– Как ты себе это представляешь? Пришел человек в чужую квартиру и стал окна протирать? – Ну, тогда остается… Вот наш общий знакомый Балагуров уверен, что Славу убили агенты мировой закулисы. – Балагуров – псих! – Это – правда, но так умеет всех накрутить, что невольно начинаешь думать, а вдруг в этом что-то действительно есть… – Но я его тоже позвала… – Кого? – Балагурова. – Зачем?! – Ну, они все-таки со Славой долго вместе работали… – Ну, смотри, мать! Напьемся все и переругаемся… – А вы постарайтесь не переругаться. – Хорошо, Мариш, ты держись! Увидимся! – Приходи, я буду очень рада тебя видеть. – До встречи! Москва, наши дни После разговора с Мариной я сидел с минуту, тупо глядя в монитор компьютера. Потом взял мышку и кликнул папку «Разное», лежавшую у меня на рабочем столе. Туда я складывал документы и сообщения СМИ, которые, как мне казалось, могут пригодиться в будущем. Не всегда мои ожидания оправдывались, некоторые файлы лежали без движения годами. Я быстро нашел файл под названием «Дело Манюченко» и открыл его… 10 июля 2016 года российского бизнесмена Александра Манюченко нашли мертвым неподалеку от его дома в городке Уэйбридж на юго-востоке Англии. Как рассказала его гражданская жена Джейн Кокс, в тот день около девяти утра Манюченко отправился на обычную утреннюю пробежку и не вернулся. Спустя два часа женщина подняла тревогу. Тело Манюченко обнаружили на холме в уединенной части парка. Он сидел на скамейке, и со стороны могло показаться, что он просто задремал. Александр Борисович Манюченко был фигурой колоритной. Типичный герой эпохи первоначального накопления, он сколотил состояние на спекуляциях валютой и темных операциях с долгами бывшего СССР. Ходили слухи, что Манюченко был в свое время замешан и в аферах с «чеченскими авизо», но, как говорится, не пойман – не вор… К концу 90-х Александр Борисович заматерел и стал настоящим богачом. Он владел несколькими горнорудными компаниями и довольно крупным коммерческим банком. Когда власть в стране переменилась, никто и подумать не мог, что круто переменится и судьба Манюченко. Казалось, при таких деньгах и возможностях ему не о чем было беспокоиться. Конечно, новый президент не понравился многим крупным предпринимателям, но недовольным никто не мешал тихо уехать из страны и заселиться в заранее приобретенные дома где-нибудь в Монако или во Флориде. Так поступили многие, но не Манюченко. Тут вдруг выяснилось, что у этого человека были политические убеждения. Он оказался не беспринципным зарабатывателем денег, а вполне идейным либералом. Из всех возможных линий поведения бизнесмен выбрал наихудшую для себя – обозвал новую власть земляными червяками и стал финансировать оппозицию. Разумеется, это не могло кончиться для него хорошо. По мере того, как страна погружалась, ну, если не во тьму, то, по крайней мере, в сумерки, жить Манюченко становилось все труднее. Наконец, то ли в двенадцатом, то ли в тринадцатом году против него завели дело об уклонении от налогов и мошенничестве в особо крупных размерах, и Александру Борисовичу пришлось спешно распродать активы и уехать в Лондон. Оттуда он продолжал «звонить в колокол», финансировать различные политические и гражданские кампании на родине и всячески досаждать российскому правительству. Ходили также слухи, что он писал книгу мемуаров, в которой многие высокопоставленные кремлевцы представали в не самом лучшем виде. Однако в свет этот труд так и не вышел. Хотя почти сразу причиной смерти 48-летнего бизнесмена был объявлен сердечный приступ, в британской прессе появились предположения об отравлении. В России историю смерти Манюченко каждый толковал по-своему, в зависимости от своих политических предпочтений. Проправительственные издания и каналы поначалу вообще пытались ее замолчать, но когда скандал разгорелся, стали передавать официальную точку зрения: Москва к этому не причастна, а все «дело Манюченко» – вранье и провокация враждебных России сил, пытающихся опорочить и вбить клин… Напротив, немногочисленные либеральные издания и интернет-ресурсы