Во внутренних покоях играла флейта. Кьяри смотрела на золотые статуи в нишах, когда один из стражников объявил ей, что император ужинает с гостями - Отправляйся назад в дом избранных женщин. И приходи утром, - сказал стражник. В дрожащем свете факелов его кожа выглядела красной. Кьяри вышла на террасу, прошла под шкурой ягуара, натянутой между деревянными столбами с золотой инструктацией. Днем император и его приближенные играли здесь в вайру. Говорят, дед императора назвал игру именем своей наложницы. Наверное, девушка смогла чем-то удивить его, если он решил увековечить ее имя. Кьяри тоже нужно удивить императора, чтобы он сохранил жизнь Нио. Прислонившись к одному из столбов спиной, Кьяри сползла на пол. Прикрыв глаза, она увидела «Говорящую площадь», костры и людей вокруг них. Мальчишка с костлявой спиной снова взбирался на высокий столб. – Внутри него сонный корень. Прими. Притворись больной. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, - будто наяву услышала Кьяри голос Нио. Где сейчас амулет? Она совсем забыла о нем. Как в калейдоскопе видела Кьяри события вчерашнего вечера. Отца, Нио, Керука и Кэсу с окровавленной глазницей. Двух мужчин извивающихся в агонии на земле, от того что их лицо заливало расплавленное золото. Ведьму в зеленом платке, лежащую без движения. Воспоминания обернулись сном. Во сне Нио говорил: - Когда Атауальпа умрет, ты будешь свободна, ничто не будет стоять между нами. А Кьяри требовала от Нио, чтобы он поклялся, что не станет рисковать. Чтобы не случилось, кто бы не победил, Атауальпа или Уаскар, чего бы не хотел старик Синчи Инка, Керук, Тии, мать мятежника, Нио должен был пообещать, что вернется к Кьяри. Сбережет себя для неё. - Второй раз я не переживу твою смерть, - прошептала Кьяри и проснулась. Она прижималась щекой к гладким камням террасы. Перед ее лицом лежали пятна света. Внутри них танцевали тени деревьев. Кьяри потребовалось время, чтобы понять, что одна тень не дрожит на ветру. Сообразив, что над ней стоит человек, Кьяри резко села. Атауальпа был одет только в набедренную повязку. Распущенные волосы свободно спадали на спину и плечи. На широкой груди блестела золотая цепь. - Сейчас ты выглядишь точно так же как, когда ты впервые появилась во дворце. Растрёпанная девочка с гор, в мятой, нечистой тунике. Это позор для любого мужчины, если его наложница так выглядит, - Атауальпа протянул Кьяри руку. И она не забыла подать ему свою золотую ладонь. Так как ему нравилось. Сейчас ей очень важно было ему угодить. - Знаешь, а ведь они у вас разные. Руки, - сказал император, перебирая ее пальцы. – У него не три фаланги, а четыре. Его локоть можно выгнуть назад. У Кьяри не осталось сомнений – Атауальпа говорил о Нио. Она представила, как Великий Инка рассматривает Нио. Стражники держали его? Они связали его? «Интересно, а внутренности и кровь у них тоже золотые?» - некстати вспомнила Кьяри вопрос, прозвучавший на приветственном ужине во дворце. Раньше это казалось проявлением любопытства, теперь эти слова звучали как угроза. Все в городе уже знали, что кровь у посланцев солнца самая обыкновенная. Кьяри молчала, ждала, что скажет император. Не выпуская ее руки, он проводил ее в купальню, позвал служанку, одну из девушек дома избранных женщин. Атауальпа не разговаривал с Кьяри, сидел и смотрел, как ее раздели, вымыли, намазали маслом, причесали и обернули в чистую тунику, расшитую золотом. - Идем, я хочу тебе кое-что показать, - император взял ее за золотую руку и крепко сжал ее пальцы. Они шли через сад. Словно во сне Кьяри слышала, как поют птицы и квакают лягушки, видела, как садовник обрывает пожелтевшие листья. Тюрьма находилась в противоположной от дома женщин части дворца за хранилищем шерсти и загоном для лам. Узкий, пропахший испражнениями и потом животных двор заканчивался лестницей. По такой же лестнице Кьяри поднималась на крепостную стену дворца, посмотреть казнь мятежников. Высота, на которую Кьяри поднялась сейчас вслед за императором, не позволила увидеть «Говорящую площадь» или улицы Куско. Ступени закончились, превратились в каменный мост. Лабиринт