– У каждого своя роль. Моя сейчас в том, чтобы переместиться из пункта А, отсюда, в пункт Б. – И где же наш пункт Б? – Ваша роль – войти в этот дом. Что потом? Это решать не Мартину. И не мне. Никому вообще – только вам. Помните это. Ингрид выдохнула и лишь теперь, в наступившей тишине, услышала доносящуюся из дома музыку – короткие выпады панк-рока и выкрикивающий обвинения женский голос. Мэри включила зажигание, и ее пассажирка вышла. Паркер хотела сказать что-нибудь, может быть, поблагодарить спутницу за поездку, удержать еще немного эту живую связь. Но машина уже тронулась, взяв курс на другое место, возможно, далекий город, где другая наивная американка – или американец – будут ждать ее, чтобы исчезнуть из своей жизни. Ингрид осталась одна. Она немного постояла, вдохнула слабый запах выхлопного газа и горячих шин, а потом прошла через решетчатую калитку и высокую траву и поднялась по ступенькам к алюминиевой двери. Постучать или просто войти? Женщина не знала. Но потом заметила ржавый дверной звонок, она нажала кнопку и услышала за визгом гитар и воплями трубы приветливую переливчатую мелодию. Секунд через десять томительного ожидания дверь рывком распахнулась, и перед ней предстал чернокожий парень, без рубашки, с четким рельефом мышц, блестящей от пота кожей и налитыми кровью глазами. – Вы – Ингрид? – спросил он, и это прозвучало, как обвинение. Она кивнула. Парень посмотрел мимо нее в темноту пустой улицы и толкнул скрипучую сетчатую дверь. – Заходите. Паркер тоже бросила взгляд за спину и, на мгновение замявшись, переступила порог. Из задней комнаты доносилась музыка. В двух первых не было ничего, лишь голые стены со старыми ободранными обоями и пятнами подтеков. – Кстати, я – Рэгги. – Молодой человек улыбнулся, протянул руку, и они поздоровались. Его рукопожатие было сильным и быстрым. Он провел вновь прибывшую в заднюю комнату, освещенную единственным напольным светильником, стоявшим рядом со старым бум-боксом – она не видела такого с девяностых. Сидевший у светильника Мартин Бишоп поднялся со складного стула и улыбнулся ей. – Господи! – выпалила Ингрид, не думая. – Как приятно тебя видеть. Она удивилась, но испытала облегчение, когда Мартин обнял ее. После долгого путешествия объятие воспринималось как что-то уместное, естественное. – Решилась, – сказал он ей на ухо и предложил стул. – Проголодалась? У них на кухне есть пицца. Потом он спросил о поездке. Паркер похвалила Мэри – так, как хвалят сотрудницу босса. – А… Дэвид? – поинтересовался Бишоп. – Не будем о нем. Как воспринял это Мартин? Ингрид не знала. И тут же успокоила себя – разве это важно? «Решать только вам», как сказала Мэри. – Ты уверена? – спросил Бишоп. Паркер посмотрела на него, и он поднял руки. – Я только к тому, что у нас нелегко. В данный момент все, что ты сделала, – это оторвалась от прежней жизни. Ты еще можешь вернуться, шагнуть назад. Если остаешься, то берешь на себя обязательство. И федералы будут смотреть на это именно так. Останешься – и ты уже в их списках. – Расскажешь, какой у тебя план? Мужчина прикусил губу. Помолчал. – Если считаешь, что не готов мне доверять, то ладно. Я уйду, – сказала Ингрид. – Я приехала, потому что доверяю тебе, и я слишком взрослая, чтобы вступать в отношения без взаимности. Мартин улыбнулся и потер лицо. – Вообще-то, плана как такового нет. Сейчас нужно обеспечить безопасность всех наших людей. Мы не хотели бы все время скрываться. Его собеседница удивилась. – Я думала, это как раз часть генерального плана. Бишоп снова улыбнулся и покачал головой. – Этого хотел Бен. Настаивал, чтобы мы ушли в подполье. Создал структуру связи, позаботился о конспиративных