Во время свадьбы королева Анна казалась очень утомленной. Теперь посреди дня она всегда отдыхала, лежа на постели. Однажды Елизавета застала ее в слезах. – Ваша милость, что случилось? – мягко спросила она. – Послать за вашим доктором? Анна повернула к ней заплаканное лицо, на котором отображалась душевная мука: – Где Ричард? Он не приходил ко мне уже три дня, а в постели не был со мной много недель. Он сказал, врачи предупредили его, что моя болезнь может быть заразной. Но, Бесси, брак – это больше чем постельные упражнения. Мне не хватает близости и теплоты, которые были у нас, когда мы лежали вместе и я знала, что могу протянуть руку и коснуться его. Елизавета растерялась. Что тут скажешь? Она ощущала, как пылают у нее щеки, как заливает ее чувство вины. Неужели она могла думать о браке, о том, что станет королевой, когда Анна так страдает? И почему Ричард избегает общества супруги, когда она больше всего в нем нуждается? Что он за человек? – Попросить его прийти? – спросила Елизавета. – Нет. Думаю, он рад, что у него есть предлог не навещать меня. Я больше ему не нужна. То, что между нами было, умерло. – Анна всхлипнула. – Что ж, скоро он избавится от меня. Елизавета взяла ее руку. Она была холодна как лед. – О мадам, не говорите так. Вероятно, он занят государственными делами. Я скажу ему, что вы спрашивали о нем… – Нет! – вскричала Анна. – Я не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным прийти. Это ничего не будет значить. Бесси, не упоминайте обо мне при нем, я приказываю. – Не буду, – пообещала Елизавета. Но она и сама не говорила с Ричардом после Богоявления. Вскоре после этого Анна слегла в постель и больше уже не поднялась. Глядя на нее, накрытую одеялом, под которым едва вырисовывались очертания исхудалого тела, слушая кашель, который становился все более мучительным и кровавым, Елизавета с неумолимой ясностью понимала, что королева больше никогда не встанет на ноги. Анна лежала в полном изнеможении, а дамы и девушки суетились вокруг. Они старались как могли облегчить ее страдания и обменивались тревожными взглядами. Елизавета иногда сидела рядом и читала ей, но доктора качали головой и предупреждали, что нужно ограничить время, которое она проводит с королевой, так как ее болезнь может быть заразной. Ричард приходил несколько раз, стоял и мрачно смотрел на спящую Анну. Однажды она открыла глаза и узнала его, в ее взгляде на миг засветилась радость. Покосившись на короля, Елизавета заметила слезы у него на глазах. Но он не обнял жену и даже не взял за руку, хотя она слабо тянулась к нему. – О Анна, – беспомощно произнес он. – О моя дражайшая. – И ушел, не сказав Елизавете ни слова, но она этого и не ждала в сложившихся обстоятельствах. Весь февраль Анна цеплялась за жизнь. На ее страдания было тяжко смотреть. Она лежала в лихорадке, сотрясаемая приступами кашля, и хватала ртом воздух, издавая такие звуки, будто тонет. По справедливости, Господь должен был бы уже забрать ее, но Он давал ей протянуть еще немного. Елизавете невыносимо было смотреть, как ее нежная тетя мучительно умирает, и она горячо молилась, чтобы та поскорее избавилась от этого ада при жизни. Ричард иногда приходил, но все так же держался поодаль. Никому не позволяли находиться рядом с Анной долго. Доктора слишком боялись последствий, к тому же Ричард был король – король без наследника. Он не смел рисковать своим здоровьем. Каждый раз, посещая жену, Ричард проявлял к Елизавете минимальные формы любезности, без сомнения сознавая, что оба они являются объектами пристального внимания придворных дам королевы. Он не предпринимал попыток увидеться с нею или получить ответ на свое предложение. С каждым днем в Елизавете рос страх, что он передумает и откажется вступать в столь противоречивый брак, а вместо нее найдет себе другую невесту. И где тогда окажутся ее надежды на корону? Не было никакой уверенности в том, что Генрих придет, и еще меньше в том, что он одержит победу. Елизавете оставалось рассчитывать лишь на то, что после кончины Анны Ричард настоит на том, чтобы она обвенчалась с ним. К концу февраля Елизавета уже сходила с ума от досады. Помимо сестер, ей почти не с кем было поговорить откровенно. Обратиться напрямую к Ричарду она не могла, гордость не позволяла ей этого. Но не воспользоваться ли помощью какого-нибудь посредника? Только кого выбрать? Советников Ричарда она знала плохо. Может быть, лорд Стэнли подойдет для этой роли? Но ведь, оставляя Генриха ради Ричарда, она в некотором роде предает леди Стэнли. В конце концов Елизавета решила написать герцогу Норфолку. Она доверяла ему, так как ее отец любил этого человека и Норфолк верно служил как королю Эдуарду, так и королю Ричарду. Он издавна проявлял дружеские чувства к ней и наверняка знал о планах Ричарда взять ее в жены. Нелегко далось Елизавете это письмо. Нужно было выбрать правильный