– Молюсь, чтобы все поскорее закончилось, – отозвалась Елизавета, сердце у нее стучало от страха. – Не могу вынести мысли, что он подвергает себя опасности. Первой заботой для нее был сын. В сопровождении епископа Куртене, в доме которого жил Артур, она поспешила в замок Фарнхэм, чтобы забрать свое дитя, а Маргарет отдельно от нее отправилась на север. – Если изменники совершат вторжение, мы укроемся в аббатстве Ромси, оно удобно расположено на побережье, – сообщил Елизавете епископ, как только они выехали из Чертси. – Оттуда мы можем перебраться за море, где будем в безопасности. Елизавета молилась, чтобы в этом не возникло нужды, но она должна любой ценой сохранить Артура целым и невредимым. Ему было уже восемь месяцев, серьезный маленький человечек, он поднабрал веса и окреп. Но все равно она пришла в смятение, когда, сидя в увозивших ее на север носилках и держа на руках сына, вновь ощутила тревожное чувство отчужденности. Вдали показался замок Кенилворт, мощная крепость на берегу большого озера. За этими крепкими стенами никакая беда им не грозит. Генрих тепло встретил Елизавету, но не мог проводить с нею много времени, так как был очень занят – устраивал свой штаб и разрабатывал стратегию боевых действий. В ту ночь он устало повалился на кровать рядом с женой и удовлетворился тем, что просто обнял ее. – Похоже, у Симнела в Ирландии много сторонников, – тихо проговорил Генрих. – Только Уотерфорд заявил о своей верности короне. Этот негодяй граф Килдэр и другие мятежные лорды короновали парнишку в Дублинском соборе под именем Эдуарда Шестого. Ей-богу, в следующий раз они наденут корону на обезьяну! – Это не может иметь никакой законной силы, – сонно пробормотала Елизавета, вспоминая, какой популярностью всегда пользовался дом Йорков в Ирландии. – И они просто дураки, если верят, что Симнел – это Уорик. – Ну, вскоре, коли Господь захочет, мы преподадим им хороший урок. Если бы не угроза вторжения Линкольна, я бы сам поехал в Ирландию и разобрался с ними. В начале июня армия во главе с Линкольном высадилась в Ланкашире. – Мы выступаем на защиту королевства, – объявил Генрих, и все засуетились. У Елизаветы перехватило дыхание, когда, держа Артура на руках, она стояла рядом с Маргарет у гейтхауса в Кенилворте и смотрела вслед своему супругу, который во главе многочисленного отряда маршем двигался в сторону Ковентри. Затем началось долгое и томительное ожидание новостей. В течение следующих трех недель гонцы доставляли сообщения, что армии двигались к югу, затем свернули на восток, будто вели мрачную игру в догонялки. Потом, когда Елизавета и Маргарет уже думали, что сойдут с ума от беспокойства, еще один вестник, заляпанный грязью с ног до головы, был приведен к королеве и пал перед нею на колени. – Ваша милость, король одержал большую победу при Стоуке, рядом с Ньюарком. Граф Линкольн убит, а самозванец Симнел взят в плен. Елизавета повернулась к Маргарет и обняла ее: – Он в безопасности! Генриху больше ничто не грозит! И Господь даровал ему еще одну великую победу! Глаза Маргарет блестели от слез ликования. – Он снова одолел врагов. Эта битва положила конец войнам Ланкастеров и Йорков. Династия утверждена. В тот вечер по настоянию Елизаветы они ужинали у окна, в эркере великолепного главного холла, где поставили стол; теперь можно было отпраздновать победу по-королевски, подняв тосты за Генриха и его великолепный триумф. Глава 15 1487–1490 годы Елизавета устроилась с вышивкой на скамье в оконной нише высоко в главной башне. Это стало ее любимым местом, оттуда были видны гейтхаус и длинная дорога, ведущая к замку. Она сидела там каждый день и ловила малейшие признаки того, что кто-то едет. Сегодня ее едва сдерживаемое нетерпение было вознаграждено, так как она увидела вдалеке колонну всадников с развевающимися знаменами. И впереди – королевский штандарт! Елизавета слетела вниз по винтовой лестнице, спотыкаясь второпях и крича всем, кто мог ее слышать, что король едет, на всех парусах промчалась по двору в королевские апартаменты, где размещались Маргарет и Артур, всполошила обоих и схватила в охапку сына. К моменту, когда Генрих под стук копыт въезжал под арку гейтхауса, она уже ждала его во дворе. Завидев супругу, король соскочил с седла, обнял ее и жарко поцеловал на глазах у своих спутников и придворных, которые сбежались отовсюду встречать его. Елизавета не могла оторвать глаз от мужа, она упивалась этим