайте, леди, не запрягали. – С плаща Оуэна капала вода, собираясь на полу в маленькие грязные лужицы. – Сможем уйти? – спросил Криса Этьен. – Теоретически да. – Рыцарь отстегнул от пояса флягу и глотнул воды. – Ограждение идет по всему участку, и везде оно такое же гостеприимно-горячее, как и ворота. – Оуэн поднял руку, и я увидела, что рукав куртки опален. – Демоны Разлома! – выругался Этьен. – И чего бы этой вашей магии за столько лет не выветриться? Что, больше никаких вариантов? – С восточной стороны к ограде вплотную примыкают конюшни, в соседней резиденции тоже стоит какая-то пристройка. Между ними канал с водой. Глубокий. – Крис посмотрел на свой мокрый плащ. – Расстояние между крышами два с половиной метра. – Мы можем перепрыгнуть, – оживился южанин. – Мы, – Крис выделил слово голосом, – можем. А они? Оуэн посмотрел на меня, на Дженнет… – Не говорите за других, барон, – вздернула подбородок герцогиня. – Альтернатива намного хуже. Надо – значит, будем прыгать. Взгляд Оуэна остановился на Мэрдоке. – Не с раненым на руках. – И ты позволишь двум юбкам и недобитку загубить свою жизнь? – Этьен сплюнул. – Нет, – спокойно ответил Крис и вернул флягу на пояс. – То-то. Идем. – Этьен повернулся к двери. – Вы это серьезно? – спросила я. – Только не строй из себя святую деву Искупительницу. Жить ты хочешь не меньше нашего, – ответила Дженнет. – Но какой ценой? – громко спросила я. Громко, чтобы заглушить внутренний голос, который настойчиво твердил, что останься Мэрдок здесь, и мне вряд ли придется исполнить данное богиням слово. Скорее всего, он умрет. Когда мы уйдем, маг будет совсем один и не сможет даже передвигаться. Рана наверняка загноится, если уже не начала, плюс сломанные ребра. Скоро сокурсник впадет в забытье и, наверное, просто уснет. Не самая плохая смерть, почти милосердная. А у нас появится шанс. У меня. И у Криса. – Нам не привыкать платить по счетам! – Не выдержав моего взгляда, герцогиня отвернулась. – Пусть на этот раз цена высока… – Ты сможешь оплатить этот вексель? – перебила я. – Оплатить и называть себя магом, нет, даже не магом, а хотя бы человеком?