тон, передать, что она горячо желает этого брака, и попросить Норфолка сделать все возможное, чтобы помочь ей. Она написала: Я молю Вас, будьте моим посредником в деле о браке с королем, так как его милость – моя единственная радость и надежда в этом мире, я принадлежу ему сердцем и мыслями, телом и всем своим существом. Елизавета долго размышляла над этой фразой, тщательно подбирала слова. Важно было показать Ричарду, что она готова посвятить себя ему целиком, без остатка. Она добавила, что бо́льшая часть февраля уже прошла и она боится, что королева никогда не умрет. Только позже, уже отправив письмо с гонцом, Елизавета поняла, что последние ее слова звучали довольно жестоко, хотя на самом деле она лишь хотела передать свою печаль по поводу нескончаемых страданий Анны и выказать желание, чтобы Господь поскорее забрал бедную королеву на небеса. Елизавета понадеялась, что Норфолк не подумает о ней плохо, а поймет, что она всего лишь пытается обеспечить свое будущее, и тактично посодействует ей в этом. Вскоре после полудня 16 марта произошло великое солнечное затмение. Солнце скрылось на пять минут, и мир погрузился в полный мрак. Анна, Екатерина и Бриджит испугались и уткнули лица в юбки стоявшей у окна Елизаветы. Она подумала, не является ли затмение дурным предзнаменованием, и задрожала, а когда свет вернулся, испытала большое облегчение. Однако свет для королевы Анны померк навеки. Бедняжка тихо ускользнула из этого мира, пока ее приближенные переживали происходящее в небесах. Елизавета плакала, глядя на неподвижное, худое как скелет тело, лежавшее на постели. Запачканные пятнами крови подушки свидетельствовали о последнем приступе кровавого кашля, который сгубил королеву, и Елизавета могла лишь облегченно вздохнуть и возблагодарить Господа за то, что мучения Анны закончились. Она ненадолго опустилась на колени и помолилась о душе усопшей, после чего вернулась в свою спальню и залилась слезами. Ричарда она не видела, но позже узнала, что он приходил почтить скончавшуюся супругу. Елизавета не рассчитывала, что он станет искать ее в такое время, но надеялась, что после похорон король придет к ней. Наверняка ему уже известно о ее письме Норфолку. Отсутствие ответа вызывало досаду, однако Елизавета понимала: надеяться на него еще рано. Вместе с другими дамами Елизавета, облаченная в глубокий траур, участвовала в бдениях у гроба королевы в церкви Святого Стефана. По совету докторов похороны организовали быстро, однако Ричард прислал к Елизавете своего человека и запретил ей участвовать в процессии, которая сопровождала Анну к могиле в Вестминстерском аббатстве. Очевидно, он не хотел, чтобы она появлялась на публике, учитывая широко распространившуюся молву. На следующий день лорд-камергер упразднил двор королевы и отослал всех его служителей и дам по домам. Елизавете и ее сестрам было велено вернуться в Хейтсбери. При дворе не осталось места для женщин. Но скоро оно появится, не так ли? Елизавета понимала, что не может остаться в Вестминстере, однако распоряжение ехать домой наполнило ее тревогой. Она не услышала ни слова от Ричарда. Простая вежливость требовала, чтобы он как-то объяснил свое молчание. Держался ли он вдали намеренно, желая отгородиться от ситуации, о которой теперь сам сожалел? Или просто скорбел по Анне? Но ведь он сам говорил, что у королей нет времени на траур. За неделю все было готово к отъезду сестер в Уилтшир. Елизавета молилась, чтобы Ричард поговорил с нею до того. Ей отчаянно не хотелось покидать двор, не узнав, что ждет ее в будущем. Изнывая от беспокойства, Елизавета схватила накидку и стала быстро спускаться по винтовой лестнице в сад, надеясь, что прогулка поможет ей справиться с тревогой. По лестничному колодцу вверх эхом доносились голоса. Она не сразу догадалась, что это разговаривают стоявшие у дверей стражники, а потом замерла на месте, так как они обсуждали новую сплетню: король Ричард отравил королеву, чтобы жениться на леди Елизавете. «Это неправда!» – хотелось закричать ей, но она не посмела выдать свое присутствие, боясь столкнуться с презрительной реакцией. Неужели об этом судачат все? Елизавета ужаснулась при мысли, что ее могут считать соучастницей убийства. Она вернулась наверх и провела весь день, играя с сестрами, чтобы как-то избавиться от напряжения. В течение оставшихся дней при дворе Елизавета замечала, что люди оборачиваются и начинают перешептываться при ее появлении или одаривают враждебными взглядами. Это было ужасно, особенно притом, что всю жизнь она пользовалась уважением и все были о ней исключительно хорошего мнения. Ричарда она так и не видела, а между тем наступил момент отъезда. Елизавета покидала двор с тяжелым сердцем, опасаясь, что она отвергнута. Тем не менее надежда не умерла в ней. Со смерти Анны минула всего неделя. Времени прошло еще мало. И правильнее всего было отправиться