Было раннее утро. Таксист знал мой адрес и довез меня до дома меньше, чем за полчаса. Уверена, что Дон Жуан как-то связан с тем, что со мной произошло прошлой ночью. Но почему? Он организовал мое похищение? Зачем ему это нужно? Или он меня спас? Несмотря на то, что я очень хотела верить в то, что он был моим спасителем, на сердце была нестерпимая тяжесть. Я не могла заснуть. Минуты длились столетиями. А у меня не было ни травы, ни ракии, ни еще чего-то, чтобы хоть как-то смогло меня успокоить или хотя бы отравить мозг. Единственным утешением было написать это письмо. Жду с нетерпением твоего письма и надеюсь, что твоя жизнь отличается от моей. Всем сердцем твоя, Мия [1] Σλα (греч.) — Давай! [2] Vερό (греч.) — Вода. [3] Καλά? (греч.) — Всё хорошо? Этого ещё не хватало! Моя дорогая Мия, что же с нами происходит? Тебя похитили, да и я тоже никак не могу выкарабкаться из собственных проблем. Тебе надо быть осторожнее! Уверена, что во всем замешан Дон Жуан. Кто же ещё, как не он! Я же говорила тебе, держись подальше от богатых и влиятельных, и от политиков. Кроме всего дерьма с Матиасом, я узнала о том, что беременна. Сначала думала, что у меня задержка из-за стресса — так что особо не беспокоилась. Но потом купила в аптеке тест, и он оказался положительным. Пошла к врачу, который взял у меня анализ крови. И подтвердилось, что я беременна. Не знаю, что делать. Я сохраню ребенка. Как же иначе? Нет другого выбора. Я так боюсь… Достаточно ли у меня сил? Высокомерная тётка с сумкой полной… Дорогая Мия, Давно ничего от тебя не слышала. Ты не поменяла номер телефона? Я очень беспокоюсь. Пожалуйста, пиши! Матиас время от времени звонит. Он до сих пор в Штатах. Какое-то время я ничего не говорила о беременности. Только недавно сообщила. Сначала он был шокирован. Потом стал меня успокаивать, говорил, чтобы я не боялась и что он поможет. Мол скоро у меня будет датское гражданство, и я смогу приехать в Штаты. Он как всегда наивен. Я изучаю право и прекрасно знаю, что могу рассчитывать на датский паспорт в лучшем случае только через два года. Недавно мне позвонила женщина, говорившая на американском английском с восточноевропейским акцентом. Это тётя Матиаса. Её зовут Ирис. Она приехала из Штатов, чтобы увидеться со мной. Я с ней встретилась. Ирис пригласила меня на обед в отель Англетер на Конгенс Нюторв. Можешь себе представить? Я уже предвкушала омаров, устриц, фуа гра… Я зашла в великолепное здание пятизвездочного отеля со старинными хрустальными люстрами на потолках и увидела элегантно одетую высокую стройную женщину с короткой стильной стрижкой. На вид ей около пятидесяти. Необыкновенна красива. Брюнетка с яркими голубыми глазами, как у Матиаса. — Анара? — спросила она меня. — Да, это я. Ирис осмотрела меня с головы до ног, будто я — лошадь, которую она покупает на базаре. — Давай для начала выпьем, — сказала она тоном, не допускающим отказа. Она заказала шампанское. — Матиас много о тебе рассказывал, что не свойственно для него. Так что решила тебе помочь. Я очень забочусь о моем племяннике. — Ну и дерьмовое же это место — Копенгаген, — продолжила Ирис. — Я была здесь в молодости. Город ничуть не изменился. Не завидую тебе. Бедняжка, тратишь свою молодость в этой дыре с нескончаемым дождем, ветром и уродским языком! — Я очень осторожно отношусь к переводу денег, — всё продолжала Ирис. — К международным переводам. Особенно в связи с щекотливой ситуацией, в которую попал Матиас. — Но что это за ситуация? Могли бы вы объяснить? — обратилась я к ней, бросив на нее такой решительный взгляд, что она отвела глаза. — Знаешь, девочка, ты слишком молода, чтобы знать что-то о жизни, — сказала она. А я про себя подумала: «Теперь эта высокомерная богатая сучка будет учить меня жизни!» Я ничего не сказала, но она поняла по моему выражению