Как только птицы упали на землю, завязался спор. Атавалп сказал, что использовать шпионов перед боем нельзя. Золотые птицы так ярко блестят на солнце, что выпустить их раньше времени, означало полностью выдать себя. Искай настаивал на ночной разведке. Но Атавалп и это считал опасным. Что случится, если одна из птиц потеряется, или застрянет, как запуталась сегодня в ткацком станке, спрашивал он. Испанцы будут предупреждены, закроют ворота. Сможем ли мы штурмом взять город? Нет, настаивал Атавалп, нужно положиться на обычные методы разведки, до входа в город не выдавать себя, и атаковать только во время передачи золота. Каньяри боялись, что испанцы могут атаковать первыми. Разрешить спор им помог командир императорской стражи Руминьяви. В его подчинении было пятьсот воинов, они стояли на городских воротах, следили за порядком в городе и охраняли дворец. Руминьяви сказал, что готов отдать в поддержку золотой армии четыреста человек. Еще триста призвал из своих владений дядя императора. Так золотая армия оказалась частью большого войска. У которого, были все шансы отразить первую атаку испанцев. Будучи частью большого войска каждый мог сосредоточиться на своем задании. Когда пришло время собирать выкуп, жрецы храма солнца разбили золотых зверей и упаковали осколки в мешки. Их погрузили на сорок лам. Двигалась армия по недавно отремонтированной императорской дороге, колонной по четыре человека. Лам держали в середине процессии. Золотая армия заняла место позади груженных золотом животных. Искай сбрил свои золотые волосы, чтобы не быть легкой мишенью для испанцев. Другие чиа тоже скрыли свои золотые части тела, под лишними слоями одежды или разноцветными повязками и лентами. Двигалось войско по ночам, каждые три часа делали привал, спали в самое жаркое время дня. Почва вокруг Кахамарки была каменистая. То тут, то там попадались кустарники. На склоне холма, на котором стоял город, росли кривые карликовые пальмы. Стены города были высотой в два человеческих роста. Минуя широкие ворота, Кьяри подумала, что здесь спокойно могли пройти бы десять человек, выстроившись в ряд. Сейчас прошли - пять груженных лам. Животные гордо покачивали головами и оставляли позади себя кучки навоза. Как и в Куско, улицы в Кахамарке пересекались под прямым углом. Через три перекрестка золотая армия вышла на главную площадь. Величиной она была приблизительно с четверть площади в Куско. Здесь никак невозможно было разместить семьсот воинов. Отряды лучников и метателей дротиков остались позади и растянулись вдоль узких улиц. Кьяри слышала, как воины проверяют дома и крыши. На противоположном конце площади стоял храм. Он был круглой формы с прямоугольными окнами для наблюдения за солнцем в зимнее и летнее солнцестояние. Кьяри показалось, что она увидела тень в одном из окон. - Испанцы прячутся в храме, - подтвердил ее догадку Атавалп. Почти одновременно двери храма открылись, из них появился монах. Бормоча что-то себе под нос, он пошел напрямик к ламам и стал заглядывать в мешки. После третьего мешка в глазах его появилась алчность, его движения стали суетливыми. Несколько раз он оборачивался и что-то кричал в направлении храма. Кьяри не видела, кто ударила монаха, но знала о чем нападавший думал. О монахе, который предложил императору книгу, а потом дал сигнал к нападению. Они все об сейчас этом думали. Перед тем как его закололи, монах противно громко завизжал. Его крик подействовал на и без того натянутые нервы солдат. Сразу несколько стражников принялись кидать копья в храмовые окна. Из храма начали стрелять. Трое стражников упали. Ламы испугались и попятились, топча людей. Над головой Кьяри взметнулся рой золотых ос и полетел к храму. Кьяри не видела, кто из чиа это сделал. Ее