– Поставь стол или стул, – предложил парень. – В любом случае, если весельчак решит заглянуть на огонек, проснешься. – Хорошо. – Я подошла к кровати, не зная, что еще сказать. Губы покалывало, щеки горели, а в теле появилась странная истома. – Иви, – позвал рыцарь, и я обернулась. – Не делай так больше. Никогда. – С тобой? Или с кем-то другим? – Ни с кем. Мы снова смотрели друг на друга, совсем как несколько минут назад. Оуэн переступил с носков на пятки, словно не мог решить, шагнуть вперед или отступить. Как же я хотела снова прикоснуться к нему… Видела бы меня матушка, не то что в Кленовом саду заперла бы, она бы меня отправила в обитель жриц, и хорошо, если не навсегда. Крис молча вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я не стала пододвигать ни стол, ни стул, а просто забралась на кровать с ногами, стараясь согреть замерзшие ступни. Никто больше не скребся в дверь, никто не хихикал в темноте, даже после того, как сгорели свечи. Я смотрела на деревянные стены, на лунный свет, что падал сквозь окно на пол. Мысли смешались. После того, что произошло в комнате Оуэна, после всего, что было, приличный джентльмен просто обязан предложить леди руку и сердце. Всегда думала, что так и будет, хотя сцена в спальне не фигурировала даже в самых смелых моих фантазиях. Жаль только, что Крис не джентльмен, он говорил это неоднократно. Никакого предложения руки и сердца ждать не стоит. Лучше всего забыть о рыцаре и выйти замуж за Мэрдока, выполнив обещание, данное богиням. Я подняла опухшую руку и едва не вскрикнула. На покрасневшей ладони ярко горели три точки. Словно кто-то тыкал в руку раскаленной спицей. Богини напомнили о данном слове. И, сдается мне, напомнили давно. Но за день я слишком привыкла к боли, чтобы обращать внимание еще на эту. Вот и ответ, который мне не нравится, – как бы мне ни хотелось плакать, как бы ни хотелось представлять совсем иную жизнь, ту, в которой я выхожу замуж за Криса и заказываю свадебное платье. Я впервые задумалась, что будет, если не сдержу слова? Если нарушу данный богиням обет? Кого они накажут? Меня? Или родных, за жизнь которых заплачено этой клятвой? Видение белоснежного шелка сменилось картинкой падающих камней. Несправедливо! Ни отец, ни брат, ни Мэрдок ничего богиням не обещали, так почему должны расплачиваться за меня? Значит ли это, что жизнь кончилась и все решено? Значит ли это, что я больше никогда не смогу коснуться Криса, зарыться руками в его волосы? Руку снова обожгло болью. Я закрыла глаза и представила на месте барона Оуэна графа Хоторна. Представила, как ледяной Мэрдок сжимает мою талию, как склоняется к лицу… И расхохоталась. Смеялась, пока не потекли слезы. Кажется, матушка называла подобное истерикой. Что ж, закономерное окончание этого дня. И этой ночи. Я просидела на кровати до утра, а когда первые лучи солнца показались над Запретным городом, дверь тихо открылась, и вошла Леа с моей одеждой. – Вас ждут в главном зале, леди, – проговорила она, глядя в пол. – Сейчас подадут завтрак. Помочь вам одеться или уйти? – Умеешь укладывать волосы без шпилек? – спросила я. – Умею вплетать ленты, – сказала девушка и улыбнулась. В главный зал я пришла последней, если не считать Мэрдока, который не мог ходить и, видимо, остался в своей комнате. Я ожидала увидеть что-то, похожее на гостиную Илистой норы с большим камином и дубовым столом, за которым охотникам обычно подавали горячий грог. Но чего не ожидала, так это того, что главным залом на первом этаже форта окажется… В первый момент я подумала, что попала в гигантскую примерочную, подобную той, что была в ателье у мадам Кьет, а потом заметила на одной из стен движение Криса и отражение Этьена, стоявшего и тыкавшего пальцем в стену, а еще князя, который показывал что-то Дженнет… Это была, вне всякого сомнения, гостиная. Столики у стены, слуги, сервирующие завтрак, белоснежный ковер на