лица, что я вся кипела от негодования. — Ладно, перейду к делу, — зашептала мне в ухо Ирис. — Матиас несколько раз перевозил здесь, в Дании, кокаин для сербов. Он сделал это всего-то раза два, но произошло что-то неожиданное. И сейчас полиция просит его свидетельствовать против друга. Я слушала, не проронив ни слова. Ирис расслабилась и вернулась к прежнему высокомерному тону: — Тебе нечего беспокоиться о Матиасе. Он наслаждается жизнью в Калифорнии. «Я в этом не сомневаюсь», подумала я с горечью. — Ведь он — актёр, — продолжала Ирис. — Калифорния — лучшее место. Даже хорошо, что он связался с наркотиками. У него была веская причина уехать из Дании. Я всегда его уговаривала жить со мной. Ведь у него green card. Он получил её благодаря мне. Я не как его мать, такая непрактичная и ещё вышла замуж за деревенщину из Боснии, который работал на фабрике Danish Crown. — Этот деревенщина — отец Матиаса, — напомнила я Ирис. Отец Матиаса — инженер, но когда приехал в Данию, он согласился на любую работу, чтобы обеспечивать семью. — Да, жаль, что он — отец Матиаса, — выдохнула Ирис. Она начала меня раздражать, и я наврала: — Не смогу с вами пообедать. Мне нельзя ничего есть. Сейчас Рамадан — у меня пост. Глупая отговорка после выпитого бокала шампанского. Но я была уверена, что она ничего не знает о Рамадане. Ирис посмотрела на меня с испугом в глазах: — Ничего страшного, если тебе нельзя есть. Она сунула мне какую-то сумку. — Пожалуйста, возьми. Матиас умолял, чтобы я тебе передала. Это от него. Обещай, что раскроешь её у себя дома. Она вызвала такси и заплатила за него. Придя домой, я открыла сумку. Она была доверху наполнена зелёными баксами. Я начала считать. Их было десять тысяч. Тогда я стала вспоминать, что Матиас рассказывал о своей тёте Ирис из Калифорнии. Она работала в Штатах моделью. А потом вышла замуж за очень богатого американца, который вскоре умер, оставив ей всё своё состояние и несколько домов. У Ирис нет детей. Матиас с теплотой вспоминал счастливые моменты из своего детства, которые проводил с ней. Ирис часто бывала в Копенгагене. Они посещали Тиволи[4], Дюрехаун[5] и даже ездили на Ривьеру к белоснежным скалам Мёна[6]. Ирис забирала Матиаса в Калифорнию, где он гостил у неё целое лето. Поэтому Матиас говорит по-английски без акцента. «С ней было здорово и интересно», вспоминал он. Но с возрастом Ирис изменилась. С ней становилось всё сложнее, и Матиас начал её избегать. Каждый раз, когда Ирис хотела приехать в Копенгаген, Матиас придумывал причину, чтобы с ней не встречаться. Врал, что ему надо ехать на съемки в Норвегию, в горы… Что за история, моя дорогая! До сих пор не могу прийти в себя. Пошлю тебе деньги через Western Union. Что касается любимого Матиаса и его криминальную активность, уж лучше промолчу. До скорого! Всё, что осталось — секс по телефону Дорогая Мия, Наши отношения с Матиасом достигли кульминации. Я не могу его видеть и до него дотронуться. Что ещё остается? Разговоры по телефону. А ведь он ненавидит говорить по телефону. Писать сообщения он не умеет. Ведь он — не романтик. В прошлый раз я расспросила его о сумке, которую привезла Ирис. — Интересная сумка. И что теперь? Сербы или полиция будут за мной следить? — Не будь глупой. Кому ты нужна? — ответил он. — Содержимое сумки из законного источника. Я занял деньги у моей тёти. — И она нормально отнеслась к тому, что ты никогда их не вернешь? — Да, нормально. Можешь не беспокоиться. — Матиас, ты наверное лижешь ей… — Еще хуже, — засмеялся он. — Не завидую. По-моему, жизнь в холодном Копенгагене веселее, чем в солнечной Калифорнии. — Да, в какой-то степени, — согласился он. — Но я скоро перееду от Ирис. У неё маленькая квартирка в Санта-Монике. Бывшие съемщики изгадили квартиру. Мне надо будет сделать в ней ремонт, и я могу там пожить.