– Только, боюсь, с вашей организацией все наоборот: она всегда утверждала, что желала добра, но творила зло… – Ах, мой молодой друг! Граница между добром и злом такая зыбкая, такая неопределенная. Для кого добро? Для кого зло? Это ведь с какой стороны посмотреть… Эта вспышка активности только усилила мои сомнения. «Не может быть! Не может столетний старик так выглядеть, так говорить!» – Что же, если ваш паспорт ненастоящий, тогда как вы докажете, что вы – Кончак? – Ах, вам все же требуются верительные грамоты, – снисходительно заметил старик и откинулся на спинку стула. – Извольте! Он полез в карман брюк и извлек оттуда какой-то предмет. – Я тут кое-что приготовил к нашей встрече, – сказал он и поставил на маленький столик рядом со своим креслом фарфоровую фигурку – изящная японка в кимоно играла на флейте. – Узнали? Конечно, я узнал. Две такие же статуэтки стояли у нас в шкафу в столовой на Новинском. Только те девушки играли на струнных инструментах. «Ну конечно! – подумал я. – Я всегда чувствовал, что там кого-то не хватало, что там должна была быть третья девушка. Хотя почему?..» – Вы когда-нибудь слышали о санкеку? – прервал мои размышления старик. – Нет, – признался я. – В переводе это означает «композиция трех». Это стиль японской камерной инструментальной музыки. Три девушки – три инструмента. Кото – это род цитры, сямисен и флейта сякухати. – Откуда у вас эта статуэтка? Старик немного помедлил с ответом. – В конце 30-х… Короче, с некоторых пор я не мог больше бывать у Заблудовских, как прежде, – объяснил Кончак. – Вот я и взял эту статуэтку на память… Если честно, то я ее стащил. Надеюсь, вы меня извините… Я понимал, что статуэтка – не доказательство, что это тоже может быть трюком, но… все же верил. – Вам действительно сто восемнадцать лет? – Представьте себе, да. – Как это возможно? – Еще великий Мечников… – Да-да, я читал доклад прадеда. – Поверьте, это было яркое выступление. Профессор Заблудовский умел увлечь аудиторию… – И все-таки как вам это удалось? – Вы же помните, что писал Павел Алексеевич? Если поддерживать нормальную работу всех важнейших органов и не позволить цепи разорваться в самом слабом ее звене, то можно… – Вы поставили опыт на самом себе?! Вы принимали лизаты? Все эти годы? – Именно так, – подтвердил старик. – После того как в 1938 году работы по лизатотерапии в ВИЭМе и Лечсанупре официально закрыли, я решил продолжить опыты э-э-э… в частном порядке. Технология изготовления препаратов была мне хорошо известна… Кончак поднялся с кресла и направился к двери, которая вела в смежную комнату. – Не желаете взглянуть? Я подошел и встал у него за спиной. Борис Ростиславович открыл дверь и щелкнул выключателем. За дверью обнаружилась небольшая – метров восемь квадратных – комната без окон. Очевидно, кладовка. Там было оборудовано что-то вроде домашней лаборатории. Вдоль стены тянулся длинный стол, заставленный склянками, пробирками и приборами, из которых я смог узнать только микроскоп. В одном углу стоял старый пузатый холодильник «ЗИЛ», а в другом я с удивлением увидел обычную электрическую мясорубку марки «Мулинекс». Запах химических препаратов чувствовался здесь сильнее. – Вот тут в последнее время я изготавливаю препараты для личного пользования, – сообщил Кончак. Он снова щелкнул выключателем, и комната-лаборатория погрузилась во тьму. Мы вернулись на свои места. – Я делал инъекции по определенной схеме – тестолизат, миолизат, лизат гипофиза, еще некоторые препараты… И вот мне сто восемнадцать лет, а я практически здоров. Мой мозг работает превосходно, каждое утро я делаю гимнастику и… скажу вам по секрету, могу даже совершить половой акт с какой-нибудь симпатичной женщиной. Ну, при некоторой дополнительной стимуляции, конечно… – Значит, «живая» вода существует? – «Живая» вода? Вы знаете, Павел Алексеевич тоже иногда использовал это выражение. Из сказки… Там ворон, кажется, должен был взять из одного источника немного «живой» воды, а из другого – немного «мертвой», а потом серый волк использовал их по обстоятельствам… Хотя метафора в сказке была более сложной. «Мертвая» вода как бы убивала Ивана окончательно, отправляла его душу на ту сторону, а «живая» уже возвращала к жизни… – Для того чтобы родиться вновь, нужно сначала умереть? – Совершенно верно. Профессор Заблудовский вообще считал, что сказки не являются выдумкой в чистом виде, они всегда отражают какую-то сторону реальности, фиксируют человеческий опыт, пусть иногда в искаженном, фантастическом виде… – А «мертвая» вода тоже