– Ну, сейчас, сейчас! Я бросил сумку на стул, снял плащ и аккуратно повесил его на плечики. Телефон продолжал звонить. «Кто ж это такой настойчивый?» Я подошел к висевшему на стене календарю и передвинул красную пластиковую рамку. Отодвинул кресло и сел. Расстегнул пиджак. Бросил в корзину старые газеты. Окинул кабинет взглядом. Кажется, все, больше никаких причин оттягивать разговор не было. Я потянулся к трубке, и в этот момент телефон замолчал. «Ну, и ладно, – подумал я и включил компьютер. – Кофе, что ли, выпить? Спать хочется смертельно…» Но в эту секунду дверь кабинета приоткрылась, и в комнату заглянула секретарь редакции Маша Филимонова. – Ты почему трубку не берешь, а? – сердито спросила она. – Меня еще нет, – пробормотал я. – Нет, ты уже есть, – возразила Маша. – Это тело мое есть, Мария Викторовна, – сказал я, – а душа еще в пути. Не поспела! Вы, Мария, не смотрели картину «За облаками» с Джоном Малковичем? Там индейцы говорят: мы не можем идти так быстро, наши души за нами не успевают… – Тоже мне Джон Малкович, – проворчала Маша. – Ну и где твоя душа? На парковке? – Уже в лифте, – вздохнул я, – сейчас придет. – Поторопи, – безжалостно потребовала Филимонова, – тут ее, душу твою, с утра какой-то татарин дожидается. – Татарин? Почему татарин? – Потому что Адель Гарипович Хабибуллин, – ответила Маша, сверившись с бумажкой. – Знаешь такого? – Впервые слышу. Чего хочет? – Тебя хочет. – И где он, твой татарин? – В приемной сидит. Разговаривать ни с кем не хотелось, но деваться было некуда. – Проси, – махнул я рукой. – Слушаюсь, барин… – прошипела Маша и исчезла. «Адель Гарипович? – подумал я. – Кто же это такой?» Дверь снова отворилась, и на пороге появился молодой человек довольно высокого роста. Волосы у него были набриолинены, как у героев старых американских фильмов. Безукоризненный темный костюм, белоснежная сорочка, узкий галстук-«селедка». Я перевел взгляд на ботинки. Начищены до блеска. В руках гость держал черный кожаный портфель. «Коммивояжер, – подумал я. – Нет, протестантский проповедник… Сейчас начнет раздавать Библии. “Покайтесь, ибо конец света приблизился!” Хотя почему Библии? Он же, должно быть, мусульманин…» – Алексей Петрович? – осведомился молодой человек. – Да. С кем имею честь? – Хабибуллин Адель Гарипович, – громко и четко произнес гость и, вытянув вперед руку, двинулся к столу. Я встал и пожал его маленькую, почти детскую ладошку. – Прошу садиться. Хабибуллин сел на стул и расстегнул свой портфель. Оттуда он извлек маленький кожаный футлярчик, а из футлярчика – визитную карточку, которую протянул мне. Я взял карточку и стал ее изучать. В центре было крупно написано имя владельца, а вверху, рядом с каким-то невнятным логотипом, значилось «Фонд поддержки общественных инициатив». «Это еще что такое? – подумал я. – За таким названием может скрываться все что угодно! Департамент благих начинаний!» Пока я читал, Адель Гарипович вынул из портфеля какие-то бумаги и по-хозяйски разложил их на моем столе. Я отложил карточку и стал разглядывать посетителя. «Совсем мальчишка, – подумал я, – лет двадцать, не больше». – Так чем могу быть вам полезен, Адель Гарипович? Юноша Хабибуллин приветливо взглянул на меня и начал: – Как вы, наверное, знаете, Алексей Петрович, в этом году Казанский ветеринарный институт отмечает свое 145-летие… Я, разумеется, этого не знал, но решил ни в чем не признаваться и просто кивнул. – …В связи с этим в Казани пройдет большая научно-практическая конференция. Наш центр участвует в организации мероприятия… «Ах, вот оно что! – подумал я. – Он – пиарщик». – …Предполагается, что на конференции будут сделаны доклады, посвященные выдающимся выпускникам института, живым и… Адель Гарипович на секунду запнулся. – И мертвым, – помог я ему. – Да, уже покойным, – сказал Хабибуллин и почему-то улыбнулся. – Доклады о видных ученых – выпускниках института и об их вкладе в мировую науку. Свое участие подтвердили уже более ста человек, среди них ученые с мировым именем. Мы сейчас занимаемся уточнением программы… «Понятно, – подумал я про себя, – сейчас он предложит журналу быть информационным спонсором, попросит что-нибудь написать об этом чудесном собрании…» – По результатам конференции предполагается издать сборник статей. И мы решили просить вас, Алексей Петрович, написать для него статью о вашем уважаемом предке… э-э-э… родственнике – академике Павле Алексеевиче Заблудовском, – бодро закончил свою речь Адель. «Вот это номер!» – ошарашенно подумал я. А вслух произнес: – Видите ли, Адель Гарипович, это, конечно, очень лестно. И мне как члену семьи приятно, что в Казанском ветеринарном институте помнят и чтут прадеда, но я ведь не ученый, а – журналист, редактор… Я, конечно, имею представление о трудах Павла Алексеевича… Это была наглая ложь. – …но моих знаний, полагаю, недостаточно, чтобы участвовать в таком сборнике на должном уровне… А вот это было чистой правдой. – Одним словом, не стоит ли поручить это человеку более подготовленному? – выдохнул я. – Алексей Петрович, речь не идет о научной статье в классическом, так сказать, понимании, скорее, о биографической! – воскликнул Адель, смешно всплеснув руками. – Задача конференции – дать широкую картину научной и общественной деятельности выпускников института. Тут не надо будет углубляться в детали. Наше мероприятие, скорее, просветительское и историческое… в смысле, посвященное истории… Тут ваши журналистские умения придутся как нельзя кстати. Меня вдруг охватило чувство смутной тревоги, причину которой я не мог объяснить. Казалось бы, причин беспокоиться не было никаких – заслуженный прадед, почтенная конференция, безобидный Адель. В чем, собственно, дело? Неясно… – Откуда вы… я хотел сказать, как вы меня нашли? – спросил я. – Ну, это наша работа, – скромно сказал Адель, – мы разыскиваем людей, их родственников по всей стране… – Понятно, – сказал я довольно сухо. «Проходимец какой-то! Явился тут неизвестно откуда… – подумал я с раздражением, но тут же одернул себя: – Ну, почему сразу проходимец? Он делает свою работу. Ну, допустим, не нравится он тебе, и что? В конце концов, ты можешь просто отказаться… Соврать, что занят, что уезжаешь в отпуск в Кабо-Верде. На два месяца. Эх, хорошо бы на два месяца, да кто же отпустит?.. Но, собственно, почему ты должен отказываться? Ведь господин Хабибуллин просит тебя написать о твоем прадедушке, а не о своем. Так чего упираешься? Спасибо ему надо сказать! Да и матери будет приятно. Давно ли ты встречал в печати упоминания о славном предке и его научных трудах? Если уж быть до конца честным, ты их вообще никогда не встречал. Как говорится, а был ли прадедушка? Может, прадедушки-то и не было? Так возьмись за дело, олух, прославь фамилию!» – Ну, что же, Адель Гарипович… Повторяю, ваше предложение несколько… э-э-э… неожиданно… И я не до конца уверен, что подхожу для этой работы, но… Пожалуй, я возьмусь за это! – Алексей Петрович, я очень рад! – расплылся в улыбке Хабибулин. – Для нас будет большой честью, если вы, потомок знаменитого ученого и журналист солидного столичного журнала, примете участие в нашем мероприятии. Кстати, конференция проходит под патронажем президента Республики Татарстан Минтемира Шараповича Баймухаметова! – Ну, это – решающий аргумент! – сказал я с усмешкой, но Адель Гарипович, кажется, не расслышал иронии. Он уже собирал свои бумажки. – Мы хотели бы получить от вас текст где-нибудь через месяц-полтора, – деловито произнес Хабибуллин. – Объем – примерно 12–14 тысяч знаков с пробелами. «Всю жизнь и деяния Павла Алексеевича Заблудовского мне предстоит упаковать всего-то в четыре журнальные страницы, – недовольно подумал я. И тут же сам себе подивился: – Минуту назад хотел вообще отказаться, а теперь тебе мало. Где логика?» Приходилось признать, что логики в этом не было. – Очень рад был с вами познакомиться, Алексей Петрович, – произнес Адель Гарипович, поднимаясь. – Мне тоже было приятно, – ответил я. – Надеюсь, мы с вами еще увидимся. – Непременно, – откликнулся Хабибуллин. Он пожал мне руку, взял свой портфель, развернулся и пошел к двери, весь такой высокий, прямой, черный. «Человек, одетый в черном, учтиво поклонившись, заказал мне Requiem и скрылся… – почему-то пришло мне в голову. – Какой реквием? При чем здесь это?» Москва, 1970-е годы О существовании прадеда я узнал благодаря медной табличке, долгие годы украшавшей дверь нашей квартиры на Новинском бульваре. «Профессор Павел Алексеевич Заблудовский» было выгравировано на ней. В детстве табличка эта причинила мне немалые неприятности. Мои дворовые кореша, среди из которых попадались вполне законченные малолетние преступники, прочитав надпись на табличке, решили, что Заблудовский – это и моя фамилия. Вследствие этого я получил во дворе неблагозвучное и обидное прозвище Лешка-Заблуда. Все мои попытки объяснить, что Заблудовский – это фамилия моего прадедушки, которого я и в глаза-то никогда не видел, и что моя фамилия – Кораблев, ни к чему не привели. Табличка провисела на двери до конца 70-х годов, а потом куда-то исчезла, когда дверь решили обить дерматином. Кроме таблички с фамилией о прадеде напоминали чашки и молочник из тончайшего полупрозрачного китайского фарфора. Они казались такими хрупкими, что было страшно даже прикоснуться к ним, не то что пить из них. – Откуда у нас это? – спросил я однажды маму. – Это прадедушка привез с Русско-японской войны, – ответила она.