Когда девушка попрощалась, махнув рукой, и уже собиралась открыть дверь, он спросил: – И что теперь? Паула посмотрела на него, не совсем понимая, что он имеет в виду, но вдруг ее лицо побелело, словно она была сестрой Эдварда Каллена[19], и предпочла ответить, пока Горка не сказал чего-то такого, с чем они оба потом не смогут справиться и что, возможно, испортит их отношения. – Горка, молчи, давай не будем дурить. Кстати, я не собираюсь ныть и причитать о том, что мы совершили ошибку, это же нечестно по отношению к нам обоим. Мне было очень хорошо, и я отлично провела время, правда. Поэтому стереотипную фразу про ошибку от меня не жди. Спасибо тебе за то, что ты сделал, это было мне просто необходимо, и я чувствую себя освобожденной. Но мы оставим все в прошлом и сменим тему, и не говори, что я тебе нравлюсь и ты втюрился в меня, это ни к чему не приведет. Мы приятели, ты и я, учимся в одном классе, и будет лучше, если мы ничего не будем портить. Ладно? – Ну и хрен с тобой, но ты все равно мне нравишься, – сказал он. – А мне ты – нет, дорогой. То есть очень нравишься как друг и все такое, но я не испытываю к тебе особых чувств. – Никто бы так не подумал, зная, что ты отдалась мне сегодня ночью… Внезапно Паула поняла, что у нее есть два варианта. Первый, и, вероятно, тот, который выбрала бы прежняя Паула, – улыбнуться, заткнуться и покончить с этим. И второй – сказать Горке, что на самом деле, если она и отдалась, как он выразился, то исключительно потому, что она мечтает о другом парне, который ей действительно нравится, к которому у нее есть чувства. Ответ будет несколько жестоким, но как знать? Возможно, новая Паула устала от роли хорошей девочки. – Слушай, ты можешь подумать, что все неправильно, но это же здорово, что я откровенна с тобой, Горка. Я круто провела время, но не была с тобой. Я имею в виду, я находилась в другом месте и с другим человеком, целовала не тебя, прикасалась не к тебе… Конечно, сказанное звучит очень жестоко и похоже, что я воспользовалась тобой, как, впрочем, и ты мной. Наверное, ты тоже мечтал о ком-то еще. – Нет, я просто думал о тебе. Ладно, понял. – Не сердись, пожалуйста, я не хочу причинить тебе боль. – Ты мне не сделала ничего плохого, – умоляюще пробормотал Горка, глядя на нее. – Нет, правда. Ты был мил со мной… Сначала ты меня немного удивил, я чуть не влепила тебе пощечину, но потом сдалась. От твоих поцелуев… голова пошла кругом. Но я влюблена, Горка, безумно, в мальчика, который даже не обращает на меня внимания, но что поделать… Мне не хочется говорить об этом, а тебе, я думаю, не хочется слушать. Спасибо за все, не сердись. Увидимся в школе в понедельник. У парня были варианты ответов, однако он не знал, что сказать. Поэтому Горка поступил так, как делал всегда, когда чувствовал себя не в своей тарелке: он промолчал. * * * Для Жанин вечеринка не стала чем-то выдающимся. Хотя лучше уж так, чем вспоминать позже, что ты выставила себя на посмешище, танцуя как дура перед одноклассниками и болтая жуткие глупости. Но, несмотря на то, хороша вечеринка или плоха, похмелье всегда одинаково. Не имело значения, что Жанин пила накануне, насколько ужасной или насколько потрясающей была тусовка: ни ибупрофен, ни витамин B12, ни странные домашние средства вроде стакана молока перед сном не избавляли от головной боли и желания есть всякую дрянь. Ничего. Все безрезультатно. В воскресенье она лежала в постели. Сначала порисовала в айпаде, пролистала несколько томов манги «Сакура – ловец карт»[20] и написала друзьям по вотсапу, чтобы узнать, переспали ли они. Все произошло очень быстро, но она видела, как Горка подошел к Пауле, поцеловал, а она позволила ему это сделать, затем они взялись за руки и покинули вечеринку. Жанин это казалось странным, почти кровосмешением, и она чувствовала себя растерянной. Ни Паула, ни Горка никогда прежде не проявляли друг к другу интереса, поэтому Жанин ничего толком не понимала. Например, если вы смотрите «Игру престолов» и внезапно Джон Сноу и Серсея начинают кувыркаться на вершине Стены. Это не соответствует ни сюжету, ни духу сериала. Отсюда и происходило недоумение Жанин. Но сколько бы она ни настаивала, ответа пока не получала. Она предполагала, что, прокувыркавшись всю ночь словно кролики, они будут без сил и даже не проверят мобильные. Она встала и в пижаме слонялась