Конные носилки Елизаветы остановились на Темз-стрит, около Колдхарбора – высокой и величественной лондонской резиденции, принадлежавшей леди Стэнли и выходившей фасадом на реку. Там, в главном холле, ее ждали сама хозяйка и – хвала Господу! – мать с сестрами. Все они присели в глубоких реверансах, но потом королева простерла вперед руки, и Елизавета прижалась к ней, понимая, как сильно соскучилась. Затем настал черед сестер. Леди Стэнли с улыбкой смотрела на воссоединение семьи. Только Сесилии недоставало, чтобы счастье Елизаветы было полным и безусловным. – Леди Стэнли, – промолвила она, целуя хозяйку дома. – Вы, наверное, очень гордитесь. – Я мечтала об этом дне! – ликуя, воскликнула пожилая леди. – И, несмотря ни на что, верила: Господь подаст руку помощи праведным. Генрих победил, и мы можем радоваться, так как теперь нами будет править мой собственный, самый дорогой для меня король! – Она блаженно улыбнулась. – В нем вся моя радость в этой жизни, как будет и в вашей, моя дорогая. Скоро вы его увидите, он спешит на юг, но, разумеется, все хотят встретиться с ним и поздравить. Я сама жажду посмотреть на него! Я решила – и он согласен с этим, – что отныне меня будут называть «леди Маргарет, мать короля». – Это вполне уместно, – отозвалась Елизавета. Пока они разговаривали, страстная любовь леди Стэнли к сыну становилась все более очевидной. Трудно было поверить, что она не видела его четырнадцать лет. Казалось, между ними сохранилась очень прочная связь, по крайней мере с ее стороны, словно они никогда не разлучались. Маргарет наверняка заметит в Генрихе большие перемены. В последний раз он покинул Англию юношей четырнадцати лет. Теперь ему двадцать восемь, он взрослый мужчина и может показаться ей чужаком. Елизавета горячо надеялась, что долгие годы, проведенные вдали друг от друга, не скажутся на отношениях матери и сына, это важно для них обоих, и они легко наведут мосты. В разгар возбужденной беседы подали закуски, после чего леди Маргарет лично проводила Елизавету в покои, которые Генрих велел подготовить для своей невесты. Они располагались рядом с комнатами, отведенными ее матери и сестрам. – Мне поручено заботиться о вас, Бесси, – сказала ей королева, когда они поднялись по лестнице. – Это соответствует положению девушки, которая скоро станет невестой. А леди Маргарет будет отвечать за содержание и наставничество ваших сестер и кузенов, Уорика и леди Маргарет Кларенс, а также юного герцога Бекингема, которого привезли в Лондон. – Уорик здесь? – спросила Елизавета. – Да, – ответила ей Маргарет, – только после долгой поездки ему нездоровится, так что сегодня вы его не увидите. – Тогда я буду ждать встречи с ним позже. Молюсь, чтобы мой брат Дорсет вернулся вместе с королем. Мы все так скучали по нему. Из всех сыновей у матери остался только он. Маргарет явно испытала неловкость: – Увы, моя дорогая, его милости пришлось оставить вашего брата во Франции заложником за долги. Вот это удар! – Но он приедет домой? – Разумеется. Как только деньги будут возвращены. Елизавета открыла дверь в свои покои. Комнаты были так красиво обставлены, вполне по-королевски, что она испытала облегчение. Все закончится отлично. Колесо Фортуны наконец повернулось в благоприятном направлении. Смыв с себя грязь после долгого путешествия и переодевшись, Елизавета долго разговаривала в гостиной с сестрами, удивлялась, как выросла Бриджит и как быстро учит буквы Екатерина. Анна, которой скоро исполнится десять, уже стала нежной красавицей с золотисто-каштановыми волосами и голубыми глазами. Затем к ним присоединилась Маргарет Кларенс, и они все много смеялись. Вернувшись к себе в комнату, пока горничные занимались ее платьем для ужина, Елизавета загрустила: Генрих не передал ей ни словечка, ни какого-то приветственного знака. Но ведь леди Маргарет сказала ей, что он держит путь на юг из Босворта. Скоро ее суженый будет здесь, и тогда – даст Бог – все будет хорошо. Уорик не появился ни назавтра, ни послезавтра. На третий день перед утренней мессой мать вошла в спальню Елизаветы: – Уорика отвезли в Тауэр. Леди Маргарет сказала мне, что это сделано из предосторожности и она уверена, он там не задержится. – Надеюсь, что нет! Уорик и мухи не обидит. – Елизавета подтянула пояс. – Он милый мальчик, разве что немного заторможенный. – Не думаю, что король Генрих разделяет ваше мнение. Если бы не