слуги – Явар и трое полководцев Уаскара -взяли ее в кольцо и оттеснили к краю площади, по защиту стен зданий. Раздалось еще несколько выстрелов. Лория пролила кровь, и к храму устремился еще один золотой рой. Через двести ударов сердца выстрелы прекратились. Прикрывая друг другу спины, десять стражников из Куско вломились в храм. - Внутри пять мертвецов и больше никого! – закричал один из них, выбегая во двор. На его лице отразились растерянность и испуг. В следующий миг раздался крик, и шум боя донесся из переулка. Кьяри встала на носочки и вывернула шею, но все равно ничего не увидела - обзор закрывал угол здания. Волнение на площади усилилось, люди пытались усмирить лам и узнать, что творится в переулке. Со всех сторон кричали. Кьяри начало казаться, что бой идет не только на востоке, но и на западе и на севере. Атавалп забрался на стену дома. - Это не испанцы. На нас напали не испанцы. Воины племени каньяри из прибрежного города Кали. Их много, - сказал он, соскочив на землю. Его слова вызвали бурю. - Почему? - Неужели они сражаются на стороне испанцев? В свите Атавалпа было трое воинов каньяри. Кто-то из императорских стражников разозлился и ударил одного из них в лицо. - Ты такой же предатель, как и твое племя! Атавалп бросился вперед и перехватил руку стражника. - Назад!- скомандовал он. – Он принадлежит к золотой армии. Мы вместе сражались в ущелье Паруро. - Золотая армия! Тогда сделайте что-то! Эти дикари давно хотели отколоться от империи. В прошлом году они убили императорского наместника. - Потому что император уничтожил мумии наших предков, которые охраняли Кали! – закричал Манко из каньяри. Атавалп грубо оттолкнул стражника и повернулся к своим людям. Он тяжело дышал и выглядел рассерженным. Кьяри могла поклясться, что каньяри испугались его. Они отступили к стене и прижались друг к другу плечами. - Вы давали золоту клятвы верности. Вы поклялись сражаться против испанцев, но не против своего народа. Я пойму, если вы захотите уйти. - Я не отступлюсь. Я хочу стать чем-то большим. Возьми мою жизнь и преврати ее в золото, - крикнул Манко. Двое других забубнили что-то о прощении и горе. Атавалп позволил им отойти на пять шагов, потом издал боевой клич, словно предупреждая о нападении, и взмахнул боевым топором. Они не пытались бежать и сопротивляться, лишь широко распахнули глаза и издали удивленный вдох. Одному каменный наконечник топора разбил лицо, второму, тому, что любил рыбалку в предрассветных сумерках, топор проломил грудную клетку. Два тела упали к ногам Атавалпа. Тем временем с улиц бой перекинулся на площадь. Кьяри увидела размахивающих каменными топорами полуголых воинов с покрытыми татуировками телами. Первая волна нападающих налетела на копья императорских стражников. Вторая - разорвала строй императорской армии и прорвалась к ламам. Одной ламе разбили голову. Животное упало и придавило Вару. Ее супруг подхватил ее на руки, поднес ее клинок к своему горлу и одобрительно кивнул. Кровь залила его покрытую татуировками грудь. Вара создала из золота большую дикую кошку. Она с ревом бросилась на людей, перегрызая глотки, разрывая животы. Татуированные воины закричали, побежали, сбивая друг друга с ног. Кьяри чувствовала стук сердца в горле. Чувствовала запах пота исходивший от Атога. Он стоял совсем близко. Большой и сильной рукой держал меч. В любую минуту, готовый защищать Кьяри и отдать ей свою жизнь. Кьяри коснулась его локтя. - Золото! Заберите у лам мешки, - прокричала она. Атог кивнул и метнулся вперед. Кьяри нашла взглядом Иская. - Запускай птиц, найди императора! – закричала она. На его бритом черепе блестел пот. Глаза были широко распахнуты. Искай оглянулся и показал Кьяри на храм. - Туда, - приказала она отцу и своим воинам. За