В этом Мартин наверняка был прав. Но других студентов никто и не избивал. Они не знали, что есть люди, которые считали Шраттера виновником смерти Лихтенбергера. И комендант замка Deluxe не должен был убрать их с дороги. Эрих не оставляет следов. Они знают, но не скажут. Эта мысль пульсировала в нем, когда он спускался по лестнице. Небольшому кругу людей, собравшихся в ректорате, было совершенно ясно, что Шраттер натворил Бог знает что, но они покрывали его, чтобы не скомпрометировать университет. Йона был так погружен в свои размышления, что чуть не пропустил звонок своего мобильника. Он поспешно вытащил его из кармана брюк. Высветившийся на экране номер был ему знаком. Только он не смог сразу сообразить, кому он принадлежит. Может быть, это был номер Шраттера и тот наконец-то вышел на связь. – Йона Вольфрам, слушаю. Короткое молчание. – Как Йона Вольфрам? – сказал в ответ возмущенный голос, определенно не принадлежавший ректору. – Так это ты прислал мне эту эсэмэску? Наконец-то до Йоны дошло, кто звонил, но с опозданием в несколько секунд. Это был Тим Земан. Проклятие. – Невероятно. – С каждым словом Тим говорил все громче. – Почему ты пишешь, что больше не можешь меня забыть? Ты что, с ума сошел? Или ты гомик? – Не то и не другое. – Йона попытался говорить спокойно. – Это была просто шутка. Согласен, не слишком удачная, но… Тим прервал его, презрительно фыркнув: – Ничего себе шутка. Ты хотел выяснить, кто мне нравится, верно? Или… – Было слышно, так тяжело он дышит. – Нет, все гораздо хитрее, верно? Ведь эсэмэска поступила в тот же вечер, когда мой отец видел дрон перед окном! За полчаса до этого, не больше! Ни на секунду не поверю, что это было совпадение! Йону бросило в жар. Этот Тим мыслил значительно логичнее, чем ему хотелось бы. – Я хотел при первой же возможности немного тебя разыграть, вот и все. С Кариной или Мишель. – Нет, сволочь. Расскажи это кому-нибудь другому. Ты разработал какую-то систему, примерно как службы доставки, которые скоро собираются доставлять посылки по локализации мобильного. А теперь ты за нами шпионишь! Сначала прямо у стройплощадки, а потом еще и через окна! Йона очень сожалел, что вообще ответил на этот звонок. Тим настолько попал в точку, что стало просто жутко. – Это полная чепуха, – слишком поспешно возразил он. – Зачем бы мне за тобой шпионить? Я тебя практически не знаю! – Да уж. – Голос Тима звучал с нескрываемым торжеством. – И при этом у тебя есть номер моего мобильного. Интересно. Вообще-то я не сказал, что ты шпионил за мной, скорее за моим отцом. – Он отключился. Йона прислонился к стене коридора, на душе было скверно. При всем своем уме он не сообразил, что не следует запускать Элануса при слишком сильном ветре – это и стало главной ошибкой. Существование дрона уже давно перестало быть тайной – он получил весьма болезненное подтверждение этому, когда его избили те двое. Где дрон, с помощью которого ты шпионишь за людьми? Они это знали, и наверняка не только они. Но сейчас впервые кто-то понял взаимосвязь между всем этим. Сообщение со скрытым прикрепленным файлом проанализируют, Земан заявит на него. Это была катастрофа. Но пока они хотя бы не обнаружили Элануса. Не было никаких доказательств, кроме видеосъемки, которую он сохранил в ноутбуке. Ее необходимо было стереть, причем так, чтобы было невозможно ее восстановить. Шраттер сразу отошел на второй план. Для Йоны стало намного важнее успеть уничтожить все следы. Или сразу позаботиться о возвращении домой. Вернуться к родителям, считая университетскую эпопею завершенной. Но это не помогло бы, если на него заявят. А что, если у кого-нибудь есть доказательства? Начальник полиции Аккерманн тоже спрашивал Йону о дроне. Это означает, что ему сообщили. Вопрос только кто именно. – Сами Хельмрайхи? Йона вышел из административного здания с ощущением, словно на ногах у него висят свинцовые гири. Он был слишком неосторожен, рассчитывая на глупость и невнимательность других. Потому что в его родном городе все прошло бы без проблем. Как только он оказался на улице, вновь зазвонил мобильник. Йона видел, как он вибрировал у него в руке, предполагая, что это еще один звонок от Тима или уже даже из полиции. Но это была Марлен. Он с облегчением нажал кнопку ответа. – Мы можем увидеться? – спросила она вместо приветствия. – Хочу тебе кое-что показать. Они встретились в дальнем уголке кампуса недалеко от парка, в котором располагался замок Deluxe. Марлен держалась напряженно, постоянно оглядываясь. Лишь когда они дошли до скамейки, расположенной в нише высокой самшитовой изгороди, она остановилась и села. – У тебя странная походка, – констатировала она. – Мышцы болят? – Типа того. – Он одернул рукава куртки вниз, чтобы скрыть кровоподтек на локте. – Так что ты хотела показать? Марлен посмотрела на сумочку, которую поставила между собой и Йоной: – Ты помнишь, я нашла аккумулятор от мобильника в грядке, которую сделал Эрих? – Да, конечно. – Мне