- Они чудо, как и ты, - улыбнулась Иса мальчику. Когда Нио спустился на землю, она присела и осмотрела царапины на его ногах. Кьяри показалось глупым и неправильны то, как они не переставая улыбались и то, как Иса гладила Нио по спине, когда они шли сквозь лес. Раньше она так прикасалась только к Кьяри. Поравнявшись с фруктовыми деревьями, Иса направилась к полю маниока, Нио - к колодцу. Кьяри пошла за ним. Остановившись в трех шагах от него, она смотрела, как Нио жадно пьет. - После сезона дождей, после сбора урожая, в конце следующей весны у тебя появится младший брат, - сказал Нио. «Откуда ты знаешь?» - хотела спросить Кьяри, но прикусила язык. - Сок цветов сейбы помогает от тошноты на ранних сроках. Его пила моя мать, когда ждала ребенка. Сейчас Кьяри не слышала радости в голосе Нио. Наоборот, что-то в его звучании – четкое и ровное – вселяло дурное предчувствие. - Этот ребенок не от твоего отца. - Что ты несешь?! – Кьяри подняла с земли камень и запустила им в Нио. Не увидев попала или нет, она развернулась и побежала в деревню. Единственное о чем она сейчас думала - гадкий яги подглядывал за ее матерью. Живот Исы начал расти после сезона дождей. Атавалп смастерил люльку для малыша. На ее боках он вырезал птиц. А Кьяри раскрасила их крылья красным и золотым. С приходом жары отяжелевшая Иса целыми днями сидела перед домом и шила рубашки для малыша. На ее стопах, щиколотках и запястьях выступили вены. Схватки начались вечером. Атавалп позвал свою сестру Юлин помочь Исе при родах, а Кьяри отправил спать в дом Юлин и ее мужа Антая. Всю ночь Юлин пела песни у кровати роженицы. Под утро вокруг дома собрались все родные. К обеду Иса родила мальчика. У младенца была сморщенная кожа и лысая голова. Кьяри пыталась рассмотреть его глаза, пока Юлин пела традиционную для новорожденных воинов песню: - Ты принадлежишь чистому полю, где всегда идет сражение. Только для них ты появился на свет. Ты найдешь свое счастье свое наследство и свою родину на небе, во дворце бога солнца…. Мальчик был очень тихим. Тяжело сопел и не обращал внимания на пение. Иса улыбнулась Кьяри, погладила ее по щеке. Опустившись на матрас матери, Кьяри заметила, что он насквозь пропитался кровью. Юлин велела Кьяри принести воды, потом выставила ее за дверь и занялась кровотечением Исы. Кьяри плохо запомнила этот день. Кто сказал ей, что мама и брат умерли? В в памяти сохранились лишь короткие вспышки. Приход соседей. Бой барабанов. Тела, завернутые в белые покрывала. Бесконечное головокружение от запаха горящего фимиама. Потом отец нес Кьяри на руках. Она видела, как плакал Керук. Помнила оглушительный треск воздуха, болью отдававший в груди и резь в газах. Кажется, от нее Кьяри потеряла сознание. Очнулась она в доме. На своей кровати. Около окна стояла люлька для младенца. Кьяри нащупала на груди амулет из перьев колибри и сжала его в кулаке. С такой силой вдавила ногти в ладонь, что рука начала пульсировать, будто в ней зажато маленькое сердце. Сколько Кьяри себя помнила, утро для нее начиналось с похода к колодцу. Принести воду, чтобы мама могла приготовить завтрак. После ее смерти дни стали бесцветны, похожи один на другой, но все равно неизменно начинались с похода к колодцу. По пути Кьяри толкали дети, по улице гуляли индюки и бегали морские свинки. - Ребенок Исы не выжил, потому что его не любили. Вы его не хотели, потому он умер и забрал Ису с собой, - Кьяри не смотрела по сторонам, потому ей показалось, что Нио появился из ниоткуда, будто выпал из тени, пролетевшего над деревней, кондора. Во рту у Кьяри пересохло, каждый вдох резал горло. Она смотрела на Нио и думала о том, что у него глаза черные, как мертвого младенца. Мысль эта заставила Кьяри вскрикнуть и броситься вперед. Она хотела ударить Нио, но он перехватил ее руку, и они вместе покатились по земле. Нио был сильнее и крупнее. Кьяри врезалась спиной в стену одной из хижин, и у нее потемнело перед глазами. Когда взгляд прояснился, запал драться пропал. Ничего не хотелось – ни дышать, ни двигаться. Нио сидел напротив и внимательно рассматривал Кьяри. Потом он скривился и поднял с земли камень. На короткий миг Кьяри поверила, что Нио бросит камень в нее. Но вместо этого он запихнул камень в рот. Кадык Нио дернулся, когда он сглотнул, и по телу Кьяри прошла волна дрожи. Происходящее было неправильным. Иса говорила, что если есть камни можно заболеть или умереть. Разве у