мостов, пересекающихся, как улицы города, под прямым углом. Справа и слева по таким же мостам вышагивали стражники. Увидев императора, они опустились на колени. Кьяри не видела, как Атауальпа приказал им подняться – она смотрела вниз. Под мостами находились каменные комнаты-колодцы. Одни были похожи на узкие мешки, другие - на просторные пещеры. Кьяри вздрогнула, услышав внизу рык пумы. Не эта ли пума разорвала на части отца Аи? Сердце Кьяри остановилось, когда она увидела голого человека на полу одного из каменных колодцев. Он лежал без движений, как мертвый. Приглядевшись, Кьяри поняла, что это не Нио, и испытала облегчение и радость. Эти чувства помогли ей выдержать пристальный взгляд императора. - Эту тюрьму построил мой дед, - сказал Атауальпа. Совсем рядом ударили барабаны, и Кьяри вздрогнула от резкого звука. - Мой дед считал, что с измученными бессонницей, болью и страхом людьми легче договориться. Стража бьет в барабаны, чтобы узники не могли спать. Кьяри глупо подумала, что лишение сна гораздо милосерднее, чем встреча с дикими животными. «Ты можешь надеяться только на милосердие императора», - вспомнила она слова Навака. В следующий момент она увидела Нио, и все мысли вылетели у неё из головы. Каменный мост, шириной в два шага, стал вдруг слишком узким, и Кьяри едва не потеряла равновесие и не упала вниз. Дно колодца, в котором заперли Нио, блестело на солнце как вода озера. Присмотревшись, Кьяри поняла, что пол усыпан мелкими осколками обсидиана. Как и пленник, которого Кьяри видела раньше, Нио был без одежды. Она узнала его по красной ленте в волосах - по проклятой красной ленте, что вплела ему в волосы мать мертвого мятежника. Нио стоял на коленях, уткнувшись лбом в стену. Снова раздался бой барабанов. Нио дернулся всем телом и начал пдать. Он спал. Спал, стоя на коленях и облокотившись о стену. Теперь падая, он попытался опереться на руку, но она подогнулась, и Нио завалился спиной на обсидиановые лезвия, зажмурился от боли, перевернулся на бок, постарался снова подняться на колени. Восстановить равновесие у него получилось не сразу. Его спина, бока и бедра были перепачканы кровью. Он падал уже много раз. В свежие раны впились мелкие куски обсидиана. Даже если бы Нио поднял голову, он не смог бы рассмотреть стоявших над ним людей - внизу было сумрачно и сыро, отверстие в потолке комнаты должно было выглядеть для Нио белым пятном. - Я помню, ты говорила, что в горах чиа переругались. И один чиа убил двух своих соплеменников и сбежал. - Яги, - механически поправила Кьяри. – Он не чиа – яги. Когда он был маленьким, наши воины убили его семью и взяли его в плен. - Он убил двоих воинов чиа в горах? - Да. - А еще я помню, однажды ты сказала, что любила предателя и убийцу. Кьяри почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. В голове звенела пустота. - Это он? Это твой предатель? - Да, это Нио, - Кьяри сказал правду, но чувствовала себя так, будто соврала. В конце концов, какое значение имеет то, что она говорит и чувствует? Снова забили барабаны, Нио снова начал падать. На этот раз он смог опереться на руку и медленно вернул себе вертикальное положение. Раны на его спине перестали кровоточить. Плечи Нио дрожали. - Ты ведь была на празднике? Видела, что он сделал с двумя грабителями? Когда их тела принесли ко мне, на их лицах были золотые маски, которые невозможно снять. Раскаленное золото разъело кожу и мясо, заполнило глазницы, ноздри и рот. Ты знала, что твой Нио так умеет? Кьяри молчала. Чувствовала, что от ее ответа сейчас зависит жизнь Нио. - Все люди в твоем племени носят отметины солнца на своем теле. - Но только один знает, как золото убивает, - Кьяри верила, что нашла верный ответ, способный сохранить Нио жизнь. – В золотом городе был старый жрец. Он рассказал Нио секрет золотого песка. Потом Нио убил его, чтобы другие чиа не узнали эту тайну. Он ненавидит чиа и ненавидит свои новые способности, потому никогда никому не рассказывал, как это работает. - Ты говоришь, он ненавидит чиа, но на площади он применил свои способности, чтобы спасти одну из вас. Как ты думаешь почему? Может, его ненависть вовсе