по дому без особой цели, пока мама не перехватила дочь на кухне, в тот момент, когда та собиралась открыть зеленый пакет с чипсами «Доритос». – Милая, не ешь всякую гадость. Одевайся, мы скоро уходим. Жанин совсем забыла об этом. Сегодня праздновали день рождения ее матери, и по традиции вся семья собиралась где-нибудь пообедать. Вернее, не где-нибудь, а в конкретном месте. Они всегда посещали «Палочки для еды», франшизу азиатской кухни с конвейером, на котором находятся тарелочки и мисочки, которые потом громоздятся пустыми на столе. Родители любили поесть, братья тоже. Несмотря на то что, будучи очень богатыми, они могли посетить любой дорогой ресторан с отличным дегустационным меню, они любили забегаловку в торговом центре, и это была своего рода классика. Они пели «С днем рождения тебя» и объедались овощными мини-роллами и суши нигири с несколько подозрительно выглядящим лососем, но соевый соус превращал каждое блюдо в праздник. В таких заведениях столики часто стоят напротив окон, своеобразных витрин, вот и менеджер счел уместным посадить семью именно туда, потому что не сомневался – эти гости помогут поддержать репутацию ресторана. И действительно, они ели так, как будто завтра уже не наступит никогда, поднимали тосты и дарили цветы виновнице торжества, поскольку сегодня был особенный день. С другой стороны, сидеть у окна хорошо и по другой причине: хотя чужие люди и смотрят, как вы едите, вы тоже можете наблюдать за тем, что происходит в торговом центре. По воскресеньям магазины открыты, и это означало, что темы для досужих разговоров никогда не закончатся. В один из таких оживленных моментов, когда стол был переполнен опустевшими тарелками, Жанин заметила, как второгодник Марио, который омрачал ее существование, выходит из игрового зала, где вдобавок продавались и какие угодно игры. Правда, издалека парень выглядел почти на тридцать, кроме того, на нем был вязаный кардиган (с утра похолодало), зато своим поведением и внешним видом производил впечатление настоящего джентльмена. Жанин дожевала пельмень гёдза с курицей. – Я сейчас вернусь, – без раздумий выпалила она и выскочила из ресторана, чтобы поговорить с Марио. Конечно, есть большая вероятность того, что Марио оскорбит меня, накричит на меня, толкнет и поставит в неловкое положение… Но знаете что? Мне плевать. Мы не в школе. Он четко это озвучил и попросил даже не смотреть на него в коридоре, но мы сейчас – в торговом центре, а не в «Лас-Энсинас». Он не имеет права настаивать. Я надеюсь, что сейчас Марио будет проще, поскольку он без свиты и ему не придется притворяться самым крутым парнем на земле. Я только скажу ему, что чувствовала себя очень неловко на вечеринке у Марины и не собираюсь трястись от страха в школе, потому что это отвлекает от учебы… И вообще, мы уже взрослые для подобных глупостей. Не хочу, чтобы мы были друзьями, но также не хочу бояться, а я сильно переживаю до сих пор, ужасно волнуюсь и плохо концентрируюсь: ведь все, о чем я могу думать, это то, что я случайно встречусь с ним. Очевидно, Марио всегда будет играть важную роль в моей жизни: даже если он станет отрицать, что был моим первым парнем, а такое нельзя забыть, да и изменить нельзя. Я не намерена зашивать девственную плеву и не буду притворяться, что никогда не занималась с ним сексом. Разве я тогда потеряла сознание? Интересно, а если бы я могла вернуть все назад, я бы сделала это снова? Кто знает… Потому что, хотя последствия оказались немного трагичными и у нас был не особо долгий секс (три минуты, полные объятий, ласк и прочего), я почувствовала себя принцессой. Поэтому я не хочу стирать воспоминания из памяти. Черт возьми, но Марио все же очень хорош, и я буду хвастаться внукам, что именно он… ну… тот, кто стал моим первым. Я поступлю просто: подойду к нему, буду вежливой и все объясню, пока никто нам не мешает и не подстрекает его дразнить меня и обзывать толстой. Жанин бодро проследовала к двери зала видеоигр, где Марио проверял, что он купил, и глазел на чек. Она встала перед ним и с улыбкой махнула рукой, словно они были друзьями вроде неразлучных отаку[21], – она читала «Сакуру» утром, и это получилось странно и неестественно, девушка двигалась почти как одна из японских лолит токийского района Акихабара. Марио поднял голову: хмурый взгляд и сжатый рот парня явно не свидетельствовали о том, что импровизация, устроенная Жанин, была хорошей идеей… совсем даже наоборот. – Привет, Марио! Как дела? Что ты купил? «Эр Ди Эр»… и уже вторую игру?