Яркое солнце как раз поднялось над крышей, и Ду с Ханом прищурились, глядя в сторону тюремной кухни. * * * С тех пор Ду и Хан совещались при каждом удобном случае. Все знали об их дружбе, поэтому никому не казалось подозрительным, что они проводят так много времени вместе. Тюремная жизнь текла своим чередом, и выходные сменились трудовым понедельником. Чем больше Ду и Хан думали о побеге, тем серьезнее они относились к работе. Теперь влипать в неприятности было нельзя. В понедельник после обеда у входа в мастерскую поднялась суматоха. Все отвлеклись от работы и наблюдали, как ведут в цех Черныша и Шуня – их срок в одиночке истек. После десяти дней без солнца и движения бедолаги выглядели бледными и вялыми. Еле переставляя ноги, с опущенными головами, Шунь и Черныш плелись за охранником. – Пусть тоже работают, – приказал охранник Хуан. – А вдруг они уже разучились? – хохотнул Калач, выдавая инструменты. Вручая Чернышу карандаш, он добавил: – На этот раз не потеряй. Черныш уставился на карандаш. Мгновение спустя он словно что-то сообразил и повернулся, чтобы посмотреть на Шуня. Губы того беззвучно шевелились – в присутствии охранника он не мог вслух произнести ругательства. Пин заметил эту сцену и заорал: – Идите сюда и начинайте работать! Хватит с нас ваших выходок! Для Черныша и Шуня братец Пин был ничуть не меньшим авторитетом, чем начальник Чжан. Они тут же отвернулись и зашагали к своим местам. Остаток дня прошел мирно. После ужина между Шунем и Чернышом нарастало напряжение. Новой драки не случилось только благодаря Пину. В девять прозвенел сигнал к отбою, и Шунь подошел к койке Пина. – Братец Пин, ты умылся? Принести тебе воды? – Сегодня мыться не буду, у меня есть дела на вечер, – отрезал Пин. Шунь, Черныш и Шань тоже остались на своих койках, как и Пин, так что обычной очереди в туалет не образовалось. Ду окликнул Хана: – Давай умываться. Тот бросил тревожный взгляд на Пина. – А нам можно? – прошептал он. – Можно, не бойся, – заверил его Ду. Они пошли в туалет и начали чистить зубы. В камере стояла тишина. – Что это с ними сегодня? – спросил Хан. – Шуня ждут тяжелые времена, – тихо ответил Ду. – А ты не вмешивайся. – С чего ты взял, что я вмешаюсь? – Шунь пытался завести с тобой дружбу. Я боялся, что ты размякнешь. Однако братцу Пину лучше не перечить. Ду был прав – только Шунь называл Хана «братцем Чжи». Хан сплюнул зубную пасту и покачал головой. – Он со мной разговаривал лишь из-за тебя. Они все тебя боятся. Ду усмехнулся, но развивать тему не стал. Наполнив водой таз, он начал умываться. Они вышли из туалета как раз в тот момент, когда погасли лампы и остался только лунный свет из маленького окна. Теперь камера наблюдения в углу была почти бесполезна. – Идите сюда, – велел Пин, стоявший в центре комнаты. Он не называл имен, однако Шунь и Черныш тут же подошли, опустив головы. – Братец Пин, – хором сказали они. – Становитесь на колени. У братца Пина есть к вам несколько вопросов, – приказал Шань. Оба послушно опустились на колени у ног Пина, не смея произнести ни слова. Кровать Ду и Хана находилась напротив койки Пина, и теперь идти к ней было неловко. Поэтому они сели на койку Черныша и стали тихо ждать. Пин зловеще усмехнулся. – Ну и спектакль вы устроили! – Какой спектакль? – обиженно воскликнул Шунь. – Я в одиночке чуть не задохнулся. Черныш был более благоразумным, потому промолчал. – Чуть не задохнулся? – хмыкнул Пин. – А днем ты выглядел вполне здоровым… Видимо, от удушья у тебя настроение поднимается, а? Шунь сгорбился, боясь снова заговорить. Пин тем временем перешел к делу: – Так вот, скажите мне как на духу: что случилось с карандашом? Шунь усвоил урок и рот открывать не торопился. Он взглянул на Черныша, но тот по-прежнему молчал. – Откуда мне знать, что случилось? Черныш его потерял. Я тоже не понял, за что меня в одиночке заперли. – Ясно, – спокойно кивнул Пин и повернулся к Чернышу. – А ты? Что-нибудь добавишь? Теперь, когда к нему обратились напрямую, Чернышу пришлось заговорить. – Я потерял карандаш, это правда. Я ничего не отрицаю и заслужил наказание. Хотел бы я знать, какая тварь его взяла… Последние слова он произнес, глядя на Шуня в упор. – Почему ты смотришь на меня? – взвизгнул Шунь. – Я карандаш не брал! – Значит, он в воздухе растворился? В тот день ты загружал грузовик и прошел мимо моего стола черт знает сколько раз. Кроме тебя, кто еще мог взять мой карандаш? – Да пошел ты! Ничего я не брал, ублюдок! – Заткнитесь оба! – закричал Пин. – Если вам кто-то не нравится, объясните ему это кулаками, по-мужски… Зачем такие пакости устраивать? Вы хоть понимаете, как я из-за вас теперь выгляжу? – Братец Пин, – отчаянно взмолился Шунь, – я и правда ни в чем не виноват! – Если не виноват, почему тебя посадили в одиночку на десять дней? – Пин начал терять терпение. – Они не идиоты. В мастерской карандаша не нашли – значит, кто-то его вынес. Кто это мог сделать, кроме тебя? Шунь судорожно сглотнул. Он хотел было напомнить, что Ду Минцян тоже покидал цех в тот день, однако тогда вместо Черныша его врагом стал бы Ду. – Брат Пин, я действительно не брал карандаш, – настаивал он, теперь уже не так уверенно. Вдруг Черныш выпрямился, чтобы посмотреть на Шуня сверху вниз. – Не брал? Тогда расскажи нам, куда он делся! – Карандаш твой, откуда мне знать? – Шунь перешел в наступление. – Кстати, ты полчаса сидел в туалете! Может, карандаш себе в задницу засовывал? Разгневанный Пин подозвал Шаня: – Разберись с ним! Слишком много болтает! Шань не медлил ни секунды. Схватив Шуня за шею, он почти повалил его на пол. – Позволь мне объяснить! Братец Пин! – в ужасе завопил Шунь. – Что тут объяснять? Закрой свой поганый рот! – взревел Пин. Шань крепче стиснул горло Шуня, и тот больше не мог говорить. – Сегодня пускай спит в гамаке, – небрежно бросил Пин. Хан толкнул Ду локтем в бок. – В гамаке? Как это?