Оливер заказал такси до моего дома и на протяжении всего пути приставал ко мне. Я вежливо его отталкивала. У двери в квартиру обнаружила корзину с цветами, к которым была прикреплена записка. Я быстро ее прочитала и спрятала. Оливер удивился. — Ты же сказала, что у тебя нет жениха. — Но он у меня есть, — ответила я. Он еще больше удивился. — Это ты, глупый. Оливер остался довольным моим ответом, а я была счастлива цветам, которые прислал Дон Жуан. Короткая записка на цветах была на греческом. Я сказала Оливеру, что это букет с парада мод, в котором я участвовала, и он был так горд, будто букет подарили ему, а не мне. Наверное, он гордится тем, что встречается с моделью. Людей впечатляют такие глупые вещи, не кажется ли тебе? А потом я занималась любовью с Оливером, думая о Дон Жуане, и, кажется, он это почувствовал. Утром Оливер спросил: — Тебе ведь понравился тот парень Сальваторино? — Да, — ответила я. Оливер промолчал. Он ушел до полудня, потому что его родители и сестра должны были приехать из Корнвэлла. Как только Оливер ушел, я проверила свой телефон. У меня было три пропущенных звонка от Дон Жуана. «Странно», подумала я. Он обычно никогда не звонит, только пишет короткие сообщения. Я послала ему смайлик и efharisto [2], хотя даже не знала, что написано в записке на букете цветов. Дон Жуан так и не ответил. А прошла уже неделя с тех пор, как я ему отправила сообщение. Но я не волнуюсь. Его цветы до сих пор свежи. Ну, а теперь о тебе. Не буду читать тебе лекцию по поводу денег. Знаю, ты была бедной в течение долгого времени. Наслаждайся ночной жизнью. Может, хотя бы одна из твоих подруг, блондинка или рыжеволосая, станет твоим настоящим другом? Другом, к которому можно прийти в трудную минуту? Ты не думаешь о том, чтобы выйти замуж за Николая? Всегда можешь приехать ко мне, и мы будем гоняться за отчаянными парнями, оставив pater familias дожидаться нас дома. Что бы ты не делала, не забывай, как сильно я тебя люблю и как ты мне нужна! Пиши обо всем, что происходит в твоей жизни. Ты уже во второй раз шокируешь меня своими мыслями о том, чтобы со всем покончить. Пожалуйста, выкинь их из своей головы! Ты такая умная, трудолюбивая и к тому же еще такая красивая, что я уверена, в один прекрасный день мир будет у твоих ног. И мы посмеемся над теми испытаниями, через которые прошли. Или которые сами на себя свалили. Кто знает, возможно, однажды мы даже напишем книгу из наших писем. Так что продолжай мечтать, танцевать и целоваться. И, пожалуйста, пошли фото с новой стрижкой. Я только что загуглила Луизу Брукс. Мне очень понравилась ее стрижка. Немного похожа на Миу Уоллес. Уверена, что стрижка тебе очень идет с твоими черными шелковыми волосами, темными глазами и самым красивым цветом кожи, который я когда-либо видела. [1] «Плезантвиль» — фильм об утопичном городе, в котором нет бедных и асоциальных жителей. Мужья работают, жёны ведут домашнее хозяйство, а в спальнях супруги спят на раздельных кроватях. [2] Efharisto — (греч.) спасибо. ОН вернулся Моя дорогая Мия, ОН вернулся. Этот ужасный мужчина, который заставляет меня страдать. Он приехал очень похудевшим, уставшим и виноватым. Его тело выглядело грязным и темным от путешествия, солнца и занятий любовью с другими женщинами. Я попросила его сложить вещи в чемодан, с которым он приехал и уйти, что он и сделал, даже не споря. Пока только короткое письмо, скоро напишу еще, Анара Возвращение к нормальной жизни Мия, зеркало моей души, Извини, что не ответила на вопросы в твоем предыдущем письме. Обещаю, что буду рассказывать обо всем, что происходит в моей жизни, включая, даже самое дерьмо и темные мысли, которые иногда обитают в моей сумасшедшей голове. Я вернулась к нормальной жизни. Каждый день провожу в университете. Не хожу больше по барам, не пью и ничем не злоупотребляю. Матиаса со мной больше нет. Не имею ни малейшего представления, где он сейчас. Но знаю, что где-то в Копенгагене. Что касается Николая, мы с ним только переписываемся. Мне нужна пауза. В данный момент не хочу начинать ни с кем новых отношений. Я спрашиваю себя, нашла ли я после разрыва с Матиасом внутреннее спокойствие, которое так искала. В какой-то степени да. Чувствую себя свободной и уверенной. Я обрела внутреннюю целостность. И стала себя ценить. До этого я чувствовала себя его тенью. Зависела от него, от его желаний и от перемен его настроения. Я жила