домой к матери. Нужно соблюдать формальности. Мать встретила их радостно и тепло обняла. Сказала, что получила письмо от Сесилии, которая благополучно вступила в супружескую жизнь и с удовольствием сообщала о доброте и заботливости своего супруга, а также о дикой красоте окружающей замок Апсолл местности. Как только они остались одни, мать повернулась к Елизавете: – Ну? Вы ничего не хотите мне сказать? – Ничего, – печально призналась Елизавета. Она рассказала матери о том, что произошло между нею и Ричардом, а также изложила содержание отправленного ею письма. – И с тех пор я ничего от него не слышала. Мать выглядела огорченной. – Слухи об этом браке донеслись даже сюда, – сказала она. – Только люди его не одобряют. – Но есть столько хороших причин для него, – возразила Елизавета. – Я получу корону, которая по праву принадлежит мне, и мы все станем жить в почете и комфорте. – Тогда будем надеяться, что задуманное исполнится. Не отчаивайтесь, Бесси. Нельзя ожидать от только-только овдовевшего мужчины, что он тут же станет ухаживать за другой женщиной. Потерпите. Все будет хорошо, вот увидите. Этот брак для Ричарда так же важен, как и для вас. Елизавета удивилась, обнаружив, что мать наладила вполне дружеские отношения с капитаном Несфилдом. В Рождество, смягчившись от духа праздников, он пригласил свою подопечную и тетю Мэри отужинать за столом в главном холле, при этом сам был весьма весел и общителен. Он явно знал, что королева поддерживает намерение Ричарда жениться на Елизавете, и полагал, что теперь она не представляет угрозы. Он стал вести себя с нею гораздо более раскованно и проявлял несвойственную ему прежде обходительность. Разумеется, это было мудро – наладить хорошие отношения с матерью будущей королевы. И если от этого их жизнь в Хейтсбери улучшится, что тут плохого? Однако на Пасху, когда капитан Несфилд явился в комнату матери, в его настроении было заметно охлаждение. – У меня есть новости для вас, миледи, – объявил он, и Елизавета почему-то поняла, что они будут нехорошие. Она отложила в сторону пяльцы. – Миледи Елизавета, король публично отрицал перед мэром и представителями Лондонского Сити, что имел намерение жениться на вас. Его речь распространяют по главным городам и селениям королевства, дабы пресечь все слухи и клеветы. Елизавета онемела, не в силах осознать тот факт, что уже второй раз в жизни она обманута – на этот раз человеком, который как будто любил ее и даже делал ей предложение. И – какое унижение! – она показала, что хочет вступить в этот брак! – Я должен сообщить вам, – продолжил капитан, – что его милость намерен заключить двойной брачный союз с Португалией. Сам он рассчитывает жениться на инфанте Жуане, а вашу руку, миледи, предложил Мануэлю, герцогу Бежа, племяннику покойного короля Альфонсо. – Как он смеет! – выпалила мать. – Обещает моей дочери корону, потом имеет наглость отвергнуть ее и предложить ей простого герцога, не имеющего надежд на португальский трон. Я знала, что не стоит ему доверять! – Мадам, вы не должны говорить так о короле, – упрекнул ее Несфилд. – Смею заметить, есть много основательных причин для такого решения. Его брак с вашей дочерью был противоречив и непопулярен. Предупреждаю вас: не придавайте значения слухам, которые дойдут до вас. Люди говорят, что король отравил королеву, свою супругу, и это есть злостнейшая клевета. Щеки Елизаветы пылали. Как мог Ричард так опозорить ее? Он же сказал, что любит. Где была его честь? Он поманил ее короной, по праву принадлежащей ей, а теперь жестоко лишил всяких шансов на обладание ею. И как же она обеспечит почет, процветание и безопасность своей семье? Гнев закипел в ней. Она не оставит надежду. Будет бороться за свои права. Откажется ехать в Португалию. Ее место здесь, в Англии, в качестве законной королевы. И если лживые слухи отвратили сердца людей от Ричарда, так ему и надо! Почему она была так глупа, что поверила ему? Этот человек безжалостно пробивал себе дорогу к трону, запятнал законность ее рождения и честь своей матери, совершил акт тирании, оправдывая это тем, что многие по-прежнему считали ложью. Про него говорили, будто он убил своих племянников, и она так и не убедилась до конца в его невиновности, что бы он ни говорил ей и как бы она ни пыталась успокоить себя. К счастью, время было на ее стороне. Переговоры о браке могут тянуться месяцами, даже годами, а Генрих планировал совершить вторжение этим летом. Настал момент еще раз возложить на него все свои надежды. Она не будет сидеть сложа руки и ждать его приезда. Но сделает все, что в ее силах, дабы ускорить его появление и отомстить Ричарду. Глава 11 1485 год Мать оказывала своей старшей дочери безоговорочную поддержку. – Чем скорее этого негодяя свергнут с престола, тем лучше, – шипела она. – Мне нужно связаться с Генрихом, – заявила Елизавета. – Но как? Мать задумалась.