не давало покоя, что он копал той ночью. Так вот, я была там еще раз и немного повозилась в земле. – Она достала из сумки небольшой непрозрачный пластиковый пакет. Сначала Йона увидел только лежащую в нем цветочную луковицу: – Ага, так он просто занимался садоводством? Она склонила голову набок: – Не только. Совсем рядом с этой луковицей я нашла кое-что еще. Разве не видишь? Он взял пакет у нее из рук. Теперь он увидел кусочек узкого изогнутого пластика, который переливался синим цветом. В голове у Йоны всплыло воспоминание. – Похоже на осколок от очков. – Точно, – подтвердила Марлен. – И знаешь, кому они принадлежали? Йона отчетливо представил себе эту картину. Его первый день в университете, его совершенно эксцентричная выходка и доцент, растерянно поправляющий очки со следами починки. – Это когда-то были очки Лихтенбергера, верно? – Именно так я и подумала. – Марлен взяла пакет и посмотрела сквозь него на неяркий солнечный свет. – Очевидно, они сломались. Интересно, почему Эрих их закопал. Лихтенбергер покончил с собой. Зачем прятать вещи, которые ему когда-то принадлежали? Для чего? У Йоны усилились недобрые предчувствия, ведь Марлен была совершенно права. Ни один человек, если у него есть хоть немного мозгов, не стал бы закапывать сломанные очки, принадлежавшие покойнику. Разве только в том случае, когда самоубийство не было самоубийством. Йона закрыл глаза и попытался представить себе, что именно произошло. Кто-то схватил Лихтенбергера, поволок его в аудиторию, где уже была приготовлена петля. Как-то заставил его залезть на стул, накинул ему петлю на шею и потом оттолкнул стул. Это по-прежнему казалось ему бессмыслицей. Ну хорошо, Лихтенбергер мог потерять очки, сопротивляясь. А потом… убийца на них наступил. Так, все постепенно начало проясняться. Раздавленные очки были веским доказательством того, что в помещении был еще один человек, или даже несколько. И это было не в интересах убийцы. Но Эрих спрятал очки совершенно необычным образом. Почему бы просто не выбросить их в большой мусорный контейнер в городе? Их никто не искал бы, не было бы никакого риска. Ответ был очевиден. Потому что он не сам убил Лихтенбергера, а «прибрал» за кем-то и хотел оставить у себя в руках средство давления. В грядке он мог бы найти кусочки от очков в любой момент, если бы они ему понадобились. – Эрих все-таки оставляет следы, – пробормотал Йона. Марлен крутила пакет в руках. – Может, стоит пойти в полицию? – Нет. Он ответил ей, а в это время у него в голове сложились и другие части головоломки. Аккерманн сидел вместе с Гиллес, Беатой Лихтенбергер и Мартином, а до этого, конечно, и с Земаном. А что, если полиция тоже была в числе тех, кто прикрывал Шраттера? Если подумать, то автомобиль, на котором ездил Аккерманн, был действительно несколько дороговат для полицейского, даже если он работает на руководящей должности. А что, если весь Ротенхайм был заодно и старался замять все, что необходимо, чтобы не лишить репутации университет и, соответственно, не потерять богатых студентов? А еще эта фраза, которую прокричал архитектор, прежде чем выскочить из комнаты: Послезавтра позаботимся об этой проблеме окончательно и устраним ее раз и навсегда. Так что начальник полиции знал о том, что Йону необходимо устранить с дороги, и согласился на это. Нет, ни в коем случае нельзя идти в полицию, надо просто сбежать. У него был еще один день, чтобы все подготовить, а потом уехать домой. Удалиться на пятьсот километров от этого безумия. Вот только прощаться с Марлен будет тяжело. Уже сейчас ему было больно от одной лишь мысли об этом. – Послушай. – Он взял ее за руку, внутренне готовый к тому, что она отнимет ее. Но Марлен лишь вздрогнула от неожиданности, и только. – Я последую твоему совету и исчезну отсюда. Три дня назад меня избили в саду у Хельмрайхов, а сегодня я слышал, как отец Тима сказал, что эта проблема послезавтра будет устранена. Навсегда. – Он чувствовал, как глаза наполнились слезами, отчасти от страха, отчасти потому, что ему было невыносимо представлять, что придется бежать. Марлен нежно погладила его по лицу: – Обычно я сказала бы, что ты зря беспокоишься, но после того, как я недавно сама слышала слова тех, у кого в доме ты живешь… – Она замолчала, не закончив фразу. – Ты здорово влип со своими посланиями. Он безвольно кивнул: – С моей стороны было невероятно глупо так поступать. Но хоть перед тобой я могу за это извиниться. Мне действительно очень жаль. – Для меня это не важно. У меня нет красных занавесок. – Ей почти удалось заставить его улыбнуться в ответ. – Я буду скучать по тебе, – мрачно сказал он. – Будем на связи. И может быть, ты вернешься, когда все закончится? Он поднял глаза: – А как же я узнаю, что оно закончилось? Я еще даже не знаю, что именно должно закончиться. Наконец-то он смог осознать то ноющее чувство, которое не покидало его с тех пор, как он принял решение бежать. Он не узнал бы, что, собственно, произошло.