его жизнь, а не свою. А когда поняла, что ему было на всё это наплевать, мир перевернулся. И в этом мире для меня не осталось места. Я была никем. Я улетучилась. После многих лет, проведенных в Дании, спрашиваю себя, как я изменилась. Изменилась ли как личность? Смогла ли интегрироваться в датское общество? Я учусь на юридическом факультете, работаю, одеваюсь, как датчанка, выхожу в город, как датчанка, веду себя на публике, как датчанка… Но я никогда не стану датчанкой, как бы сильно не пыталась. Я говорю по-датски в совершенстве, но никогда не избавлюсь от акцента. И не могу отвергнуть мое прошлое, воспитание, саму себя… Кем тогда стану? В первый и во второй год жизни в Дании я верила в то, что смогу полностью интегрироваться, даже ассимилироваться. А сейчас понимаю, что это невозможно. На самом деле, всё возможно, но просто тогда потеряю саму себя. Хочу ли я этого? Нет. Я почти потеряла саму себя с Матиасом. Я так безумно была в него влюблена, что растворялась в нем, частицей за частицей. И это привело меня к самоуничтожению. Если бы продолжала слепо следовать любви, потеряла бы саму себя физически и морально. Я счастлива, что смогла найти в себе силы устоять. Что касается Николая, мне он очень нравится. Когда мы вместе, чувствую себя хорошо и в безопасности… Но он кажется уж очень идеальным, конвенциональным, типичным датчанином. И еще он ничего не знает о моем прошлом, о том, что я была беженкой, и я боюсь об этом рассказать. Я не готова быть вместе с ним, начать отношения. Пока еще нет. Возможно позднее. Посмотрим… Ты встречаешься одновременно с двумя мужчинами. Почему бы и нет? В твоей ситуации лучше всего оставаться с холодной головой и ни к кому не привязываться. Мир такой жестокий, никто тебя не пожалеет, если окажешься на самом дне. Единственное, что важно в жизни, это свобода. Я говорю из собственного опыта. Я так была привязана к Матиасу и так от него зависела. Свобода, это всё, что у нас осталось, моя дорогая. Без семьи, без Родины и, возможно, даже без будущего, мы гораздо свободнее, чем западные люди, которые привязаны к своим семьям, домам, долгам, карьере… Мне их жалко, и я не хочу поменяться с ними местами, потому что свободна в чистейшем трансцедентальном смысле этого слова. И поэтому могу летать. До скорого, Анара Наше желание обладать может подвести нас к пропасти Знаешь, о чем я сейчас думаю, мой дорогой друг, Мия. Я пытаюсь проанализировать собственную жизнь и жизнь вообще. Какие-то основные вещи и основные инстинкты. Я была только с одним мужчиной до Матиаса. Это был самый мрачный период в моей жизни. У меня не было друзей, только знакомые. Я никого не могла попросить о помощи… Или хотя бы о какой-то моральной поддержке. В то время у меня был только один человек, с которым я могла поговорить. Он был иностранцем, как и я. И в такой же ситуации — тоже беженец. Он мне нравился, потому что я могла с ним говорить. Но не больше. Я ему нравилась. Мы с ним много говорили. Ну, да, и поцеловались. А потом я встречала его еще несколько раз. Однажды мне негде было переночевать, и я переночевала в его квартире. И он принудил меня к сексу. Я отдавала себе отчет в том, что это может произойти, но у меня не было выбора. Я тогда сдалась в жизни. Что касается его, когда он понял, что он был моим первым мужчиной, он стал, как одержимый. Он хотел со мной отношений. Но я ушла от него на следующее утро и никогда больше не видела. Он продолжал мне звонить. Я его игнорировала. Не то чтобы я его возненавидела, было его жалко. Я увидела его много лет спустя в автобусе в Копенгагене. Он меня не заметил. Я спрятала лицо под капюшоном толстовки. Он выглядел, как героиновый наркоман. Не думаю, что он так низко пал из-за меня. Уверена, что причиной его падения были долгие годы, проведенные в лагере для беженцев, отчуждение, которое он испытал в датском обществе, разочарование в западном мире, в западных женщинах и в женщинах, которые пытаются быть западными, включая и меня. Могу только гадать, внесла ли я тоже свою маленькую лепту в его судьбу. Но он был сам виноват, ему не надо было проявлять по отношению ко мне силу. Я долгое время подавляла в себе воспоминания о нашей связи. И до сих пор вспоминаю об этом с горечью, хотя ничего не помню, как будто у меня был нокаут. Не думаю, что мое подсознание стерло травмирующее воспоминание. Я сама не понимаю, но той ночью меня не было в