– Йона Вольфрам, семнадцать лет. Так, что у нас тут? Растяжение связок правого плеча, ушибленная рана скуловой кости, легкое Commotio cerebri. – Он с улыбкой посмотрел на Йону. – Это означает сотрясение мозга. – Я знаю. – Ага, значит, не все так плохо, если снова включается его «режим умника». – Как ты себя чувствуешь? – спросил главврач, пока молодая врач надевала Йоне на руку манжетку тонометра и выкачивала из нее воздух. – Вполне хорошо. Немного кружится голова. И еще усталость. – Это нормально. Как ты считаешь, ты сможешь поговорить с господами из полиции? Йона чувствовал, как внутри у него все замерло и заняло оборонительную позицию. – С кем? С главой полиции Аккерманном? Врач покачал головой: – Нет. Двое сотрудников Федерального управления уголовной полиции. У них несколько вопросов к тебе, но я могу им сказать, чтобы они приходили завтра. Йона немного подумал. Он, конечно, ответит на вопросы, но с гораздо бóльшим желанием он задал бы пару своих. – Я думаю, я справлюсь. Пропустите их ко мне. Уже через десять минут оба полицейских стучали в дверь. Оба были не в форме. Старший, которого звали Брандт, носил джинсы и свитер; на младшем была старая коричневая кожаная куртка. То, что он через несколько минут забыл имя второго полицейского, встревожило Йону, так как обычно такого с ним не случалось. Первой была буква Т, а дальше Йона не мог ничего вспомнить. Сотрясение мозга. Оставалось надеяться на то, что это были побочные действия, которые обязательно пройдут. Брандт пожал Йоне руку: – Для начала разреши пожелать тебе скорейшего выздоровления. Я рад, что с тобой не случилось чего-нибудь более непоправимого, ведь все могло быть гораздо хуже. Йона сдержал кивок – не хотел, чтобы лишний раз болела голова. – О’кей. Ты расскажешь нам свою версию того, что произошло вчера вечером? Значит, это было вчера. Значит, прошло меньше времени, чем он предполагал. Йона начал рассказывать о том, как часто он пытался встретиться с ректором Шраттером и как ни разу не встретился. Он сообщил о закрытом подвале и о том, что с самого начала некоторые вещи показались ему странными. Начиная с самоубийства преподавателя Лихтенбергера. Он постарался рассказать все правдиво, не говоря, однако, ни слова про Элануса. – А что-же тебя побудило в итоге спуститься в подвал? – вставила Кожаная Куртка. – Рассказы соседа, Паскаля Биттнера. Он пару раз описывал, как Сильвия Хельмрайх раздавала всем в округе приготовленную ею еду. Что у нее в подвале стоит огромный холодильник-прилавок, из которого она месяцами брала еду для семьи. И когда однажды выключили электричество, Сильвия стала какой-то особенно нервной. Почти истеричной. Брандт скептически посмотрел на Йону: – Но ведь одно это не может навести на такую мысль, не так ли? Только бы не сказать сейчас ничего лишнего. – Нет. Мартин и она и до этого вели себя довольно странно. Однажды я подслушал их разговор, они говорили о том, что нужно кого-то устранить, и причем очень быстро. Я сначала думал, что они имеют в виду меня. Но оказалось, что это не так. Взгляд Брандта был обращен в записную книжку. Он пролистал пару страниц назад, прежде чем снова взглянул на Йону: – Ты достаточно умный, говорят. Что-то типа вундеркинда. Он что, ожидал, что Йона это подтвердит? Он пожал плечами: – В определенном смысле да. Но что касается некоторых сфер жизни, то я уже не уверен. Особенно со вчерашней ночи. Его посетители рассмеялись, но быстро снова стали серьезными. – Да, кстати, нам очень интересно, что же там все-таки произошло. Что случилось в подвале? Как ты вышел оттуда? И почему ты побежал к стройке? Йоне было очень тяжело привести мысли в логический порядок. И когда он застрял посередине рассказа, ему