не ненависть? Он зол за то, что чиа однажды сделали из него раба, но в глубине души мечтает стать одним из вас? - В золотом городе он поджег дом, в котором чиа собрались на совет племени. - Ты сказала, что он ненавидит свои новые способности. Почему тогда он воспользовался ими? На площади у него был выбор. Он мог позвать стражников, мог защитить Кэсу, вооружившись ножом или копьем. Что если на самом деле ему нравится убивать золотом? Или своей выходкой на площади он хотел привлечь к себе внимание? Хотел напомнить вам, чиа, о своем превосходстве? Или он хотел бросить вызов мне? - Нет, Нио не посмел бы бросать вам вызов! Император сделал несколько шагов по мосту, присел и наклонил кувшин воды, стоявший на стене. Струя потекла по каменному желобу и по стене вниз. - Как ты думаешь, если я приведу сюда всех чиа и буду одного за другим их убивать на глазах у Нио, он расскажет как расплавил золото на площади? Капля воды попала на руку Нио, и он сразу ожил, начал лихорадочно шарить руками по стене и слизывать с нее влагу. Нио настолько ослаб, что это простое движение выбило его из равновесия. - А что насчет его чувств к тебе? Если тебе будет угрожать смерть, он захочет тебя спасти? Кьяри смотрела, как Нио падает, поднимается и снова прижимается губами к мокрому камню. - Мой господин, - в горле у Кьяри пересохло, будто это её, а не Нио, мучила жажда. – Мы все – чиа, я и Нио – в вашей власти. Но я прошу, умоляю вас, позвольте сначала мне поговорить с Нио. Позвольте мне попытаться узнать его тайну. Что значит небольшая задержка для того, кому принадлежит всё время мира? - Ты права – ваши жизни в моих руках. И время на моей стороне. Так или иначе, рано или поздно, Нио откроет мне свою тайну. Нет человека, которого нельзя сломать, - Атауальпа взял Кьяри за подбородок и повернул ее лицо к себе. – Я разрешаю тебе спуститься к нему. Попробуй уговорить своего яги. Мой совет – надави на его чувство вины. Ты любила его, он пытался убить тебя. Люди обычно чувствуют вину за такое. Если они не совсем бессовестны и бессердечны. А твой Нио… думаю, его представления о совести весьма своеобразны, но, так или иначе, она у него есть, иначе он не стал бы спасать на площади одну из вас. Несмотря на теплый солнечный день, Кьяри ощутила как по спине пробежал холодок. Солнце стояло высоко, когда они спустились со стены. Во дворе двое стражников обливались водой. Вход в подземелье закрывала большая каменная глыба. Понадобилось пятеро крепких мужчин, чтобы сдвинуть ее с места. Изнутри это сделать было невозможно - в узком тюремном коридоре встать рядом с трудом могли два человека, не говоря уже о пяти. Внутри пахло нечистотами, шерстью животных и болезнью. А еще как в коморке Навака - рвотой и мочой. Возможно, именно из-за этих запахов император не пошел с Кьяри. Интересно, будет ли он со стены наблюдать за их с Нио разговором или займется делами империи? Сколько времени есть у Кьяри? Как долго император разрешит ей пробыть здесь с Нио? Где-то в одном из каменных мешков зарычала пума и Кьяри содрогнулась. Вход в камеры закрывали железные решетки, их основание уходило глубоко в камень. - Вот, - стражник протянул Кьяри два куска кожи. Она не сразу поняла, что ими следует обмотать ноги, потому что пол в камере Нио усеян обсидиановыми лезвиями. Пока Кьяри занималась обмотками, несколько раз ударили барабаны. От их грома у Кьяри дрожали руки, когда он шагнула в комнату Нио. Он не увидел и не услышал ее. Все так же стоял на коленях, прислонившись лбом к стене. Взглянув на дрожащие плечи, спину и будра Нио, Кьяри поняла, что все ему стоит большого труда удерживать равновесие. На лопатках, пояснице, ягодицах локтях в кожу Нио впились мелкие осколки обсидиана. - Нио, - дрожащей рукой Кьяри дотронулась до его плеча. Не отнимая лба от стены, словно это была единственная точка опоры, словно потеряй он ее, он перепутает низ и верх, Нио повернул голову. Расширенные от темноты зрачки. Покрасневшие белки. Потрескавшиеся губы, осколок обсидиана, впившийся в скулу. Нио усмехнулся и начал падать. Кьяри поднырнула ему под руку и обхватила его за талию. Наощупь его