моем теле, клянусь тебе. Всего лишь короткое письмо и чувства, которыми хотела с тобой поделиться. С нетерпением жду твое письмо. Твоя навсегда, Анара Жизнь в цирке Моя дорогая, Анара, Твое письмо отправило меня в темные места, которые не хотела посещать. Я рада, что ты поделилась со мной своим болезненным воспоминанием. К сожалению, и мне знакомо неприятное послевкусие, с которым нас оставляют некоторые мужчины. Даже если мы не становимся жертвами (на самом деле, мужчины ими становятся), это всё равно влияет на наше восприятие мира. Ты говоришь о мужчине, который силой забрал твою девственность, а потом стал настолько одержим, что хотел еще обладать тобой. Какое же на нем проклятье, моя дорогая! Неужели кто-то может кем-то или чем-то обладать? Ведь вещи, которыми мы хотим обладать в конце концов обладают нами. Всё — иллюзия. Возьмем, к примеру, стремление обладать девственницами. В моей стране некоторые мужчины верили в то, что если они умрут, защищая самое святое из всего святого, я говорю о… Здесь мы называем его Богом — образцом абсолютной мудрости, знания и сострадания… Некоторые мужчины в моей стране верили в то, что если они совершат героический поступок во славу Бога, он дарует им сто девственниц. И это произойдет, когда они прибудут на небеса, и, полагаю, хотя бы примут душ, побреются и поедят до того, как встретиться с бедными девушками, ожидающими их наверху… Ведь мужчины прибудут сразу после поля битвы. Грязные, плохо пахнущие, голодные и уставшие… В детстве в силу моей наивности и любознательности я постоянно задавала вопросы и однажды спросила: «А даст ли Бог такой же подарок женщине в подобной ситуации?» Представь себе сто мужчин-девственников на небесах, ожидающих женщину… Конечно же, никто не ответил на мой вопрос. Но я хотела узнать больше и задала следующий вопрос: 'Почему мы называем женщину девственницей? Почему кто-то с определенной биологической характеристикой, при этом ничего особого в жизни не сделав для чистоты своей души, заслужил называться девственницей? Ведь не могут же все девственницы быть одинаковыми. Как узнать, что получишь лучшую и чистейшую? Только потому, что ее никто еще не попробовал? Для женщины настоящее проникновение происходит в ее сознании. Мужчина может получить твое тело, но ты останешься чистой в своем сознании. Тем не менее, мужчины, которые хотят выполнить этот долг, готовы умереть, потому что верят в то, что они будут там первыми. Как глупо… И как грустно… Я хочу им сказать: гимен. И всё. Гимен. Не умирайте из-за какой-то сказки, в которой вы даже не участвуете. Умрите, когда придет ваше время. Не раньше. Потому что вы получите только то, чего сами заслужили. Аминь. Так что, моя дорогая Анара, такова история о гимене. Знаю, что найдутся люди, которые не простят меня за то, что я сказала. Беспокоит ли меня это? Нет. Я видела столько глупости за свою жизнь, что пора бы уже с этим покончить. Возможно, меня назовут Мией Боснийской. Ибо в один прекрасный день после ее смерти ей могут присвоить статус Непорочной. И это после всего ее разврата! Какая это будет вселенская шутка! А ведь никогда не знаешь, что решит Человек Сверху. Мой отец ушел от нас, когда мне было три года. Моя мать выросла в очень патриархальной семье и боялась любого мужчину, который проходил мимо. Я очень отличалась от нее и от ее семьи, которая посчитала, что моя одаренность и природная любознательность были ничем иным, как проклятием. Моя тетя Муния, имя которой я чуть не получила, частенько говорила обо мне полушутя, полусерьезно: «Шайтан найдет свой нечистый путь через тебя». Очень быстро я стала черной овцой в семье. На самом деле, они просто боялись, что им придется отвечать на некоторые из неудобных для них вопросов, и никто не хотел этим заниматься. Так что они перестали серьезно со мной говорить. Моя одаренность вскоре переросла в мятеж. Я стала встречаться со всеми «плохими» парнями, жившими по соседству, причем, пыталась быть еще хуже них. Наверное, это отчасти объясняется тем, что я хотела исполнить желание моего отца иметь сына. На самом деле, мои друзья не были плохими и никому не причиняли вреда, мы просто немного хулиганили. Ловили лягушек в ближайшем озере, клали их себе в карманы, чтобы потом выпустить на уроке в школе. Однажды один из моих товарищей выкрасил серую лошадь своего деда в красный цвет. Я редко видела отца. В глубине души надеялась, что