Закон о лишении прав и состояния Кларенса, Уорик был бы законным наследником дома Йорков. Ваши права более основательны, но вы женщина. Вероятно, Генрих опасается, что некоторые йоркисты теперь могут посчитать, что Уорик предпочтительнее вас, и затеют беспорядки. – Значит, не совершив никакого проступка, из-за одного своего происхождения он заключен в темницу? – Елизавета ужаснулась. – Как и ваши несчастные братья, – напомнила ей мать. – Невиновность не является оружием против людских козней. Когда ситуация успокоится и пройдет коронация, его наверняка выпустят. Будем на это надеяться. Но не стоит долго думать о печальных вещах. Мы должны быть благодарны за великое счастье, которое нам выпало. Ваш отец желал этого брака. Если бы не его смерть, вы были бы помолвлены с Генрихом. Впереди лучшие времена, Бесси. – Да! – Елизавета взяла руки матери и сжала их, думая про себя, сколько еще ей ждать, пока Генрих приедет и сделает ее своей королевой. Третьего сентября новый король триумфально въехал в Лондон. В Колдхарборе были слышны радостные крики толпы. Леди Маргарет, надев отороченную горностаем накидку, отправилась в собор Святого Павла встречать сына и благодарить Господа за его победу и обретение короны. Елизавете тоже хотелось бы присутствовать там. Вернулась Маргарет, преисполненная впечатлений от состоявшихся церемоний и оказанного ее сыну пышного приема. Потом, устроившись у очага в главном покое, она пригласила Елизавету и ее мать сесть в кресла напротив нее и лучисто заулыбалась им. – Бесси, когда его милость удалился в Епископский дворец для участия в первом заседании Тайного совета, я осталась там, чтобы понаблюдать за происходящим. И первым делом он заявил о своем намерении жениться на вас. Елизавета воспрянула духом. С нее как будто сняли тяжкую ношу. Мать приосанилась, ее так и распирало от гордости. – Дело обсуждалось долго, – продолжила Маргарет, – но есть два препятствия, которые необходимо устранить, прежде чем свадьба состоится. Парламент должен аннулировать акт, который подтверждал титул Узурпатора, а вас объявлял незаконнорожденной. Необходимо восстановить ваш королевский статус, ведь нельзя и подумать о том, чтобы король основал свою династию, женившись на девушке, запятнанной обвинением в незаконнорожденности. После этого нужно получить разрешение, так как вы состоите в четвертой степени родства. Елизавета теребила юбку, немного расстроенная тем, что услышала. – Не надо так переживать, дитя мое. Это простые формальности. Вам придется только немного потерпеть. Но главное, вас это обрадует, его милость пожелал встретиться с вами. Через два дня он будет в Тауэре и просил привезти вас туда. Наконец-то! Настал момент, которого она ждала так долго, боясь, что он никогда не придет. Скоро она увидит своего нареченного во плоти. Елизавета посмотрелась в зеркало. Это было не старомодное полированное серебро, а венецианское стекло. То, что она там увидела, порадовало ее. Длинные рыжие волосы накидкой рассыпались по плечам. Бледные щеки пришлось пощипать, чтобы они стали немного румянее. Глаза были ясные и красивые, губы красные, как вишня. Девическое платье из белого дамаста имело новомодный квадратный вырез и рукавчики из меха горностая, а на шею она надела роскошный золотой торквес[24] с драгоценными камнями. Королева и леди Маргарет, увидев ее, заулыбались. – Вы ослепите красотой любого жениха, – сказала Маргарет. – Королю действительно повезло, – поддержала ее мать. – Им обоим повезло, – поправила ее Маргарет. Королевская барка доставила Елизавету по Темзе к Тауэру, где она сошла на берег у Корт-гейта и была проведена в сопровождении эскорта по лестнице королевы к башне Байуорд. Елизавета впервые была в Тауэре с того момента, как сюда отправили ее братьев, и ей было больно думать, что они или их тела могли находиться где-то внутри этих стен. В голове у нее пронеслось мимолетное воспоминание о бомбардировке крепости, которую ей довелось пережить много лет назад, и Елизавета вздрогнула. Но теперь все будет по-другому. Борьба между Ланкастерами и Йорками завершилась. Граф Оксфорд, новый констебль Тауэра, встретил ее и сопроводил в королевский дворец, в залу с огромным камином под козырьком во французском стиле и яркими росписями на стенах, где были изображены ангелы в зеленых и пунцовых одеждах. Только это Елизавета и успела заметить, потому что там, рядом