их спинами снова раздались крики. Новый отряд татуированных воинов прорвался на площадь. Золотую армию оттеснили к храму. Кьяри влетела в распахнутую дверь, споткнулась о ноги мертвого испанца и растянулась на полу. Атог кинул рядом с ней мешок с золотом. Кьяри забилась в угол, где казалось, меньше всего слышен шум боя и выхватила золотое зеркало. Посреди храма, там, где во время солнцестояния пересекались солнечные лучи, Искай перерезал глотку каньяри. Молодой воин тяжело осел на пол. Под купол храма взмыли золотые птицы, захлопали крыльями, ударились о стену и вылетели в окно. В золотом зеркале Кьяри поплыли соломенные крыши, узкие улицы, убивающие друг друга люди. Неожиданно в одном из окон блеснуло что-то похожее на железо. - Стоп! – закричала она. – Вернись назад. Еще! Изображение померкло. - Что случилось? - Не знаю! Птица во что-то врезалась, наверное. - Или ее кто-то сбил, - предположил Атавалп. Но как? Золоту не повредишь стрелой или дротиком. Может, камень? Или… - В нее выстрелили из железной палки! – закричала Кьяри. – Пошли туда другую. Пусть посмотрит сверху. Она вскочила на ноги, пересекла комнату и рухнула на колени рядом с Искаем, всматриваясь в его зеркало. - Если там испанцы я пошлю туда рой пчел, - сказала Лория. Сверху дом выглядел самым обычным – внутренний двор, фонтан и фруктовой дерево. Вот только на дне фонтана валялся длинный меч. Не одно племя в империи инков не пользовалось таким оружием. Искай развернул птицу, и она влетело в окно. В зеркале мелькнули железные доспехи, бородатое лицо и взметнувшееся к потолку копье, потом стало темно. Догадка Кьяри подтвердилась. - Они там! - Идем, - решил Атавалп. – Если послать туда пчел, испанцы убьют императора. Бой на площади заканчивался. Повсюду лежали мертвые и раненые. Один из раненых воинов каньяри схватил Кьяри за щиколотку. У него не было половины лица. А нижнюю часть его тела придавила мертвая лама. - Ведьма, - прохрипел он, прежде чем Атавалп проткнул его копьем. Его пальцы оставили синяки на ноге Кьяри. Она постоянно спотыкалась. Одежда ее пропиталась потом и кровью. Руки начали дрожать. В переулке сидел на корточках воин каньяри и отрезал пальцы убитым врагам. Увидев Атавалпа и Иская, каньяри схватил копье и бросился на них. Полководцы Уаскара – Атог и Ханга - остановили его. Еще две атаки они отразили на повороте. Улица около дома, который искала золотая армия, была свободна. Лишь двое раненных сидели в трех шагах друг от друга и обменивались полными ненависти взглядами. Кьяри смотрела на деревянную дверь и не знала, как поступить дальше. Атавалп и Атог решили вопрос стратегии - выбили дверь и ворвались внутрь. За ними вбежали десять стражников Руминьяви и несколько каньяри, преданных Искаю. Послышался крик, глухие удары и ругань. Атавалп проклинал испанцев, убийц и обманщиков. Расталкивая застывших в дверях воинов, Кьяри метнулась вперед. Внутри было тесно и душно. Четверо испанских солдат лежали посередине комнаты. Император лежал на скамье. Он был раздет. Сильное некогда тело покрывали раны и синяки. На горле виднелся черный след от удавки. Лицо было спокойным и бледным, как у Зины. Кьяри упала около Атауальпы на колени, не веря, прикоснулась к его волосам, щеке, покалеченному уху. - Во дворе никого, - объявил Атог. - В соседнем доме тоже. - На улице чисто. - Мы должны уходить, - скомандовал Атавалп. - Нет! Испанцы. Нио. Атавалп присел около Кьяри на корточки, взял ее за плечи и заглянул в глаза. - Испанцев здесь нет. Нио тоже. Они ушли. - Нет, - Кьяри покачала головой. – Они должны быть где-то здесь. Испанцы были в городе. - Они ушли. Ушли несколько дней назад, - он говорил с ней как с маленьким ребенком. Кьяри начала успокаиваться, а когда мысли прояснились, к