слухи о моем поведении дойдут до него, и он будет гордиться мной. Что тогда он подумает обо мне, как о своем сыне. Слышал ли он о моих шалостях, этого я никогда не узнаю. В те редкие моменты, когда мы с ним виделись, он давал мне много-много денег. Он был художником, музыкантом, футболистом и самым большим гедонистом в жизни. Он был очень щедр со мной, когда это касалось денег, но никогда душой. Я ненавидела его деньги и считала, что он таким образом откупался, чтобы не тратить на меня свое время. Я всегда с невероятной скоростью тратила деньги, которые он давал. Я и сейчас так же быстро расстаюсь с деньгами, как и с мужчинами. Сначала надеюсь на то, что либо первое, либо второе даст мне чувство стабильности или даже самореализации, но быстро разочаровываюсь и возвращаюсь к своему обычному состоянию, что мне на всё наплевать. Каждую осень в наш городок приезжал маленький цирк. У них еще были карусели, качели, мини-футбол, американские горки и куча всего шумного и светящегося. В один из таких осенних дней я встретила отца в центре города. Он был немного навеселе и отдал мне все деньги, которые у него были. Я бежала к воротам цирка так быстро, как могла. Лоснящийся парень, пахнущий салом, как раз закрывал ворота на ночь. Увидев кучу денег в моей ладони, он улыбнулся во весь свой рот, полный гнилых зубов, и позвал меня во внутрь. Он позволил мне поиграть на всех машинах, которые у них были, пока я не потратила все деньги. Мне было около двенадцати. До сих пор помню его лицо, когда он ко мне подошел и начал расстегивать свои брюки одной рукой. Он достал свой член и прижал его к моему телу, затем схватил меня за две руки своей толстой рукой, положив другую свою жирную руку мне на рот. Он начал делать какие-то странные движения и неприятные звуки. Меня чуть не вырвало от того, что он был весь в жиру, от его запаха и от его вздохов. Но я стояла, как вкопанная. Мои ноги и всё тело настолько ослабли, что я думала, что не смогу дойти до дома. Когда он закончил свою грязную работу, оставив пятна на моей одежде, он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. Он был в два раза больше меня, так что я знала, что лучше ему не сопротивляться. Мне кажется, ему было около двадцати, но у него было такое лицо, по которому сложно определить возраст, знаешь, тип, который никогда не повзрослеет и никогда не будет выглядеть молодым. Он меня отпустил, и я медленно пошла на подкашивающихся ногах к воротам. Постепенно я всё прибавляла шаг, а под конец побежала. Достигнув дома, я начала плакать и попыталась привести в порядок свою одежду. Мне удалось пробраться в дом незамеченной, но мать вошла в спальню и начала свою обычную ругань: «Никогда не станешь хорошей, вся в отца. И не знаю, что с тобой делать…» Как машина-автомат. Я спрятала голову в подушку и сделала вид, что не слышу ее. Но каждое слово, хотя она и не подозревала, что со мной произошло, разрывало сердце. Тогда я поняла, что не стоит искать защиту и утешение в семье. На следующий день один из моих товарищей заметил, что я вела себя необычно тихо. Мы сбежали с уроков и пошли покурить за школой. Я рассказала ему о случившимся. Не все грязные детали, но достаточно, чтобы шокировать его и разозлить. Мы решили собрать остальную нашу шайку и пойти в овощной магазинчик, принадлежащий матери одного из наших товарищей. Мы собрали все гнилые овощи, которые уже не могли продать. И вооружились камнями. Мы пригласили других детей, живших по соседству, и, когда стемнело, подошли к воротам цирка. Убедившись, что все ушли в свои палатки, мы терпеливо ждали того парня, который закрывал на замок ворота. Наконец-то он пришел. Всё те же жирные волосы и руки с грязью под ногтями. Нас было около пятнадцати, и мы побежали на него, бросая в него всё, что у нас было. Он в ужасе начал убегать. Мы всё сломали в цирке. Запачкали машины гнилыми томатами, перцем, картошкой, так же как он предыдущей ночью запачкал меня. Как только мы услышали шум из палаток, решили вернуться домой, довольные хорошо проделанной работой. А я хотела еще большего разрушения. Так что пошла и разбила зеркала на отцовской машине, хотя, на самом деле, я хотела разбить лицо отца. За все те деньги, которые он давал и за то, что он ничего больше мне не дал. После этого случая мать не выпускала меня из дома в течение недели. Но я убегала через окно, чтобы снова проказничать с моей шайкой.