– Что разные вещи? – Увеличение срока жизни и омоложение. – Тут тонкая разница. Я думаю, что Павел Алексеевич Заблудовский, говоря об омоложении, имел в виду замедление процесса старения и увеличение вследствие этого продолжительности жизни. Но если человек в семьдесят лет чувствует себя как в пятьдесят, это тоже можно трактовать как омоложение, не так ли? – То есть речь все-таки не шла об омоложении в смысле «Странной истории Бенджамина Баттона»? – В смысле поворота процесса старения вспять? Нет, не думаю. Хотя твой прадед не отрицал возможности подобных явлений… Нельзя сказать, что я понял все, но общую идею, как мне казалось, ухватил. Словно из тумана проступили контуры невидимого прежде здания. И здание это было не какой-то там халупой, а дворцом – загадочным и величественным. Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. В голове у меня теснились мысли, и задача состояла в том, чтобы заставить их построиться и рассчитаться на первый-второй. В кухне было тихо. Только тикали часы на стене и было слышно, как Антон время от времени шумно прихлебывал чай. «Главное – ничего не упустить, – тревожно думал я. – Главное – ничего не упустить…» То, что рассказывал Антон, было необычайно интересно, но что-то мне все-таки не давало покоя. Я открыл глаза. Антон невозмутимо жевал сушки. – Послушай, Антонио, а это все, часом, не шарлатанство? Не лженаука? Беклемишев перестал жевать и с удивлением посмотрел на меня. – О, непочтительный потомок академика! – воскликнул он. – Вот уж воистину – нет пророка в собственном семействе! – Ну правда, ты как думаешь? – Нет, Павел Алексеевич Заблудовский определенно не был шарлатаном, – твердо заявил Антон. – Я тебе сейчас кое-что почитаю… Антон вскочил и вылетел из кухни. Через минуту он вернулся, держа в руках старый, пожелтевший от времени журнал. – Вот! – сказал он и помахал журналом у меня перед носом. – Это, между прочим, библиографическая редкость – «Казанский медицинский журнал». Второй номер за 1928 год. В нем, уважаемый Алексей Петрович, была напечатана статья вашего прадедушки под названием «Гистолизаты и их влияние на соответствующие органы». Это еще до Москвы… Антон принялся торопливо листать журнал. – Минуточку, сейчас найду нужное место… Ага. Вот здесь! Он откинулся на спинку стула и начал читать медленно, с расстановкой: – «В настоящее время Бактериологическая лаборатория Казанского ветеринарного института изготовляет препарат Testolysat…» Вы, Алексей, уже знаете, что это такое… «…Testolysat для общего пользования… Спрос на этот препарат растет, а отзывы пациентов, насколько я могу судить по имеющимся у меня сведениям, очень благоприятны…» Так, где же это? Хочу обратить твое внимание на следующий пассаж… Антон поднял палец. – «…Само собой разумеется, что прежде чем выпустить этот препарат на рынок, мы очень тщательно проверили его на животных, а затем проследили на сотнях пациентов, добровольно предоставивших себя для наблюдения… Препарат, приготовленный из тестикул молодых животных по моим указаниям… был роздан в количестве более пятисот флаконов. Через несколько месяцев были собраны сведения, и выяснилось следующее…» Не буду читать тебе все, назову только цифры. Итак, 11 процентов заявили, что препарат не подействовал, 37 процентов не дали никакой информации и ушли из наблюдений, а 52 процента дали безусловно положительные отзывы. Тут дальше твой уважаемый предок исключает 37 процентов «молчунов» и пишет, что из тех, кто дал отзыв, 82,5 процента проголосовали «за»… – Ну, это – статистическая манипуляция, – перебил я. – Не согласен, – возразил Антон, – по правилам нельзя всех «молчунов» скопом записывать в сторонники или противники, их надо делить в том же соотношении, в каком находятся «за» и «против», то есть 5:1… И тогда получается 30 процентов «молчунов» за и примерно 7 процентов против. Складываем и получаем 82 против 18. Все правильно. Кстати, в дальнейшем Заблудовский повторил эту цифру – примерно 80 процентов благоприятных результатов при использовании лизатотерапии. Незадолго до смерти, в начале 1935 года, он написал в «Бюллетене ВИЭМ», что наблюдения в учреждениях Лечсанупра Кремля дали такой же процент положительных исходов. Я к чему тебе это все рассказываю? Выводы академика Заблудовского опирались на вполне солидные экспериментальные данные. Причем не только его собственные, но и на результаты других специалистов. В начале тридцатых лизатотерапия стала… не люблю это слово, но… она стала модной. Этот метод применяли тогда многие врачи и