Нио не было матери, которая рассказывала ему об этом? «Моя мама ела цветы сейбы, когда ждала ребенка» - вспомнила Кьяри. За словами хлынули образы. Нио, карабкающийся по покрытому шипами стволу, бледно розовые цветы, смеющаяся Иса гладила Нио по спине. Нио набрал в горсть гальку и отправил ее в рот. Сглатывая, он зажмурился, и Кьяри поняла, что больше не может этого выносить. Несправедливо! Неправильно! Не может быть! Нио снова поднес камень к губам, и Кьяри ударила его по рукам. - Прекрати! Но Нио не остановился, нашел еще один камень величиной с сердце колибри и отправил его в рот. Кьяри казалось, что она падает в пропасть. Не замечая собственных слез, не слыша своего крика, она бросилась на Нио с кулаками. Нио легко ушел от удара, вскочил на ноги и отступил на несколько шагов. Кьяри вдруг показалось, что солнце светит слишком ярко. Его свет давил на веки и обжигал кожу. Нио положил на язык еще один камень и глотнул. - Ты пожалеешь об этом! – выкрикнула Кьяри и бросилась бежать. Она не знала, о чем стоило жалеть Нио о том, что камни разорвут его живот или о том, что он ладил с Исой и смеялся над ее смертью. Селение было небольшим. Глиняные хижины с соломенными крышами стояли рядами. На дверях старика Римака висели золотые кольца и плетенка из тростника, охраняющая дом от злых духов. Облокотившись о стену, старик грелся на солнце и курил трубку. - Римак! Ты должен наказать Нио! Он … Он смеялся надо мной! Следил за моей матерью! И ел камни! - Успокойся, девочка, - просипел Римак, не вынимая трубку изо рта. – Я знаю тебя… Кажется, ты ходила на мои занятия в прошлом году? - Нио он... - Я никак не могу вспомнить твое имя. Стар совсем стал. Память никуда не годиться, пальцы не слушаются, глаза подводят. Нио! Появившись из-за спины Кьяри, Нио приблизился к старику. - Я забыл сегодня утром выпить свои настойки из трав, мой мальчик, - старик посмотрел на него и улыбнулся. Глубокие морщины делали смуглое лицо старика похожим на кору дерева. Нио скользнул в дом и вернулся с глиняной чашкой. Пока старик шумно пил, Нио сидел у его ног. Кьяри поднесла руку к лицу, дотронулась до мокрой щеки, поняла, что плачет. Вытерев слезы, она заметила, что по голым ступням старика ползают муравьи. - Стар я совсем стал, - повторил Римак. – Лекарство пить забываю. А когда-то знал имя каждого ребенка, старика, мужчины и женщины в округе. Помнил, кто и когда родился, кто, когда и на ком женился. Разбуди меня среди ночи, мог сказать сколько у чиа воинов, стрел, луков, копий и какие жертвы приносились на алтарь бога солнца за последние пять лет. Глаза тоже не те, что раньше. Не могу даже толком прочитать кипу, что приносят гонцы императора. Говорят, в столице, когда хранитель кипу начинает ошибаться, его убивают. Мне повезло, что у меня есть Нио. У моих детей никогда не хватало усидчивости и сосредоточенности, чтобы научиться узелковому письму. Если бы не Нио, кто записывал бы важные события, происходящие в нашей деревне? Кьяри показалось или во взгляде Нио мелькнули самодовольство и насмешка? Даже если так, она слишком устала, чтобы злиться. Она собиралась развернуться и уйти, когда старик заговорил снова. - Тебе нужно увидеть его работу. В доме Римака разноцветные веревки со стройными рядами узлов висели на стенах и лежали в резных шкатулках. Словно исполняя только ему известный ритуал, старик с любовью коснулся каждой веревки. С такой заботой мать гладит по голове ребенка, а охотник трогает хохолок ручного сокола. - Ты еще слишком молода и не понимаешь до конца, зачем нужны эти записи. Они связывают нас с прошлым. Кипу может рассказать, сколько воинов погибло, а сколько стало рабами в войне десятилетней давности. Кипу бережет наши тайны. Например, сколько копий, топоров, дротиков и стрел хранится на деревенском складе. Узлы кипу связывают нас с остальным миром. Благодаря им, мы, не покидая деревню, узнаем, что происходит в империи, какой император правит, какие народы он завоевал, какие города и дороги построил. Я долго искал ученика, которому мог бы доверить дело своей жизни. И никто никогда не подходил для этого так, как подходит Нио. У него замечательная память и ловкие руки. Вот, возьми. Присмотрись. Наощупь веревка была жесткой и твердой. Из-за въевшейся в волокна краски, узлы царапали пальцы. - Видишь, как много узлов, как тесно они прижимаются друг к другу в первом ряду? Погляди, на одинаковые промежутки между узлами