Спустя год Кристина решилась. В очередной раз, завидев его, не стала отступать в тень, а пошла следом. Догнала по дороге на высокий холм и дотронулась до плеча. – Почему? – такой задала вопрос. Сильны оказались боль в глазах и отчаяние в голосе, и Рамон впервые проявил нечто, подобное сочувствию. Желваки ходили на скулах. Рот его приоткрылся на секунду, показывая жемчужно-белые зубы, а затем вновь превратился в тонкую линию. Искали слова выход, но никак не могли найти. – Я покажу там, – всё же сказал Рамон и продолжил взбираться на холм. Они поднялись вместе, держась на почтительном расстоянии. На холме Рамон застыл почти у самого края – не обрыв, но споткнёшься и покатишься вниз навстречу судьбе. Затем прошёл к одиноко стоящему деревцу – невысокому, почти не превышающему рост человека. Усевшись в тени его, приказал: – Не подходи ближе, не мешай голосом. Кристина вскинула голову и кивнула. То, что происходило, предвещало тайну. В вечерних сумерках появился свет, идущий из ниоткуда, но поглощающий собой весь мир. Плотная рубаха из тёмной ткани, которую Рамон раньше не снимал даже в самые жаркие часы сиесты, повисла на ветке дерева. Гладкая смуглая кожа. Перекатывающиеся под ней мускулы. Запахи разгорячённого тела и пота, которые донёс до Кристины ветер. Огромных трудов стоило остаться на месте. – Смотри осторожно, не опали взор, – сказал Рамон, поворачиваясь спиной. Предупреждение оказалось своевременным. Кристина зажмурилась от яркого света, а после, прикрыв лицо рукой, взглянула через щёлочку между пальцев… Белоснежные волосы солнечного оттенка. Яркие карие глаза из-под полуопущенных ресниц. Гладкая, почти белоснежная кожа. И тело, сошедшее с картин лучших художников, о которых Кристина даже и не слышала никогда. Она знала лишь одно – с таким телом любая одежда будет казаться обёрткой, скрывающей праздничный подарок. От такого великолепия не сразу стало понятно, что это татуировка. Мастерски нанесённая так, чтобы перекатывающиеся на спине мускулы придавали ей жизнь. Краски, подобранные с помощью волшебства, чтобы наполнить эту девушку всей яркостью мира. Фантазия, которая не обязана быть реальностью. Стоило подумать об этом, как тут же свет потускнел. Кристина отняла руку от лица и обнаружила, что Рамон уже надел рубаху и застёгивает пуговицы. – Вот потому ничего и не выйдет, – сказал он. Голос звучал глухо и тихо, разбивая ещё не пришедшую в себя реальность. – Вот какова моя избранница. Она или некто ей близкий одарили меня этим рисунком. Я жду, когда она явится или призовёт меня. Я бы отправился её искать, но чувствую, что она где-то рядом. Одевшись, он ушёл, оставив Кристину на холме. Она некоторое время просидела на одном месте, а затем встала. Подойдя к обрыву, она долго смотрела на одинокую фигуру, бредущую к городу. Затем легла на живот, зарылась лицом в траву, в которой стоял Рамон, и долго вдыхала в себя пыльные травяные запахи. Они ничего ей не рассказали. Только байки мёртвых, лежащих в той земле. Подошла к дереву, коснулась ветки, на которой висела рубаха. Та оказалась глуха к мольбам. Лишь призывала остаться здесь, на холме, и вместе тянуться к солнцу. Но к другому тянулась Кристина. И спустилась она с холма, стараясь ступать след в след по примятой траве. Хотела прочувствовать судьбу Рамона. Чем дольше продолжался путь, тем легче было обнаружить, куда сделать следующий шаг. Тем проще оказалось понять, что же думает Рамон. Чем полны его мысли, что несут они за собой. Кристина прошла весь Эль Пунто, не обращая внимания на взгляды встречавшихся по пути. Те только и могли дивиться, как походка юной красавицы приобрела суровость и импульсивность юноши. А она всё шла знакомой теперь дорогой, пока не пришла к дому Рамона. Внутри проплыла невидимой тенью – ничего не задела и не потревожила, словно ходила здесь не одну сотню раз. Добралась и до спальни на втором этаже. Мягкий свет шёл от кровати, но он тут же померк – Рамон перевернулся на спину и взглянул на Кристину. – А если её пока нет? – сказала она, присаживаясь на кровать. – Если это то, что должно случиться? Посмотри же, у меня такие точно глаза, только чуть уже. У меня подобная форма носа. Даже скулы, если их чуть подвести, будут напоминать её. Ты сказал, что чувствуешь её рядом, так вот она – перед тобой. Заготовка, которую мастер должен довести до идеала. Так приступай же. Рамон верил и не верил. Ему очень хотелось, но он боялся. Любовь и вожделение рвались наружу, а он сдерживал их, страшась обмануться. Пройдя по следу, Кристина обрела способность читать по каменному лицу Рамона, словно по раскрытой книге. – Я попробую, – сказал он всё же и протянул руку, коснувшись щеки Кристины. То прикосновение было их первой лаской. Почти поцелуем. * * * Дни и ночи Кристина вглядывалась в живущий на спине Рамона образ, словно в зеркало. Изучала до малейшей частички, пытаясь впитать в себя. Разговаривала с соперницей мысленно, задавая ей вопросы и вслушиваясь в поисках