горлу подкатил комок, но она сглотнула его. - Император. Мы должны забрать его тело, - Кьяри нашла старую тунику и накрыла ею Атауальпу. Атог кивнул и взвалил тело императора себе на плечо. Армия императора вошла в Кахамарку через северные ворота, по двум параллельным улицам добралась до главной площади. Тысячи воинов каньяри ворвались в город с запада и с востока. Когда сотню лет назад армия прадеда императора пришла в земли каньяри, они увидели плодородные земли, на которых в изобилии росли дикие фруктовые деревья. Эта земля давала в два раза больше урожая маиса, чем могли съесть местные жители. Люди каньяри были гордыми и свободолюбивыми. Они храбро защищали свои земли, но потерпели поражение. Земли каньяри стали провинцией великой империи. Из уважения к их смелости великий инка Вайна Капак не только пощадил местных вождей, но и назначил их наместниками в своей новой провинции. Они должны были строить дороги, в каждой деревне и городе создать склады и следить, чтобы население исправно наполняло кладовые маисом, шерстью и оружием. Говорили, что большой голод пятьдесят лет назад чиа и другие горные племена пережили только благодаря тому, что император прислал им зерно из кладовых каньяри. За сто лет в землях каньяри случилось два мятежа, которые подавило местные касики, наследники тех, кто некогда сражался с императором, проиграл ему и получил власть из его рук. Теперь тысячи каньяри проклинали императора, убивали его людей, сражаясь на стороне испанцев. Полгода назад они приезжали на праздник в честь императора, а теперь ненавидели все, что имело отношение к империи, в которой они прожили сто лет. Ненавидели настолько, что не задумываясь убивали своих соплеменников, которые примкнули к золотой армии. Поняв, что сражаться придется против своего народа, лишь треть каньяри захотели покинуть золотую армию, большинство посчитали, что боевое единение, ужас и ненависть перед железными демонами, что они испытали в ущелье Паруро сильнее родственны связей. Двоих дезертиров убил Атавалп. Остальных в пылу драки прирезали свои ослепленные яростью сородичи. Безумие боя, оказалось, и правда, сильнее любых привычек и традиций. Даже Кьяри, никогда раньше не участвовавшая в сражении, почувствовала его, ощутила, как легко и радостно убивать, когда другие люди рядом с тобой тоже убивают. Когда ты видишь, как рядом люди бьют друг друга топорами, режут мачете, протыкают копьями, ты хочешь убивать. Словно, хотеть убивать в такой ситуации это единственный способ выразить свое желание жить. Свою любовь к жизни. И чем больше ты убиваешь, тем меньше ты боишься смерти. Чужой. Своей. - Ты уже не ты. Ты нечто большее. Что-то, что нужно выпустить на свободу. У тебя не осталось человеческих мыслей, тебе тесно в человеческом теле. Ты должен стать убивающим золотом, - позже так описал свои чувства вовремя боя Манко, каньяри, оставшийся верный Атавалпу. Он выжил, потому что Атавалп дрался как десять воинов. Кьяри не знала, чувствовали что-то похожее другие каньри и колья, отдавшие чиа свои жизни в Кахамарке. Она видела отчаяние и радость на лице Аи, когда она, перерезав глотку своему мужу и выпустила на врага стаю хищных птиц. На щеках Аи появился редкий румянец, когда ее сердце отсчитало пятьсот ударов, золотые птицы рухнули на тела убитых врагов, и Аи бросилась в гущу боя и почти сразу налетела на копье. Сама Кьяри применила живое золото в тот день только раз, против лучников каньяри, засевших на городских стенах. Они посыпали улицы отравленными стрелами, мешая армии императора отступить. - Если я умру от их яда, я стану злым духом и буду вечно преследовать тебя, - Ханга схватил Кьяри за запястье. Он был очень высоким и опустился на колени, чтобы Кьяри могла дотянуться до его горла.