полу. Правда, в этой «гостиной» не было окон и не горело ни одной свечи. В комнате светились зеркала… Нет, стены. Мы словно оказались в пещере из полупрозрачного камня, который едва заметно излучал свет. Но здесь трудилась не бригада рабочих, здесь поработал какой-то безумный каменотес. Местами он отполировал стены так, что минерал стал походить на зеркало, а местами безжалостно стесал кайлом целые куски. Гладкое стекло чередовалось с выщербленными участками. Гостиная походила на драгоценный камень, внутри которого мы оказались. Внутри сверкающего десятигранника. – Мисс Астер, – услышала я голос князя, – подойдите. – Мужчина небрежным кивком отослал герцогиню. – Милорд. – Я склонилась, наблюдая из-под полуприкрытых век, как Крис берет чашку со столика. Он даже не обернулся, когда я вошла. И, кажется, специально. – Посмотрите сюда, леди Астер. – Затворник указал на одну из стен, сколотую только по краю. Нет, этот минерал не был ни стеклом, ни зеркалом, отражаясь в нем, люди становились похожи на привидения – блеклые, слегка размазанные, с искаженными вытянутыми лицами, словно Ивидель Астер, что была по ту сторону, готовилась сейчас заплакать или закричать. Стоящий за моей спиной князь походил на статую – отлитую из черного металла фигуру воина. Слишком неподвижен, слишком высок, слишком темен. Несмотря на маску, я могла видеть резкую линию скул, полные губы, глаза, что смотрели слишком пристально. Длинные светлые волосы были забраны в хвост, как принято у южан. – Что вы видите? – Себя, государь. И вас. – Разве? Неужели мы такие страшные? – Вы смеетесь, милорд? – Я наблюдала, как в отражении Этьен что-то показывал Дженнет и опять тыкал пальцем стену. – Пожалуй, – не стал отрицать князь, хотя вряд ли его сжатых губ коснулась улыбка. – Вы знаете, где мы? – Нет, милорд. – Какие же вы все скучные, – заявил князь, и я в замешательстве подняла голову. – «Нет, милорд. Да, милорд». Что одна, что вторая. Аристократки… Другие слова знаете? – Да, милорд, как вам будет угодно, мило… – Поднимите руку, Астер. Я в замешательстве подняла ладонь, ожидая, что он сейчас скажет что-нибудь об опухшей кисти, но вместо этого мужчина обхватил мое запястье и заставил коснуться стены. И мир вспыхнул! Мы словно оказались внутри гигантского костра. Алые всполохи расцвели в полупрозрачных стенах огненными лепестками. Этьен с криком отшатнулся, Дженнет вздрогнула, Крис уронил чашку и впервые бросил на меня короткий взгляд. Дворецкий Дидье что-то вполголоса сказал Этьену. Герцогиня передернула плечами и села в кресло. Крис в отражении встретился взглядом с князем и… остался на месте. Стены продолжали гореть, а все вели себя так, будто ничего особенного не происходило. – Это… это… – пробормотала я, глядя, как медленно исчезает взметнувшееся внутри стен пламя. – Да, это зал стихий, – подтвердил князь. – Девы! Но я думала… Мне говорили, что он… Он похож на… – Я не могла объяснить. Зал стихий – это легенда, а не гостиная в бревенчатом форте. – На что? На тронный зал? – иронично уточнил государь. – Когда десять магов перед лицом богинь приносили здесь первую вассальную клятву князю, они не думали ни об обстановке, ни о том, что случится с этим залом позднее. Что сделают с ним потомки… – А что они… мы сделали, милорд? – спросила я, глядя, как отражения слуг убирают осколки чашки. – А вы не видите, леди Астер? – Затворник обвел рукой комнату. – Не видите, что стены зала стихий разрушены? Вернее, их разрушили. – Кто осмелится? – Пламя уже исчезло, но стены, которые раньше напоминали прозрачный горный хрусталь, теперь походили на рубины. Коснувшись, я своей силой окрасила их в алый. – Например, вы. – Но, милорд… – Дайте мне ваш камень рода, леди, – потребовал князь, отпуская мою руку. – Камень, с помощью которого вы вчера пытались связаться с родными. Так понятнее? Живо! Его голос снова наполнился силой, которая заставляла склонять головы. Я