с очагом, стоял высокий стройный мужчина в накидке из алой парчи и черной бархатной шапке с крупной, украшенной рубинами брошью. У него был светлый цвет лица, блестящие, как полированное золото, волосы длиной до подбородка, выступающая вперед челюсть, высокие скулы и брови вразлет, похожие на раскинутые птичьи крылья; серые глаза пристально смотрели на нее из-под тяжелых век. Не слишком красивый человек, но, безусловно, он привлекал внимание, от него исходило ощущение власти. Улыбка, которой он одарил Елизавету, преобразила его лицо. – Миледи, – произнес Генрих и протянул к ней руки раньше, чем она успела сделать реверанс. – Я так ждал этого момента. – И я тоже, ваша милость, – ответила она, вкладывая в его руки свои. Он наклонился и поцеловал их одну за другой. – Мне говорили, что вы красивы, и это правда, – сказал Генрих. У него был французский акцент с оттенком уэльского. Он оказался действительно очаровательным мужчиной, но при этом Елизавета ощущала, что внутри у него сталь, и понимала, что он оценивает ее. Это было вполне естественно, ведь Генрих остро сознавал ее принадлежность к враждебному стану. – Выпьете вина? – спросил он. – С большим удовольствием, сир, – согласилась Елизавета и не отрывала от него глаз, пока он наполнял для нее кубок. – Садитесь, – предложил Генрих. – Я должен поблагодарить вас, миледи, за ваши усилия, предпринятые ради меня, они безмерно помогли моему успеху. Если бы не вы с лордом Стэнли и его друзьями, меня могло бы не быть сейчас здесь. – Я решила сделать все возможное, чтобы поддержать ваше правое дело, – ответила она. – Узурпатор жестоко обошелся со мною и с моими близкими. Вы дали нам надежду на спасение и возвращение к нормальной жизни. – Я предлагаю вам гораздо больше, Елизавета, – сказал Генрих. – Надеюсь, я могу называть вас так, ведь мы скоро поженимся? – Конечно. – Она улыбнулась, начиная успокаиваться в его обществе. – Тогда вы должны называть меня Генрихом. Никаких церемоний между нами, да? – Внезапно в его взгляде проскользнуло сочувствие. – У вас были трудные времена. – У вас тоже… Генрих, – ответила Елизавета. – Провести столько лет в изгнании наверняка нелегко. – Да, это нелегко. С пяти лет я был либо пленником, либо беглецом. И никогда не думал, что стану королем Англии. – Ваша почтенная матушка без конца благодарит за это Господа, – молвила Елизавета. – Я многим ей обязан. Она не теряла веры в меня. – И неутомимо трудилась ради вас, даже рискуя своей жизнью. – Она необыкновенная женщина. Надеюсь, вы с нею подружитесь. – О, мы уже давно друзья, а в последнее время особенно сблизились. Генрих вновь ослепительно улыбнулся ей: – Думаю, мы с вами тоже хорошо сойдемся. Я считаю дни до нашей свадьбы. И ближайшие две недели проведу в Колдхарборе, чтобы у нас было время получше узнать друг друга. Моя мать объяснила вам, с чем связана отсрочка нашего брака? – Да, она объяснила. Елизавета обрадовалась, услышав, что он хочет провести с нею какое-то время, в его обществе она ощущала новый прилив сил. Им о стольком нужно поговорить, что она не знала, с чего начать. Но это может подождать. Главное – они понравились друг другу и имели общие цели. И он ей действительно нравился. У Елизаветы сложилось впечатление, что это чувство было взаимным. Во время пребывания в Колдхарборе Генриху нужно было заниматься тысячей разных дел, и его мать постоянно кружила поблизости. Жених и невеста обедали и ужинали со своими матерями и сестрами Елизаветы, к которым Генрих постепенно привязывался, однако достаточно времени проводили и наедине. Рядом с домом не было сада, поэтому они сидели во дворе – стояла ранняя осень, и погода радовала, – а иногда играли в шахматы или карты в гостиной, но нередко просто разговаривали, обнаруживая, что у них много общего, особенно любовь к музыке и легендам о короле Артуре и Камелоте. – Я его потомок, вы знаете, как и древних королей Британии, – сказал Елизавете Генрих. – Одним из моих предков был могучий уэльский принц Кадваладр, король Гвинеда. Именно поэтому у меня на знамени вышита его эмблема – красный дракон, и я использую этот знак на своем королевском гербе. – В глазах у него появилась мечтательность. – На смертном одре Кадваладр предсказал, что выходец из Уэльса восстановит древний королевский род Британии и власть его потомков распространится на весь остров. Я верю, что его пророчество сбылось на мне.