существовала в реальности? – спросил я. Кончак посмотрел на меня даже как будто с удивлением. – Да, конечно. Раз существовала «живая» вода, значит, должна была быть и «мертвая»… – И что, обвинения, выдвинутые против врачей на процессе 1938 года, имели под собой основания? – Это получилось, в общем-то, случайно, – заявил Борис Ростиславович после небольшой паузы. – Я просто ошибся с концентрацией… Его прозрачные голубые глаза снова смотрели прямо на меня. – Вы слышали что-нибудь о законе Арндта-Шульце? Я помнил, что прадед упоминал этот закон в какой-то из своих статей, но теперь не мог вспомнить, в чем была суть. – Закон Арндта-Шульце гласит, что слабые раздражения усиливают жизнедеятельность клеток, средние – поддерживают, сильные – тормозят, а очень сильные – прекращают, – спокойно пояснил Кончак. – Году в 1928-м… мы все тогда еще жили в Казани… я ставил опыты на лягушках, вводил им в сердце кардиолизат. Так вот 0,01-процентный раствор оказывал положительное действие. Сразу после введения препарата амплитуда сокращений резко увеличивалась, и только после довольно продолжительного времени происходило снижение к норме… Но однажды… Кончак сделал паузу. – …Однажды я, видимо, перепутал концентрацию и обнаружил, что препарат оказал действие прямо противоположное… – Какое? – Сердце остановилось. 1-процентый раствор оказал отрицательное действие на орган, то есть произошло уменьшение амплитуды сокращений и замедление их, что довольно быстро привело к остановке сердца… Я стал экспериментировать… Точно так же действовал и 0,1-процентный раствор – с той лишь разницей, что остановка сердца происходила не так скоро… Это блестяще подтвердило гипотезу профессора Заблудовского о том, что продукты белкового распада в малых дозах работу сердца возбуждают, а в больших останавливают. – Вы рассказали об этом Павлу Алексеевичу? – Разумеется. – И как он к этому отнесся? – Сказал, что это очень интересные экспериментальные данные… Мы даже подготовили статью… Она была опубликована позже в материалах Лечсанупра… Я на мгновение прикрыл глаза. Вот, собственно, и все. Вина доказана! Лизатами можно было не только лечить, но и убивать. Причем убивать по-разному. Можно быстро, вкатив пациенту раствор, концентрация которого в сто раз превышала безопасную. А можно медленно, уменьшив «убойную» дозу в десять раз. И, разумеется, вскрытие ничего подозрительного не показывало. – То есть Менжинского действительно убили при помощи лизатов? – Ммм… Мне эта версия представляется весьма правдоподобной. Ягода очень хотел занять его место. – Павел Алексеевич в этом участвовал? – Нет. Его интересовала только «живая» вода. Дать жизни шанс, продлить ее до естественных пределов – вот задача, которую он пытался решить… Кончак остановился, взгляд его снова на мгновение стал отрешенным. Я молча ждал продолжения. – Павел Алексеевич Заблудовский был настоящим русским интеллигентом, идеалистом, – медленно произнес Кончак. – Он верил в силу разума, в прогресс, в мораль, принципы… Он был убежден, что развитие общества идет по нарастающей, что каждое следующее поколение лучше предыдущего, умнее, добрее, терпимее… Представить, что кто-то будет сознательно использовать достижения науки для убийства, он не мог. – Кто же тогда дал в руки НКВД «мертвую» воду? – Это долгая история, Алексей, – произнес старик серьезно, почти сурово. – Мы с Павлом Алексеевичем были в очень разном положении. Он, выдающийся ученый с мировым… да-да, мировым!.. именем, мог стоять гордо и заниматься чистой наукой. А у меня – бывшего белогвардейца, дворянина и социально чуждого элемента – такой возможности не было… Для меня вопрос стоял предельно просто – или я работаю на них, или меня уничтожат. Кусочки пазла стали потихоньку складываться в картину. – Так это вы рассказали им о том, что с помощью лизатов можно незаметно убивать людей? – Да… Токсикологическая лаборатория существовала в ГПУ давно. Они с 20-х годов варили там свои дьявольские зелья. Говорили, что сам Ягода был в молодости провизором и умел готовить яды… Гэпэушники смотрели на все под определенным углом зрения. Они везде видели врагов, которых надо уничтожить… Их всегда больше интересовала смерть, а не жизнь, «мертвая» вода, а не «живая». – И вы им помогли? – А что мне оставалось делать? – Ну, выбор всегда есть. Я знаю, что некоторые микробиологи отказались делать бактериологическое оружие. – Некоторые отказались, – с готовностью подтвердил Кончак, – и их расстреляли, тогда другие согласились. – И вы оказались среди мастеров выживания?