стало ясно, что он не сможет умолчать о существовании Элануса. Арон и Тим видели дрон, Земан тоже. Хельмрайхи вместе с Рогински искали его. Йона схватился обеими руками за голову. – Тебе нехорошо? Может, сделаем перерыв? – Нет. – Он взял стакан с водой, который стоял на столе рядом с ним. – Мне нужно начать сначала, до сих пор я сказал вам только половину правды. Так было проще, ему не нужно было больше подвергать самого себя цензуре. Но во время рассказа его не отпускал страх потерять Элануса. В этом дроне было заложено так много его времени, работы и страсти. Он стал для него шестым органом чувств, без него Йона ощущал себя неполноценным человеком. Оба полицейских его почти не прерывали, задали ему два или три уточняющих вопроса, а вообще ограничились тем, что просто кивали и делали какие-то записи. Когда Йона закончил, они обменялись взглядом, который Йона никак не смог истолковать. Нет, он не будет спрашивать, каким образом он будет наказан, он и так узнает это позже. Его сейчас занимало совсем другое. – А вы уже выяснили, почему умер Шраттер? И кто его убил? Брандт закрыл свой блокнот и убрал его во внутренний карман своей куртки: – Идет следствие. Мы не можем сейчас ничего сказать, ты же понимаешь. – Конечно. Йона рассмотрел свои руки. Под ногтями все еще были видны следы бетонной смеси. – А кто же меня вытащил вчера? Я знаю, что здешняя полиция помогла замести следы в случае смерти Шраттера, значит, это были не они. На лице Брандта появилась улыбка – вероятно, он был рад тому, что мог ответить по крайней мере на этот вопрос. – У тебя довольно умные друзья. Они оповестили Федеральное управление уголовной полиции и выслали фотографию, которая рассказала нам о происходящем лучше всяких слов. Ректор в холодильнике. Идея Йоны опубликовать фото на Фэйсбуке, с которой он немного припозднился, была неплоха, но Марлен действовала намного эффективнее. Он вообще не знал, сможет ли отблагодарить ее за это. – А как же стройка? – Госпожа Дорник довольно убедительно объяснила нам, что там мы найдем как преступников, так и жертву. Госпожа Дорник. Йона непроизвольно улыбнулся: – Тогда я должен поблагодарить от чистого сердца госпожу Дорник. – Ты обязан это сделать. Они ушли, но предупредили, что придут снова. В дверях Кожаная Куртка обернулся еще раз: – А этот дрон… где он находится сейчас? Я тоже хотел бы это знать, – подумал Йона и решил, что может позволить себе хотя бы одну маленькую ложь: – Я думаю, что он сломался. Он упал прошлой ночью, когда закончилась зарядка аккумулятора. Он снова уснул и проснулся от того, что кто-то касался его лица. Не нежно, а скорее так, как будто сдерживается, чтобы не дать ему пощечину. Йона открыл один глаз. Ну, конечно, это была Марлен. А чуть дальше, у двери, стоял Паскаль. Йона приподнялся на локтях, несмотря на тянущую боль в плечах: – Привет, а вот и вы. – Да какой там привет. – На лице Марлен не было даже намека на улыбку или радости от встречи – только сплошной гнев. – Когда тебе в последний раз кто-нибудь говорил, насколько ты глуп? Что ты, черт побери, искал на этой стройке? – Она скрестила руки на груди. – «Мне нужно решить еще пару вопросов, ради полноты картины. Я не буду рисковать», – процитировала она его последнее сообщение. – В этом ты чрезвычайно преуспел. – Да, это было тупо, – признался он. – Хорошо. – Она подошла к окну и выглянула на улицу, где ветер гнул ветки деревьев. – И не говори мне: Без тебя я был бы сейчас совсем в другом месте. Ты спасла меня, и я буду вечно благодарен тебе за это. Все, что ты говоришь, верно, но я не хочу ничего слушать. – Тогда я ничего не скажу. Она повернулась к нему и пару секунд молча смотрела на него. – Было очень тяжело?