подхватили версию отравления и вспомнили обо всех убитых советскими спецслужбами беглых разведчиках и диссидентах, начиная с Игнатия Рейсса. Одним из тех, кто активно разрабатывал версию убийства Манюченко, был главред «Проекта» Слава Любомирский. Говорили, он даже ездил в Лондон и встречался там с какими-то неназванными представителями британского правительства… Мог интерес к «делу Манюченко» стать причиной покушения на Любомирского? Определенного ответа на этот вопрос не было, но меня, как и во время недавнего разговора с ангелоподобным Хабибуллиным, вдруг охватило чувство тревоги, причину которой я не мог себе объяснить. Помедлив еще секунду, я закрыл все файлы и папку «Разное». Москва, наши дни Два дня спустя, в субботу утром, в дверь позвонили. Я открыл и увидел на пороге своего дорогого племянника Виктора Георгиевича Лордкипанидзе, здорового, румяного детину лет восемнадцати. В руках он держал большую картонную коробку из-под корейской микроволновки. – Принимайте груз, дядя Леша, – бодро объявил Витька. – «Заходь, заходь, светлый ходок!» – приветствовал я его фразой из какого-то давнего юмористического рассказа. Витька вошел в прихожую и оглянулся по сторонам. – Куда поставить? – Да ставь здесь, я потом разберусь. Чаю хочешь? – Не, дядя Леша, – откликнулся Витя. – Идти надо. Дела! – Ну, ты хоть два слова-то скажи… Как учеба? – А что учеба? Идет потихоньку. – Что нового? – Да ничего… А! Я тут с Ксенией недавно общался, – спохватился Витя. Моя дочь Ксения натурально приходилась Вите двоюродной сестрой. Разведясь со мной, моя бывшая жена Елена Викторовна Новожилова отбыла на ПМЖ в Канаду и забрала ребенка с собой. Я не препятствовал. С Ленкой мы не общались, а с Ксюхой время от времени переписывались в мессенджере, реже – говорили по скайпу. – Ну и о чем же говорили? – Обо всем понемногу. В университет она собирается поступать… – Да, про это я знаю… – Еще парень у нее появился. Бойфренд. – Бойфренд? Ну-ка, ну-ка… Что-то она про бойфренда мне ничего не рассказывала. – Дядя Леша, только, чур, между нами! Не закладывайте меня! А то вроде получается, что я сплетничаю. – Могила! Так что за парень-то? – Зовут его Стив… – Степа по-нашему… Он не из украинцев, случайно? – Не могу знать, фамилия у него вроде бы английская – Лейн… – Значит, Стивен Лейн. Звучит недурно. И что, там все прямо так серьезно? – Ну, не так чтобы совсем-совсем серьезно… Но к родителям его она уже ездила знакомиться. – Ого! Они что, вместе в колледже учились? – Не-е-т… Я так понимаю, Стив этот постарше Ксюхи. – Постарше – это как? – Ну, лет на восемь. – Хм… И кто же он? Ну, в смысле чем занимается? – Он по финансовым делам. Рулит в каком-то инвестиционном фонде. Только слово какое-то другое… Это фонд, который финансирует всякие новые бизнесы, стартапы разные… – Венчурный? – Точно – венчурный! Ксюха мне даже название написала, но я забыл. – Интересно. И во что же они вкладываются? – Ну, это я не спрашивал. – И давно они… это… со Стивом встречаются? – Точно не знаю, но несколько месяцев… – Понятно… – Да вы не волнуйтесь, дядя Леша! Ксения – девушка правильная, она глупостей делать не будет. – Ты меня успокоил. Но выйти замуж за инвестиционного банкира, может быть, – очень даже не глупость. – А что это я вам притащил? – спросил Витька, пнув ногой стоявшую на полу картонную коробку. – А тебе что, мама с бабушкой не сказали? – Нет, они только командовали, – усмехнулся Виктор, – загнали меня на антресоли, на верхотуру, и давай руководить: там посмотри, сям посмотри. Я – им: что ищем? Они: коробку картонную. А там темень, пыль, да еще не разогнуться. Ползаешь на карачках, на останки каких-то дореволюционных велосипедов натыкаешься. Реально покалечиться можно. Жуть! Я оттуда вылез весь в паутине… Так ради чего страдал? – Это, Виктор, бумаги твоего прапрадедушки – академика Заблудовского. – Ух ты! А зачем они вам? – Мне заказали статью о нем, – сообщил я. – И много заплатят? – заинтересовался Витька. – Боюсь, Витенька, ничего не заплатят, это – некоммерческий проект, имиджевый. – А кто он был, прапрадед?