– Его подвесят за руки к потолку. Длины веревки достаточно, чтобы он мог дотянуться до пола, только если встанет на цыпочки. После такой ночи чувствуешь себя так, будто кости разваливаются на кусочки. Пока они разговаривали, Шань пытался затащить Шуня в туалет, но тот руками и ногами цеплялся за дверной косяк. Черныш, злорадствуя, наблюдал за сценой. – Чего лыбишься? Иди помоги! – одернул его Пин. Черныш вскочил и бросился к туалету, Пин медленно последовал за ним. Только Ду и Хан остались сидеть и смотреть. Вскоре Шуня отцепили от двери; Черныш схватил его за ноги, Шань – за руки, и они вместе внесли жертву в туалет. Пин, шедший позади, вытащил из кармана веревку, сплетенную из разорванных на полоски полотенец. Шань и Черныш держали Шуня, пока Пин связывал ему руки. Шунь отчаянно метался, поэтому Пин то и дело кричал: – Перестань дергаться, или я тебя убью! Шунь знал, что конфликт с Пином добром не кончится. Он обмяк и только постанывал, когда Шань слишком сильно стискивал ему горло. Пин влез на раковину, а Черныш и Шань подняли Шуня на ноги. Затем Пин перекинул веревку через трубы под потолком и тянул, пока Шуню не пришлось встать на цыпочки. Завязав крепкий узел, Пин спрыгнул на пол. – Хорошо, теперь можете отпустить, – сказал он. Черныш и Шань убрали руки. Шуня болтало из стороны в сторону, однако веревка не давала ему упасть. Теперь он мог лишь неловко балансировать на кончиках пальцев ног. – Отработай какие-нибудь балетные па, – пошутил Черныш. Даже в агонии Шунь не смел закричать, лишь тихо умолял: – Братец Пин, пожалуйста, отпусти меня. Я невиновен… – Иди к черту! Хочешь сказать, что братец Пин ошибся? – Черныш пнул его, Шунь потерял равновесие и завертелся вокруг своей оси. – Да пошел ты, Черныш! – Он не осмелился возражать Пину, зато без угрызений совести выместил свой гнев на сопернике. Болтаясь на веревке, продолжал кричать: – Если говоришь, что я взял твой карандаш, чем ты это докажешь? Прежде чем Черныш успел ответить, Пин завопил: – А разве мне нужны улики, чтобы тебя наказать? Шунь понурил голову, утратив всякую надежду. Затем краем глаза увидел Хана и Ду, по-прежнему сидевших на кровати, и решил ухватиться за соломинку. – Братец Чжи, – позвал он Хана, – заступись за меня. Я не виноват! – Откуда мне знать, виноват ты или нет? – спокойно ответил Хан. – Это ваше с Чернышом дело. Извини, но я здесь ни при чем. – Братец Чжи, разве мы не друзья? – Шунь заплакал. – Просто заступись, братец Пин тебя послушает… – Ты что, поглупел в одиночке? – Пин хлопнув Шуня по щеке. – Почему это я должен его слушать? Ду опасался, что безрассудные слова Шуня обрушат гнев Пина на них с Ханом. Увы, не успел он ничего предпринять, как Хан встал. Ду схватил его за руку, помотал головой – мол, не надо. Хан высвободил руку и направился в туалет. Удивился не только Ду. Пин тоже смотрел на Хана с изумлением. Шунь еще больше разволновался. – Братец Чжи, ты должен мне помочь… Хан переступил порог. Черныш шагнул к нему и погрозил пальцем. – Держись подальше, очкарик. Хан не уходил. Сбитый с толку Черныш посмотрел на Пина, и все стали ждать, что Хан будет делать дальше. – Братец Чжи! – с мольбой повторил Шунь. Хан фыркнул. – Если будешь так шуметь, сюда прибежит охрана. Я тебе действительно помогу – держать рот закрытым. Он схватил грязную тряпку у раковины и сунул Шуню в рот. Теперь тот мог только слабо стонать. Черныш похлопал Хана по спине, Пин одобрительно кивнул. – Правильно, очкарик, молодец. Таким лицемерам давать нельзя слова. Теперь, когда Шунь был наказан, Пин