зрелищем, а он приветствовал своего сынишку, широко распахнувшего глазенки. – Добро пожаловать, мой герой! – воскликнула Елизавета под взрыв приветственных криков, огласивших двор замка. Затем настал черед Маргарет, она обняла Генриха, обливаясь слезами радости. – Вы отлично управились! Молодец! – похвалила она сына. Елизавета приказала подать ужин в главном холле. Когда соратники короля рассаживались за столы как почетные гости, звучали фанфары. – Благодарение Господу, я опять одолел своих врагов, – торжественно произнес Генрих, – и наш прекрасный сын в добром здравии. Теперь мой трон надежен как никогда. – И Линкольн заплатил за измену, – вставила Маргарет, изящно разрезая мясо на своей тарелке. – Мы все счастливо избавились от этого вероломного темного графа, – отозвался Генрих. – Мне жаль лишь одного: что он лишил палача работы, а меня – шанса сделать из предателя поучительный пример. – Его бесчестье уже наверняка стало печально известным, – заметил граф Оксфорд. Он был главнокомандующим Генриха в битве при Стоук-филде. – А что с Симнелом? – поинтересовалась Елизавета. – Как вы с ним поступите? – Ему всего двенадцать лет, – ответил Генрих и осушил кубок. – Я не воюю с детьми. К тому же он стал орудием в чужих руках. Я отправлю его работать на своей кухне. Это лишит паренька всяких глупых мыслей о собственной важности. – Достойная награда для него. Он может еще проявить себя на службе у вас, – заметила Елизавета. – Он достаточно юн, его характер можно сформировать, – сказал Генрих. – Если он хорошо себя покажет, я буду смотреть на него милостиво. – Король отложил нож. – А теперь, cariad, не подумать ли нам о более приятных вещах. Я выпущу из-под ареста вашего брата Дорсета. Теперь я знаю, что он не представляет для меня угрозы. И мы должны заняться подготовкой к вашей коронации. А в следующем месяце, думаю, мы можем отправиться в тур по восточной Англии. Сэр Эдмунд Бедингфилд уже давно настаивает, чтобы я погостил у него в Оксбург-Холле. Недалеко оттуда расположено святилище Богоматери Уолсингемской; если захотите, вы можете совершить паломничество туда. Елизавете пришло на ум, что Генрих ждет от нее этого. Пресвятая Дева Уолсингемская помогала тем, кто хотел иметь детей, а Елизавета после рождения Артура пока еще не забеременела. Она поедет в святилище, это пойдет ей на пользу во многих смыслах. – Я могу теперь повидаться со своей матушкой? – спросила она, накладывая себе клубнику. – Можете. – Генрих улыбнулся. – Если она захочет, то может тоже посещать вас при дворе. Я позабочусь о том, чтобы у нее хватало денег на личные нужды, и прикажу прислать мебель из Королевской гардеробной, чтобы она могла устроиться с большей роскошью. – Она должна оставаться в Бермондси? – Думаю, так будет лучше. Я не могу иметь двух королев в своей стране и полагаю, она уже привыкла к этому месту. Спорить было бесполезно. Генрих ясно обрисовал свою позицию. Он на самом деле не подозревал свою тещу в измене. Дело было исключительно в деньгах. По возвращении двора на юг Елизавета поспешила в Бермондси. Генрих исполнил обещание, так как она застала вдовствующую королеву в гораздо лучших условиях. Каменные стены были завешены гобеленами, на креслах лежали мягкие подушки, полы были застланы коврами, а на столе стояли серебряные подсвечники. Мать очень обрадовалась Елизавете, они без умолку говорили про Стоук, Артура и поездку в Норфолк. Затем, после обеда, сильно отличавшегося в лучшую сторону от того, который Елизавета едала в этом доме прежде, мать показала ей тетради Бриджит, а сама девочка тем временем беззаботно играла с куклами. – Она отправится в приорат Дартфорд, где стандарты обучения очень высоки, – с озабоченным видом сообщила мать. – Я занималась с нею сама. Как вы считаете, девочка делает успехи? Елизавета просмотрела тетради и расстроилась. Бриджит уже почти семь лет, но почерк у нее был неопрятный и косой. Заторможенностью она слегка напоминала Уорика. Возможно ли, что Бриджит страдает таким же недугом? Она всегда была флегматичной, ее речь и умение держаться оставляли желать лучшего. – По-моему, да, – тактично ответила матери Елизавета. – Но я давно уже не видела, чтобы она занималась. – Учеба дается ей с трудом, – недовольно проговорила мать. – Мне кажется, она совсем не продвигается. Брак для нее невозможен, так как мы с вашим отцом дали обет посвятить ее Господу, поэтому я и хочу, чтобы она отправилась в Дартфорд. Это один