голое тело было горячим и напряженным, словно все мышцы скрутило судорогой. - Я думал, ты мне снишься, - Нио прикоснулся губами к ее виску. Кьяри позволила себе зажмуриться и прижаться лицом к его груди, пробуя на вкус солёную кожу. - Как долго я здесь? – голос Нио хрипел. - Три дня, - Кьяри коснулась его скулы и осторожно достала из царапины осколок. Нио поморщился. Он кривился, когда Кьяри доставала осколки из кожи на локтях и лопатках. - Пирам делал мозаику из обсидиана, представляешь? Тии говорит, ее сын был лучшим мастером во всей империи, у него были самые ловкие пальцы. Он превратил бы это подземелье в произведение искусства. Сложил бы из проклятых лезвий картину, - Нио выдохнул, когда Кьяри вытащила осколок из царапины на его пояснице. – Что-то во славу солнца и его сына на земле. Знаешь, ведь все картины Пирама были такими. Изображали либо солнечное яйцо либо императора. Тии говорит, за последнюю работу император подарил ее сыну стадо лам и золотые украшения. А его мозаику выставили на главной площади Чачапояс. Вот только какая-то сволочь ночью разбила лицо императора. И тогда Пирама объявили вне закона. Нио говорил и улыбался, его губа треснула и начала кровоточить. По стене снова потекла вода. Кьяри помогла Нио собрать ее. Пока он пил, прижавшись к стене губами, Кьяри оторвала полоску ткани от своей туники и приложила ее к камню. Ткань быстро впитала влагу. Кьяри протерла лицо и шею Нио. Продолжая поддерживать его за талию, Кьяри тесней прижалась к Нио, позволяя ему всем весом навалиться на свое плечо. Теперь она ясно чувствовала его дрожь и сердцебиение, поспешное и неровное. - Зачем ты здесь, Кьяри? Зачем император мучает тебя, заставляя смотреть… Он думает, что ты что-то знаешь? Думает, что сможешь узнать? - Я люблю тебя, Нио. - Тебе не стоит говорить об этом во дворце. Мы ведь во дворце? Императорская тюрьма его сердце? – Нио рассмеялся, а потом нахмурился. – Я всегда приносил тебе только боль и разочарование. В золотом городе и сейчас. Я никогда не должен был приближаться к тебе, - он легко дотронулся до ее лица, убрал спавшую на лоб прядь волос. - Я должен был исчезнуть гораздо раньше. Еще в детстве. Я мог утонуть, упасть с дерева и сломать себе шею. Или броситься в ущелье. Мне стоило разозлить одного из сыновей Римака, чтобы он забил меня до смерти. - Прекрати, Нио. - Я должен был умереть. Почему твой отец перерезал горло не мне, а моему брату? Если бы он сейчас мог вернуться в прошлое, вернуться в тот день, он убил бы меня, когда мне было семь лет. Тогда тебе не пришлось бы страдать. Не пришлось бы пережить то, что ты пережила в горящем доме. Я ведь жил только для того, чтобы отомстить. Я каждый день мечтал о том, как убью, подожгу, уничтожу Атавалпа и его воинов. А потом… Я никогда не думал, что буду делать потом. Наверное, я хотел умереть вместе с ними. - Ты мог убить их, как убил Хакана и Ахачи, но ты не сделал этого. Вместо того, чтобы убивать чиа, ты спас Кэсу. Нио закрыл глаза. - Это не то.… это слишком просто, Кьяри. Как развязывать узелки. Развязываешь один узелок и на его месте можешь завязать новый. Просто и неправильно. Убийство дается тебе слишком легко. Когда начинаешь убивать золотом, трудно остановиться. А если ты не можешь остановиться, все теряет смысл. Я продолжал бы снова и снова развязывать узелки. Не в силах остановиться. Он ведь для этого прислал тебя? Император. Он хочет знать, как я это сделал. Потому он мучает тебя. Он сказал тебе, что отрежет мне руки и ноги, кастрирует меня и заставит тебя смотреть на это? Здесь, внизу, внутри каменного колодца бой барабанов прозвучал оглушительно громко. Каменные стены усилили его эхом. Кьяри теснее прижалась к Нио. Он тяжело дышал. И тратил много сил, чтобы полностью не повиснуть на Кьяри. Еще ему явно с трудом удавалось держать голову, потому он часто упирался щекой в макушку Кьяри, или лбом в стену. - Слушай меня внимательно, Нио. Если император убьет тебя, я тоже умру. Я не хочу жить. Если тебе, и правда, не наплевать на меня, если я для тебя, и правда, важна, ты выживешь. Дашь императору то, что от тебя хочет, и будешь жить ради меня.