решил, что пора отходить ко сну. Хан вернулся в постель, а Черныш включил воду, чтобы помыть посуду. Впрочем, хотя Шуня связали и заткнули рот, его глаза яростно сверкали, словно он ждал возможности поквитаться. Черныш это заметил. Когда Пин ушел спать, он поднес свою зубную щетку к глазам Шуня и прорычал: – На что уставился? Еще раз так на меня зыркнешь – глазенки выколю! – Какого хрена ты там делаешь? – крикнул ему Пин. – Тоже хочешь в гамаке поспать? Черныш торопливо вышел из туалета, бросив Шуню напоследок: – Не дергайся, ублюдок, не то раздавлю. Пин лег спать, но снова проснулся от шума. Он увидел, что Черныша на койке нет, а из туалета доносились глухие удары. – Может, хватит? – проревел он, садясь в постели. Черныш выбежал из туалета, забрался на свою койку и объяснил: – Шунь глазел на меня из туалета, и я не мог заснуть. – Его койка и впрямь стояла прямо напротив двери. – Ты совсем не в себе? Не можешь спать, когда на тебя смотрят? – Ты прав, братец Пин. Зря я сорвался. Извини. Пин слишком устал, чтобы ругать его дальше, и заполз обратно под одеяло. Черныш тоже лег, не смея больше шуметь. Однако Шунь продолжал пялиться. В конце концов Черныш просто отвернулся лицом к стене. Для спящих ночь пролетела быстро. Пин проснулся с первыми лучами солнца, сунул ноги в тапочки и поплелся в туалет. Шунь висел в том же положении, что и ночью, только голова была опущена, а ноги обмякли. Пин пару раз пнул его и выругался. – Все равно уснул! Справив нужду, он собрался было уходить, но заметил, что голова Шуня болтается безвольно, а тело все еще раскачивается от пинка. Раздраженный, он схватил Шуня за волосы и поднял голову, бормоча: – Как ты можешь дрыхнуть… И тут осекся и замер. Ушли секунды на то, чтобы восстановить самообладание, затем он медленно поднес другую руку к носу Шуня. Сердце рухнуло в живот. На лбу выступили капли пота. – Мать твою! – не выдержав, заорал Пин. – Что случилось, братец Пин? – отозвался из камеры Шань. Пин бросился к койке у двери и тряхнул за плечо Черныша. – Что такое? – хрипло спросил тот. Пин ударил его кулаком в лицо, разбив нос. Черныш взвизгнул и кубарем слетел с койки, зажимая нос рукой. Пин на этом не остановился: он со всей силы пнул Черныша под ребра, потом еще и еще раз. Тот катался по полу, уворачиваясь от ударов. Шань растерянно смотрел на драку, Ду и Хан тоже проснулись от шума, не понимая, что происходит. Наконец заговорил Ду: – Братец Пин, если будешь так его бить, прибежит охрана. – С чего бы мне теперь бояться охранников? – Пин указал на дверь в туалет. – Иди посмотри, что он сделал… Он всю камеру за собой на дно утащит! Пин продолжал наносить удары, а Черныш визжал от боли. Ду, почуяв неладное, вскочил, Шань и Хан тоже. Все трое одновременно вбежали в туалет и столпились вокруг неподвижного Шуня. Ду поднял его голову, и в утреннем свете сокамерники увидели тусклые глаза, выпученные, как у дохлой рыбы; из левой глазницы торчал карандаш – он полностью вошел в голову, снаружи остался только самый кончик. Все трое молчали. Теперь они поняли, почему Пин обрушился на Черныша с такой яростью. К этому времени суматоха в камере привлекла внимание дежурного охранника. Динамик громкой связи затрещал. – Камера четыреста двадцать четыре, что там у вас? – Затем надзиратель крикнул кому-то: – Быстро, иди посмотри! Всех охватила паника. В любую секунду появятся охранники. Что делать? Только что бушевавший Пин вдруг стал очень спокойным. Он метнулся в туалет, прыгнул на раковину и развязал узел под потолком. – Спрячьте веревку!