из богатейших монастырей в стране, он пользуется отличной репутацией как место молитвенных подвигов и учености. Но возьмут ли ее туда? – Миледи… – сказала Елизавета, беря мать за руку. – Дартфорд под покровительством короля. Бриджит с радостью возьмут туда лишь потому, что она из королевской семьи. – Если бы я была свободна, то поехала бы к приорессе и объяснила ей, что меня тревожит. – Король сказал, что вы можете бывать при дворе когда захотите. Я уверена, он позволит вам съездить в Дартфорд, особенно ради такой цели. – Вы попросите его? Понимаете, Бриджит может вступить в монастырь как пансионерка, прежде чем становиться послушницей, и будет учиться там в школе. Для нее это станет большим преимуществом – в Дартфорде девочкам дают самое лучшее образование. – Я поговорю с ним. Но – мне необходимо задать этот вопрос – подходит ли Бриджит для религиозной жизни? Будет ли она счастлива в Дартфорде? Я боюсь, что для нее это может оказаться слишком трудным испытанием. – Мы можем отправить ее туда на пробу. Я уверена, мне сообщат, если выяснится, что она не годится для монастырской жизни. Но я должна попросить вас еще об одном, и более серьезном, одолжении, Бесси. Вы можете составить ей приданое? – Конечно, – сразу согласилась Елизавета, думая, что по крайней мере часть денег, отобранных у матери, будет использована к ее же пользе. Однако ей по-прежнему было стыдно, что она выгадала на несчастье своей родительницы. Елизавета понимала: люди недовольны тем, что ее коронация раз за разом откладывается. При дворе дамы шептались об этом, и даже мать в Бермондси слышала толки на эту тему среди других постояльцев. – Могу поспорить, причина в том, что Генрих намерен подавить дом Йорков, – язвительно изрекла мать, когда Елизавета в следующий раз приехала навестить ее. – И тем не менее люди любят вас. Если он не поостережется, то потеряет симпатии своих подданных, которые уже злятся, что он не обращается с вами как с истинной королевой Англии. Генрих, казалось, тоже чувствовал настроение народа, потому как теперь планировал церемонию, которая превзойдет пышностью даже его коронацию. – Помяните мое слово, ему это поперек горла, он действует исключительно по необходимости и соображениям политическим, – шипела мать, но Елизавете ее упреки казались несправедливыми. – Он великолепно обставит это событие, – возразила она. – Будут устроены турниры и пиры. Список гостей бесконечен. Все это звучит восхитительно. Генрих планирует использовать мою коронацию, чтобы заявить всему миру о законности династии Тюдоров, но, кроме того, полагаю, она станет выражением его любви ко мне. Недавно он написал папе, что чувствует, будто вошел в безопасную гавань, пережив много невзгод. Мне он пояснил, что эта гавань – я. Вымолвив эти слова, Елизавета почувствовала себя виноватой. В жизни ее матери не было ни тихого пристанища, ни мужа, который заботливо опекал бы ее, и, вероятно, никогда уже не будет, ведь ей исполнилось пятьдесят. И в коронации она не примет участия. Елизавета тут ни в чем не виновата, но совесть мучила ее, потому как, пока сама она наслаждается жизнью в роскоши и почете, мать безвылазно сидит в этих стенах, ее свобода ограниченна, триумф остался в прошлом. С болью в сердце Елизавета сознавала это. Однако Генрих разрешил теще посетить Дартфорд и поговорить с настоятельницей. Беседа прошла к взаимному удовлетворению, и было решено, что после Рождества Бриджит поселится в приорате пансионеркой. Елизавета вновь ощутила жалость к сестре. Как грустно в семь лет быть запертой в монастыре. Разумеется, если девочка окажется не приспособленной к религиозной жизни, приоресса так и скажет. Но что, если она будет больше заботиться о престиже своего монастыря, чем о счастье маленькой девочки? Отпустит ли она Бриджит, зная, что родители посвятили ее Господу? Одетые по-королевски, Елизавета и леди Маргарет сидели у окна лазарета Святой Марии, что рядом с Епископскими воротами, восточным въездом в Лондон. Вокруг них собрались лорды и леди, все ждали триумфального вступления в столицу короля – победителя в битве при Стоук-филде. Улицы заполонили восторженные толпы. Забыв о недовольстве правителем, люди ревом выражали одобрение, видя величаво восседавшего на коне Генриха в блестящих доспехах; сопровождаемый лорд-мэром и большой процессией горожан, он ехал в собор Святого Павла, где во славу его виктории пропоют «Te Deum». А потом настал черед Елизаветы.