– Меня зовут Хан Вэньчжи. – А меня Ду Минцян, – протянул сосед. – Хорошо, братец Цян… – Да ладно тебе, не настолько я стар, – перебил Ду со смехом. Он потянулся к своей койке и достал миску для риса. – Скоро привезут еду, надо подготовиться. – Что ты за человек! – ухмыльнулся Пин. – Даже в тюрьме спишь как младенец, и аппетит зверский… Ты как будто в санаторий приехал. – Просто он в год Свиньи родился, – съязвил Черныш. Ду покачал головой и улыбнулся. – А что плохого в поросячьей жизни? Многие ли могут сказать, что они счастливее свиньи? Как думаешь, братец Чжи? Хан замер от неожиданности, а потом понял, что его поддразнивают, и рассмеялся. – А что хорошего? – Черныш скривил рот. – Всю жизнь бояться, как бы тебя не зарезали? В его голосе звенел вызов. Однако Ду Минцян продолжал улыбаться, словно ничего не слышал, а затем и вовсе развернулся и пошел в туалет. Вскоре тишину нарушил звук бьющей в воду струи. – Ах, хорошо! – с блаженным вздохом протянул Ду. Черныш воспринял это как оскорбление и вскочил, готовый броситься в бой. Но Пин наградил его таким выразительным взглядом, что Черныш лишь обиженно фыркнул и снова опустился на койку. Как раз тогда двое пожилых заключенных прикатили к камере тележку с ужином. Сопровождавший их охранник открыл дверь, и Хана тут же оттеснил в сторону Шунь с несколькими мисками в руках. Пин, Шань и Черныш не сдвинулись с места; похоже, они использовали Шуня как мальчика на побегушках. В каждую миску клали порцию риса, затем половник овощей. Шунь сновал туда-сюда, относя еду старшим товарищам. Подставляя последнюю миску, он произнес с нажимом: – Эта – для Хэйцзы. – Положите жареную свинину, – велел охранник дежурному, взглянув на Черныша. – Подарок от начальника Чжана. – Благодарю! И слава нашему правительству, конечно! – сказал Черныш, когда Шунь торжественно вручил ему ужин. – Ого, как вкусно пахнет! – Поспешно застегивая ширинку и пуговицы на брюках, из туалета вышел Ду; миску он держал под мышкой. – Это же свинина. Как еще ей пахнуть! – отозвался Черныш. Он передал особое блюдо Пину. – Сначала старший. Пин не стал изображать скромность и просто переложил добрую половину награды в свою миску. – Остальное ваше, – наконец объявил он. Львиную долю от второй половины забрал себе Черныш, а Шань и Шунь удовольствовались парой кусочков. – Кто еще не подходил? Шевелитесь! – крикнул охранник из-за двери. Хан посторонился, пропуская Ду. – Ты первый. – К чему такая вежливость? – Ду улыбнулся. – Нам-то мяса все равно не дадут. Он забрал свою порцию и уселся на койку. Хан подошел к тележке последним. Вскоре в его миске оказались сероватый рис и капуста с картофельной лапшой – действительно, никакого мяса. Ду проглотил ужин за пару минут. Заметив, что Хан уныло разглядывает свою миску, не осилив и половины порции, он спросил: – Что случилось? Не можешь есть? – Я не голоден, – вздохнул Хан. – Поначалу так всегда. Через пару дней привыкнешь. – Понимающе кивнув, Ду протянул Хану свою пустую миску. – Давай мне то, что не будешь есть. Не выбрасывать же. Хан отдал Ду бо́льшую часть своей еды, и тот с удовольствием, без тени брезгливости или смущения, расправился со второй порцией. Затем сходил в туалет умыться и вновь забрался на верхнюю койку. – Эй, очкарик, иди-ка сюда! – крикнул Шунь, когда все закончили есть. Хан приблизился, и Шунь указал на стопку опустевших мисок. – Их надо помыть. Стиснув зубы, Хан молча собрал грязную посуду и пошел в туалет. Вдогонку несся ликующий смех Шуня: – Ха! Раз теперь есть этот пацан, мне можно и отдохнуть! Ду бросил свою миску в раковину, так что Хан ее тоже помыл и вытер насухо, а затем положил рядом с Ду, который уже спал, тихо похрапывая. Шунь с противной ухмылкой на лице неотрывно следил за Ханом – любовался тем, как новичок делает грязную работу, раньше достававшуюся ему. Когда Хан вернул всем чистые миски, Шунь повернулся к Пину и нетерпеливо спросил: – Ну что, начнем? Пин протянул руку и хлопнул Шуня по лбу. – Куда торопиться? Надо ужин-то переварить. Шунь сердито потер лоб. Тогда Пин, громко рыгнув, сказал: – Лицом к стене! Хан растерянно посмотрел на него. – Ты оглох? – Шунь подскочил к Хану и отвесил ему оплеуху. – Или слов не понимаешь? Садись мордой к стене и думай о своих грехах. Жди суда. Хан снял ботинки и сел на свою койку. Шунь отдавал приказы: лицом к стене, ноги скрестить, живот втянуть, грудь вперед, голову держать прямо, смотреть перед собой… Спустя несколько часов в такой позе у Хана невыносимо болела спина, однако расслабиться он не смел. Тем временем Пин и другие старшие братья играли в покер. Около девяти часов раздался звонок, они наконец убрали карты и по очереди сходили в туалет, чтобы справить нужду и умыться. По их разговорам Хан понял, что скоро отбой, – и действительно, через двадцать минут лампы погасли, и камеру наполнил блеклый лунный свет, пробивавшийся через маленькое окошко в двух метрах от пола. – Ладно, пришло время суда, – раздался в темноте голос Пина. – Очкарик, хорош там медитировать, иди сюда! Хан встал и поковылял в глубь камеры. После долгих часов, проведенных в позе лотоса, ног он почти не чувствовал. – На колени, – скомандовал Шунь. Хан не подчинился сразу, и через мгновение кто-то пнул его сзади по ногам. Хан чуть не упал, но удержал равновесие. Обернувшись, он увидел за собой Шаня. Стиснув зубы, Хан опустился на пол. В икрах снова набухла боль. Пин сидел на койке, широко расставив ноги. – Ну, сколько тебе дали? – небрежно спросил он. – Пожизненное, – хрипло ответил Хан, не сумев скрыть в голосе ни отчаяние, ни ярость. – Впечатляет! – оживился Пин. – Что же ты натворил? На этот раз Хан промолчал. – Говори! – рявкнул Черныш. Хан покачал головой. – Я ничего не сделал. – Да конечно! – Черныш с силой пнул Хана. – Если ничего не сделал, какого черта ты здесь? Хан напрягся, чтобы сдержать удар, затем поднял голову и посмотрел Чернышу в глаза. В его зрачках заплясал яркий огонь. Черныш протянул руку и ткнул Хана в нос. – Нарываешься? Хан отвел взгляд, хотя поражения своего не признал. – Я правда ничего не сделал. Меня подставили. – Подставили? – усмехнулся Черныш и кивнул Пину. – Слыхал? Его подставили! Пин холодно усмехнулся; в лунном свете шрам на его щеке выглядел зловеще. – Что ж, тогда мы считаем своим долгом добиться для тебя справедливости… – Братец Пин, вашему покорному слуге нанесена обида! Ваша честь, подскажите, как поступить? – высоким голосом пропел Шунь, будто исполнял оперную арию.