домах, условных сигналах. Но использование такой структуры – исполнение фокуса с массовым исчезновением – означало переход к обороне. Бен доволен. Он считает, что прав. Тут было о чем подумать, и теперь, в свете этого знания, ее собственный побег уже не выглядел столь блестящим. – Сколько нас? – спросила Паркер. – Несколько сотен. – Сотен? Сотен исчезнувших, как я? Мартин кивнул. – Та пусковая установка, помнишь? Она не наша. Это подстава. Федералам нужен был какой-то предлог, чтобы арестовать нас с Беном. Нам повезло – позвонил один друг, предупредил. Они хотели схватить сначала нас двоих, потом всех остальных. Не знаю, заметила ли ты, но наша страна постепенно превращается в полицейское государство. В последние годы это особенно заметно. – Вот оно как? В твоем распоряжении сотни человек, отказавшихся от привычной жизни, но ты не собираешься их использовать? – Кое-какие мысли есть. – Взрывать дома? – Есть более поэтические способы изложить свою точку зрения. Что у него на уме? – Массовые забастовки? – Конечно. Или, может быть, что-то совсем простое – исчезнуть, а потом вдруг появиться. Всем сразу. Ингрид задумалась. Сотни людей исчезают на несколько недель или месяцев, а потом, в один прекрасный день, появляются снова. – Все будет зависеть от того, что они скажут, когда вернутся, – предположила женщина. – А если не скажут ничего? – Что? Ну это же смешно. – Может, да, а может, и нет. – Мартин? – подал голос Рэгги, расправлявшийся на кухне с холодной пиццей. – Подумай об этом. – Бишоп оставил собеседницу и удалился к своему товарищу. Вместе они склонились над расстеленной на столе большой картой. Возле карты лежал револьвер. Ингрид повернулась к выходившему в темноту окну. Сотни исчезнувших появляются, молчат, как немые… и что? На дверном косяке она заметила сделанные карандашом отметки с датами – живший здесь ребенок вырос до четырех футов. Почему-то ей не пришло в голову, что та семья, может быть, переехала в другой дом, в район получше. Нет, она представляла лишь одно: их выселили. Дети страдают не только в Нигерии, думала Ингрид. Они страдают повсюду… Глава 21 – И это не показалось вам странным? – спросила Рейчел. – Что? – То, что у Мартина не было плана. Он собрал по стране четыре сотни человек, но при этом толком не знал, что с ними делать. – Да, – поглаживая по головке дочь, сказала Ингрид. – Но в первую очередь он заботился об их безопасности. О них месяцами говорили по телевизору, обвиняли во всем, в чем только можно. На них навесили клеймо террористов. Еще немного, и вы начали бы устраивать на них облавы. Прю покачала головой. – СМИ, конечно, пошумели, но ФБР сохраняло спокойствие. Мы не собирались выступать против «Бригады», пока не убедимся, что они что-то готовят. И только когда нашли пусковую установку, поняли, что пора. – Им ее подбросили. – Чья-то же она была! И, к вашему сведению, мы ее не подбрасывали. Знаете, кто нам позвонил и посоветовал проверить тот самый склад? Женщина по имени Холли Расмуссен, подруга Миттага. Кевин переступил с ноги на ногу, а Ингрид бросила на Рейчел неприязненный взгляд. – Пусть так, – сказала она, но на ее лице появилось задумчивое выражение – похоже, имя Холли Расмуссен что-то ей напомнило. – Так что не говорите мне, что никакого плана не было, – продолжала Прю. – Частью плана была и пусковая установка, и – даже если не все с этим согласились – Четвертое июля. – Она повернулась к Муру. – Вы хотели, чтобы я услышала именно эту историю? Кевин пожал плечами. – Может быть, позволите ей закончить? Рана снова дала о себе знать, и Рейчел, чтобы размяться, прохромала к стене и вытянула ногу. Боль вскинулась и улеглась. Прю кивнула Ингрид.