ветеринары. Это была такая довольно живая история… – Почему же она зачахла? – Не знаю, – сказал Антон. – Почему я никогда ничего не читал и не слышал о прадеде и его теории? Ну, если, конечно, не считать семейных преданий в исполнении моей мамы… – Кстати, как она себя чувствует? – Спасибо, хорошо… Так вот я никогда нигде не читал о лизатах, не слышал о них от врачей… Беклемишев задумчиво побарабанил пальцами по столу. – В этом я с тобой, пожалуй, соглашусь, – сказал он. – Тема, как говорится, не присутствует в информационном поле! – Почему? Куда все делось? Антон откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – Ммм… Еще раз говорю, не знаю. – Но, согласись, это странно. – Странно, – согласился Антон. – Ведь в первой половине тридцатых это была очень популярная теория. Он взял в руки сборник статей Заблудовского и быстро нашел нужную закладку. – Вот, слушай! «Всеукраинский съезд эндокринологов в Харькове, в апреле 1934 года, в большей своей части прошел под флагом лизатотерапии и официально признал ее новым «научным методом». Это постановление съезда является, несомненно, большим завоеванием для учения о гистолизатах…» И вот тут дальше: «В настоящее время у нас в Союзе применяются для опытов и лечения самые разнообразные лизаты…» – А потом все куда-то вдруг исчезло. Отчего так? – Теория может, как ты говоришь, зачахнуть, если она не подтвердилась дальнейшими исследованиями и была признана научным сообществом несостоятельной. – Хорошо излагаешь. Наш случай? – Ммм… Сложно сказать. Ты прав, в научной литературе эта тема не обсуждалась уже много лет, но я помню разговоры отца и матери. Они никогда не говорили о Павле Алексеевиче как об ошибавшемся человеке или… боже упаси, как о шарлатане. – А как они говорили? – Только в превосходных степенях. Умница. Большой ученый. Его смерть – большая потеря для науки. А ведь если бы что-то было не так в научном смысле, они бы уж наверняка сказали… Слышал бы ты, как они несли Лысенко и Лепешинскую! – Ну, хорошо. Допустим, изобретение прадеда не проходит по разделу «вечных двигателей». Тогда отчего же о нем так крепко все забыли? – Может, просто людей не осталось? – В каком смысле? – Ну, в прямом. Когда умер Павел Алексеевич? – В 1935-м. – Ну вот, а потом у нас были годы 1936, 1937 и 1938… Многих репрессировали… А потом война. Люди могли просто погибнуть, и некому стало подхватить выпавшее из рук академика Заблудовского знамя. Как тебе такая версия? Истории известны случаи, когда знания утрачивались, потому что умирали их носители. «…А мне костер не страшен, пускай со мной умрет моя святая тайна, мой вересковый мед!» Помнишь? – Помню. – Чайку подлить? – Нет, спасибо… И все-таки странно это, не находишь? Если идея была такой… интересной, почему все заглохло? – Странно, странно, – снова повторил Антон. – Но мне кажется, мы движемся по кругу… Слышь, Леха, тебе надо поговорить с каким-нибудь специалистом покрепче меня… – С кем, например? – Есть один персонаж. Фамилия его Коженков. Он постарше нас. Когда я учился в универе, он был аспирантом, читал курс… И как-то, помню, сдавал я ему то ли зачет, то ли коллоквиум какой-то проходил… Короче, разговорились мы с ним про ВИЭМ… – Это Всесоюзный институт экспериментальной медицины? – Он самый. – Прадед руководил там лабораторией. – Там не только твой, там и мой предок подвизался… Так вот, помню, Коженков интересно так говорил о ВИЭМе. И Заблудовского, кстати, вспомнил… – А как найти этого твоего Коженкова? – Думаю, это будет несложно. Может, все-таки еще чайку? – Ой, нет! У меня уже все баки под завязку. – Ну как хочешь! Удовлетворил я хотя бы отчасти твое любопытство? – Отчасти удовлетворил. Кое-что начинает проясняться. Спасибо тебе. – Не за что. По крайней мере, сможешь теперь читать прадедовы статьи. – Сомневаюсь, что так вот сразу смогу. – А ты начинай не с начала, не с теоретической части. Там действительно много сложных слов. Ты начни с более простых, прикладных вещей. Вот, например… Антон заглянул в оглавление сборника трудов Заблудовского: – «Применение гистолизатов в животноводстве». А ты не смейся! – сказал он, заметив улыбку на моем лице. – По крайней мере, ты поймешь, как действовали лизаты и какой практический результат давали. Там описываются, как бы теперь сказали, кейсы. Очень любопытно! Увидишь. – Спасибо, Антоша. Я так и сделаю. – Да, ты не пытайся понять все, там много всяких специальных подробностей… Но направление, главную мысль, ты уловить сможешь. Ты же у нас умный! Антон похлопал ладонью по прадедовой книжке.