[22] У моего двоюродного брата Джо есть эта игра, в нее тяжело рубиться, но мне она нравится, правда. Я здесь с семьей, мы обедаем в «Палочках», и вдруг я увидела тебя и захотела просто поздороваться. Нет, не говори ничего. Но… я знаю, я далеко не твой кумир, но не хочу чувствовать себя плохо… Я хожу в школу и трясусь от страха, понимаешь, и не думаю, что это справедливо по отношению ко мне, поскольку я не сделала ничего дурного, Марио. И я не заставляла тебя, ничего подобного… Мы тогда приняли обоюдное решение – между нами проскочила искра… Жанин тараторила эти глупости, как автомат. А Марио совершенно вывело из себя отсутствие здравого смысла у девчонки: он угрожал ей, а она предстала перед ним, чтобы нести чушь. Он не мог в такое поверить. А Жанин все продолжала и продолжала, как заводная. – Ты же в курсе. Это была твоя идея – отвести меня к себе. Я имею в виду, что я несовершеннолетняя и позволила тебе так поступить, но то, что ты сделал на вечеринке у Марины, было ужасно неправильно. Я знаю, что была смешна и пьяна из-за «Егермейстера», но вряд ли это дало тебе право меня оскорблять, говорить грубости и ударить по ноге. Нет, не смотри на меня так: ты ударил меня… сделал мне больно, но не волнуйся, я не собираюсь предпринимать никаких действий. Но когда я увидела, как ты выходишь из зала видеоигр, то подумала: надо же, он любит видеоигры, как и я. У нас много общего. Да, в этом я уверена, и жаль, что мы вроде как в конфликте и прочее, но, послушай… я не навязываюсь тебе в друзья, но можно ведь и поздороваться, и научиться нормально общаться, чтобы мне не приходилось ходить по школьным коридорам и смотреть в пол… Наверное, так будет гораздо лучше. Ну и как тебе мое предложение? Что скажешь? То, что случилось потом, было неожиданным, но только для Жанин. Потому что каждое слово, которое вылетало из ее уст, еще больше разжигало внутренний огонь парня. И у него тоже накопилось много чего, чтобы высказать ей, но на языке вертелись сплошные оскорбления и ругательства, поэтому он промолчал, набрал слюны и плюнул ей прямо в лицо. Это была грязная слюна, очень неприятная. И не слишком прозрачная: Марио всю ночь напролет курил и пил пиво с приятелями в гараже, поэтому в слюне были всевозможные неприятные микрочастицы. Кроме того, там имелись остатки сэндвича с тунцом и оливками, который он съел незадолго до незапланированной встречи с Жанин. В общем, жидкость была совсем не той приятной, чистой слюной, как в те минуты, когда они целовались. Если бы жизнь была фильмом, вы бы увидели, как плевок вылетает изо рта и попадает в лицо девушки с разных ракурсов, в разных кадрах… правда, в жизни есть только один ракурс, но вполне достаточный для того, чтобы Жанин была полностью унижена, а Марио ушел, напоследок оглядев ее с ног до головы и прошипев, какая она жалкая. Она стояла напротив двери, а по ее мордашке стекал плевок парня, который лишил ее девственности. Ну и для полного счастья, чтобы заставить ее почувствовать себя еще хуже, она поняла (когда вернулась в ресторан), что семья была свидетелем отвратительной сцены. Жанин вытерла слюну майкой и бросилась в туалет, чтобы излить всю свою беспомощность слезами. Она понимала, почему многие подростки совершают самоубийства в старших классах… Это так тяжело. Она всего лишь хотела уладить проблему, и было несправедливо, что ее унизили. Она размышляла о том, что сказать, когда вернется к родным. «Нет, он не плевал в меня, ни в коем случае, мы друзья, но он простудился, бедняга… Марио только что прислал мне вотсап с просьбой простить его за то, что он кашлянул мне в лицо, он убежал высморкаться и ему стыдно». Как нечестно! Несмотря на то что она была жертвой, Жанин пришлось лгать семье и придумывать алиби, чтобы защитить парня. Но, конечно, она не могла объяснить, что красавчик плюнул ей лицо, поскольку ненавидел ее за то, что она толстая. Жанин хотелось умереть, и это не фигура речи, она буквально хотела умереть. И она вспомнила всех творческих личностей, которые рассказывали о школе как о самой трагической, но и самой вдохновляющей части существования. Ей не нужно было это вдохновение, она не считала себя творческой личностью, а просто хотела