ответа. И каждый день совершенствовала себя, пытаясь приблизиться к идеалу любимого. Физические упражнения, чтобы подтянуть талию и бёдра. Карандаши и краски, чтобы повторить игру света и тени на лице незнакомки. Крема и масла из дальних стран, чтобы руки приобрели необходимую мягкость. Но то была лишь самая лёгкая часть. В остальных случаях приходилось идти на жертвы. Толстая леска сквозь кожу, чтобы стянуть лодыжки в нужных местах, – лишь мастерство швеи помогло скрыть шрамы. Кровь, что пролилась при этом, пошла на румяна для внутренней стороны бёдер. Красочными солнечными днями Кристина поднималась на крышу дома и ловила лучи света в зеркала. Затем прятала их, напитавшиеся яркостью, под тёмным бархатом. Толкла в ступке, тщательно перемалывая зеркала и не оставляя ни одной грани, сквозь которую луч сможет вырваться наружу. После втирала в кожу, придавая ей необходимый неземной отблеск. С волосами всё никак не получалось – идеальный платиновый оттенок не давался. А появившись, исчезал спустя пару дней. И чёрные отросшие корни всегда и везде напоминали, какова на самом деле её природа. Но по ночам тихим шёпотом звучали голоса, что подсказали путь. Кристина ранним утром ушла за черту Эль Пунто и блуждала по пустыне, пока не повстречала отшельника. Рассказала ему о своей проблеме и долго ждала, пока тот соизволит ответить. Солнце совершило полный оборот, и упали сумерки, ударившись о землю и разлившись по округе чернильной тишиной. Растворившись в ней, отшельник сказал: – Тьма – твоё место и время, хотя стремишься ты к свету. Что же отдашь взамен этого? – Всё, что есть у меня и что не обещано Рамону, – ответила Кристина. – Я возьму твою жизнь, – осклабился старик. – Она обещана Рамону. – Тогда я возьму жизнь нерождённую, – теперь усмешка стала ещё злей, словно к такому условию он и вёл. – Забирай. Кивнул отшельник. Никаких клятв и подписей ему не требовалось – способен был и силой забрать обещанное. Ушёл к себе в хижину и вернулся со свинцовым ларцом, запертым на ключ. – Три дня проведи вдали от людей. Открой и носи на себе то, что внутри. Затем вырой яму и закопай ларец так, чтобы никто не нашёл. Для тебя – это выбор и награда. Для иного может оказаться нежданной смертью. Через три дня возвратилась Кристина к Рамону. Волосы – белоснежные, с солнечным оттенком. И лишь странный, почти невидимый шрам белел на груди, где носила она амулет, спрятанный в ларце. Получив внешность богини, ещё больше времени стала проводить Кристина пред спиной Рамона. Ловила каждое движение мышц и оттенки поведения. Перенимала их одно за другим, заставляя себя повторять до тех пор, пока не исполняла в точности и совершенстве. В ту пору она видела незнакомку чаще, чем самого Рамона. Постепенно начало казаться Кристине, что именно её она любит всем сердцем. Но вот настал тот момент, когда Кристина вошла в спальню к Рамону, и тот застыл, сидя в кресле. Он видел и не мог поверить своим глазам. Та богиня, которой он поклонялся, стояла здесь во плоти перед ним. Нагая, но столь прекрасная, что не было никаких причин стыдиться той наготы. Белоснежные волосы, карие глаза и совершенная фигура. Смотрела тем самым взглядом, что он видел в зеркальном отражении. Шла той походкой, которую он представлял. Улыбалась одними лишь уголками губ, а глаза блестели от счастья при взгляде на любимого. – Ты здесь, – сказал Рамон и соскочил с кресла, и встал на колени. – Да. Я пришла к тебе, – таков был ответ. – Скажи мне, как ты шла сюда, – попросил Рамон. – Расскажи о своём дивном мире, из которого ты послала мне свой подарок. Нарисуй наше будущее взмахом руки, как ты нарисовала свой портрет на моей спине. – Я… – голос богини задрожал, и очарование рассыпалось. Кристина спрятала лицо в ладонях и содрогнулась от сдерживаемых рыданий. Не видела она Рамона, но догадывалась, что тот сейчас черней грозовой тучи. Стоит у окна, отвернувшись, и переживает внутри себя обман, который почти обернулся мечтой, но остался обманом. – Ты не она, – сказал он. То был приговор. В нём слышалась угроза наказания и немедленной расправы. Возможно, обещание смерти. Следовало бежать и спасаться, однако Кристина поступила иначе. Она приблизилась к Рамону и впервые в жизни дотронулась до его спины. – Войди в меня, – попросила Кристина. – Войди и забери это тело. Он любит тебя, а я люблю его. Так полюби его хоть каплей моей любви. Подари то счастье, что он заслужил. И дозволь мне хотя бы видеть. Искра мелькнула, ослепив Кристину. А после она уже увидела спину Рамона – девственно чистую, без следа татуировки. И почувствовала – теперь хозяйка у её тела сменилась. * * * Той ночью богиня снизошла к Рамону и подарила тому счастье. А Кристине – зависть, торжество и горе. Утром, лёжа в кровати и чувствуя, как её пальцы водят по лицу любимого, но не в силах заставить их изменить движение, она мысленно застонала. Та близость была не её близостью. Та любовь была не её любовью. То счастье оказалось чужим.