второго ряда. Смотри, как равномерно пропитались краской волокна. Такого результата непросто добиться. Даже кипу из столицы, редко могут сравниться с этой работой. Это сделал Нио. Ему понадобилось пять дней, чтобы создать эту запись. Он сам сплел веревку, замешал краску и вымочил в ней веревку, а затем по памяти воспроизвел мой рассказ. При этом не перепутал ни одну цифру, ни одну дату. Поверь мне, девочка, сам император был бы рад заполучить такого мастера кипу. Старик улыбнулся Нио. Нио улыбнулся в ответ. Точно так же он улыбался год назад Исе. От воспоминания у Кьяри скрутило живот. Как наяву она увидела розовые цветы и смеющуюся мать. Неужели при взгляде на Нио она всегда будет думать о матери? Старик говорил о кипу и ворчал на ломоту в костях и постоянную усталость, а потом сел в кресло, повесил голову на грудь и заснул. - Он всегда спит днем, - зачем-то пояснил Нио. - Когда я была совсем маленькой с нами жила бабушка, мать моего отца. В старости у нее нарушился сон. Она спала днем, а ночами сидела у очага и шила одежду. - С нами тоже жила бабушка, она была такой толстой, что ходила как утка, переваливаясь с боку на бок, – выпалил Нио и принялся изображать походку старухи. Но посреди движения вдруг остановился и помрачнел. Его смена настроения передалась Кьяри. На нее снова навалились тоска и грусть, преследовавшие ее последние дни. Желая избавиться от этой тяжести, она повернулась к Нио. Казалось, если она заставит его говорить и улыбаться, мрачные тени прошлого отступят. - Ты научишь меня залазить на сейбу по шипам? Кьяри испытала удовлетворение, увидев, как Нио распахнул глаза. Удивление изменило его лицо - Нио забыл о необходимости плотно стискивать челюсти и сжимать губы, в его чертах появилась мягкость и плавность. - Если ты не боишься поцарапаться. - Я ничего не боюсь. Этой весной я сама поймала каймана. - Наверное, он только вылупился из яйца и был совсем беззубый? – усмехнулся Нио. - Смотри! – Кьяри поднесла руку к лицу Нио, чтобы он мог разглядеть три маленьких шрама на запястье. – А еще у каймана очень вкусное мясо. Я угощу тебя, когда в следующий раз поймаю каймана. Муха села на лицо Римака. Старик дернулся и громко всхрапнул. Вспомнив, что ей пора домой, Кьяри вскочила на ноги. - На самом деле тот кайман был не совсем взрослым. Одногодка, - крикнула она вместо прощания. Нио улыбнулся, и Кьяри подумала, что, похоже, научилась управлять его настроением. Атавалп сидел у костра перед домом, чистил корень маниока и жевал тростинку. - Я приготовил маисовую похлебку, - мягко сказал он, а когда Кьяри присела рядом, погладил ее по спине. От упоминания о еде в животе у Кьяри заурчало. Ласка отца принесла облегчение, будто Кьяри боялась его гнева. Откуда эта мысль? Ведь Кьяри никогда не боялась отца. «Ребенок Исы умер и забрал ее с собой, потому что он был вам не нужен. Вы ненавидели его, и он решил, что умереть лучше, чем жить с вами!» - прозвучал в голове Кьяри голос Нио. Еда разморила Кьяри. Каждый раз, когда она моргала, ей чудилось, что с неба падает звезда. - Я всегда смогу защитить тебя, - сказал Атавалп, накрывая Кьяри одеялом. - Меня защищают перья орла, которые мне подарила твоя мать в день нашей свадьбы. Они делают меня непобедимым и неуязвимым для стрел и камней. - Если мама могла защитить тебя, почему она не защитила себя? Атавалп опустил голову и глубоко вздохнул. - Предвидеть опасность угрожающую близким легче, чем разглядеть свою беду. Иса любила тебя и меня. И ее любовь всегда будет защищать нас. - Керука она тоже будет защищать? Его она тоже любила? - Как бы часто Кьяри не думала о словах Нио «ребенок, которого ждет твоя мать не от твоего отца», она не собиралась говорить об этом с Атавалпом, слова вырвались против ее воли. Увидев растерянность на лице отца, она ничего не желала так сильно, как забрать их обратно. Но уже в следующий миг стыд и чувство вины сменились облегчением. Кьяри вдруг поняла, что должна выяснить, знал ли отец о связи Исы с Керуком. Это знание как-будто обещало освобождение от поселившейся внутри тяжести. - Да, думаю, Керука она тоже любила, - тихо сказал Атавалп. - А он ее? - Верю, что он ее тоже любил. - Он сказал тебе об этом? - Мне не нужно с ним говорить об Исе. Я достаточно хорошо знаю ее и его. Она ведь первой подошла ко мне. Первая взяла меня за руку, первая призналась, что я нравлюсь ей. Твоя мать была самой искренней женщиной на свете. - А Керук?