вернуться в прошлое, не вставать из-за стола в ресторане и продолжать есть лапшу с овощами и устричным соусом, и чтобы ничто ее не беспокоило. Она не была популярной и никогда не будет, но сейчас, сидя на унитазе и вытирая слюну Марио, девушка чувствовала себя на дне темного колодца, в самой низкой точке социальной лестницы. Она ощущала себя гораздо хуже, чем любой неудачник. Она думала о типичных историях в стиле «Если бы я была мутантом, то ярость пробудила бы телекинетическую силу и превратила меня в героиню, которая борется за справедливость». Она глупо взмахнула руками, как неумелый фокусник на детском дне рождения, но магии не было и в помине. Жанин покинула кабинку, тщательно умылась, вернулась в зал ресторана, выдала лживую версию произошедшего, которая, конечно, не клеилась с увиденным, но никто не стал придавать инциденту большого значения, и поэтому девочка без магических способностей взяла тарелку с салатом из водорослей вакаме и молча продолжила есть, как будто и впрямь ничего не случилось. * * * Воскресный день прошел для всех обыденно. Паула заснула за телевизионным просмотром «Легенд осени»[23], потому что это кино смотрела мама, а дочь подсела к ней и (хотя терпеть не могла дублированные фильмы) втянулась, но под конец отключилась. Мелена выкурила три косяка, и это было единственное активное занятие в воскресенье, поскольку мастер-классы по вязанию шарфов, которые она нашла на «Ютьюбе», не пошли на пользу – и у нее получилось плохо, просто ужасно. Какой-то кошмар из шерсти с узелками, жутко некрасивый, поэтому она разозлилась и выбросила все вместе со спицами и пряжей. Она не была рукодельницей, но сегодня ей вдруг захотелось научиться вязать. Косяки, знаете ли. Горка был очень беспокойным. Он упорно занимался в спортзале, чтобы довести тело до совершенства. И конечно, дважды коснулся себя, думая о том, что произошло накануне. Он посмотрел на кровь на простыне и решил, что пока не нужно менять постельное белье. И настрочил несколько сообщений Пауле, которые не отправил. В одном послании он писал, что сожалеет о случившемся и не хочет, чтобы хоть что-то испортило их дружбу, в другом настаивал на концепции «Я люблю тебя, ты мне нравишься», в третьем, более легком, пытался снять напряжение и предлагал Пауле вернуться в его постель без всяческих обязательств… Он не отправил ни одного, но у него был большой соблазн отправить именно последнее. Но как бы девушка его восприняла? Почти наверняка не обратила бы внимания. Но если бы она сказала «да», то это было бы ужасно для Горки – ведь он увлекся Паулой, и, как бы ни пытался думать в другом направлении, воспринимая все с плотской точки зрения, он был влюблен в нее, а ни к чему не обязывающий секс с человеком, который тебе нравится, – наш хлеб на сегодня и чувство голода завтра. И это, как бы парень ни надеялся, что сможет запросто справиться с проблемой, разбило бы его сердце. Вы уже знаете, что произошло на следующий день: Жанин приезжает в «Лас-Энсинас» уверенная и спокойная, не думая о том, что в воскресенье ей плюнули в лицо, и обнаруживает надпись на шкафчике… а Паула и Горка встречаются у дверей класса и не знают, что сказать друг другу, робко здороваются и мысленно готовятся к очередной учебной неделе скучных домашних заданий и чувств на грани. Кто бы мог подумать, что через некоторое время их одноклассница будет жестоко убита? У инспектора был список всех учащихся «Лас-Энсинас», и один за другим они проходили через ее комнату допросов. Теперь она понимала, кто оставил дневник в ящике жалоб и предложений, точнее, это было стопроцентно известно, поскольку в полицейском участке полно камер наблюдения, и выяснить все оказалось очень легко. Но зачем надо было поступать таким образом? С другой стороны, ясно, что человек, принесший дневник, подозревал преступника и предпочел передать улику, а не обвинять напрямую, возможно, он являлся другом и не хотел чувствовать себя предателем. И сейчас инспектор вызывала всех по порядку, не желая предвосхищать события. Школьники проходили по очереди, и когда перед ней оказался тот, о ком шла речь, она прямо спросила: – Мы в курсе, что именно тобой подброшен дневник в полицейский участок… Но я не думаю, что на тебе лежит вина в убийстве Марины, не так ли? – Вы правы. – Ты считаешь, что убийца и есть автор дневника, верно? – Да. Глава 4