отстегнула мешочек, едва не уронила его на пол, в последний момент успела подхватить опухшей рукой и протянула князю. – Крупный, – развязав тесемки, констатировал государь и достал алый кристалл. Ничего не произошло. Камень не откликнулся на его прикосновение. Князь поднес к одной из выбоин на стене мой кристалл, что-то хрупнуло и… Там, где еще минуту назад зияла дыра, теперь образовался ровный отполированный участок. – Вы и все те, кто узнал о силе минералов, впитавших первую клятву, первую магию, первое обещание прийти на помощь, вы выламывали камни из этих стен столетиями… А ведь это ваше прошлое. Наше прошлое. Посмотрите вверх, – скомандовал мужчина, и я подняла голову. Там, где стена встречалась с побеленным известкой потолком, на алом минерале выступала рельефная надпись: «Я умею предавать». Надпись на языке единой Эры, что так похож на наш, но так отличается. Мы давно не говорим на нем. Давно не пишем. Я бы не смогла прочитать ни одной старой книги, но знала, как пишутся на нем слова моего рода. Как только что сказал князь, это наше прошлое. – Вы сами ломаете реликвии рода. – Но, – я осмелилась перебить и даже не заметила этого, – я никогда… – Вам, леди, совсем не обязательно самой махать кайлом, достаточно потрясти мешочком золота. Этот мир стал прост, все решают деньги. Если не верите мне, спросите у Миэра. – Да, милорд. – Я снова опустила глаза. – Именно для этого я привел вас сюда, молодые люди. – Князь повернулся к остальным и повысил голос: – Я хочу восстановить стены зала стихий, и каждый, у кого в семье хранится такой осколок, вернув его мне, получит награду. Запомните сами и расскажите остальным. «Ему бы с папенькой познакомиться. Глядишь, нашли бы общий язык», – подумала я. – А если граф Астер поинтересуется, куда вы дели семейную реликвию, пошлите его ко мне. У него есть как минимум еще один такой камешек, – словно прочитал мои мысли Затворник. – Одна стена уже восстановлена, – сказал Этьен. – Да, род Муньеров мертв, и мне удалось собрать его камни. – Князь шагнул к единственной целой стене-грани и провел по ней рукой. Там тоже была надпись. Буквы старого языка наскакивали друг на друга, иногда даже сливались. Если бы я не знала, что там могло быть начертано, то вряд ли прочитала бы. «Я не хочу быть собой». Хотя некоторые историки ратовали за иную трактовку, например: «Не могу быть собой». Жрицы предлагали еще как минимум три варианта перевода. Правду знали Муньеры. Но они все мертвы. Я вертела головой, рассматривая сливающиеся слова. На каждой стене были вытесаны, а может и выплавлены, краткие надписи. Всегда разные и всегда одинаковые. Девизы родов, которые уже мало кто чтит и мало кто произносит вслух. Вот тот наверняка принадлежит Альвонам, не зря герцогиня не сводит с него глаз, а ее губы шевелятся, едва слышно произнося: – «Я буду блистать». – Смелее, молодой человек, – обратился государь к Крису. Оуэн замер напротив одной из стен с поднятой рукой, словно никак не мог решиться. – Даже если у вашего отца есть осколок, он ничего не узнает. Это одна из особенностей данного места. Все, что происходит в зале стихий, – остается в зале стихий. – Благодарю, милорд! – Крис опустил руку, так и не коснувшись минерала. – Милорд, а правду говорят, что находиться в этом зале можно лишь в вашем присутствии, иначе сила вырвется из-под контроля и убьет носителя? – спросила Дженнет. – Хотите, я выйду и мы проверим это утверждение? – Князь впервые рассмеялся. – Нет? Жаль, хоть что-то интересное за все утро. – Ну что вы тушуетесь, барон? – спросил Этьен. На скулах Оуэна заходили желваки. – Или боитесь, что дорогая мамочка бегала из супружеской постели на сеновал к конюху и зал стихий останется равнодушным к вашему прикосновению? Происхождением надо гордиться. – С этими словами южанин сильно хлопнул барона по плечу, по сути, толкнул, вынудив того опереться о стену, чтобы сохранить равновесие.