Я вою. Вою. – Мама! Мама! Он хохочет, хохочет. У него нет двух зубов. Я содрогаюсь. Мои воспоминания и кошмары наплывают на меня, словно дым от его выброшенной сигареты, затуманивают мое сознание, тащат назад, во времена страха и бессилия. Говорю Ане, что помню все, и она еще крепче меня обнимает. Ее щека касается моей. Я чувствую ее нежную, теплую кожу, и это возвращает меня в сегодняшний день. – Она обижала тебя? Твоя мать? – Голос Аны дрожит. – Нет, насколько я помню. Но она меня почти не замечала. Не защищала от своего дружка. Она была слабая и бесхарактерная, а он сумасшедший урод. – По-моему, это я заботился о ней, а не наоборот. Когда она в конце концов свела счеты с жизнью, прошло четыре дня, прежде чем кто-то забил тревогу и нашел нас… Я это помню. – Я закрываю глаза и вижу, словно в тумане, мать, безвольно лежащую на полу. Я укрываю ее своим одеялом и сворачиваюсь в клубочек рядом с ней. – Хреново тебе пришлось! – ужасается Анастейша. – На мою долю выпали все пятьдесят оттенков мрака. Она прижимается губами к моей шее, они нежно давят на кожу. И я знаю, что это не только жалость. Это утешение, может быть, даже понимание. Моя милая, добрая Ана. Я держу ее в объятиях и целую ее волосы. Она уютно устроилась у меня и, кажется, засыпает. Малышка, это было очень давно. Меня настигает усталость. Сказываются несколько бессонных ночей, полных кошмаров. Я устал. Хочу прогнать от себя все мрачные мысли. Она моя спасительница. Меня никогда не посещали кошмары, когда она спала рядом. Откинувшись назад, я закрываю глаза и молчу, потому что мне больше нечего сказать. Я слушаю музыку, а когда та заканчивается – нежное, ровное дыхание Аны. Она спит. Она устала. Как и я. Я понимаю, что не могу провести с ней ночь. Тогда она не выспится. Я держу ее, наслаждаясь ее теплом, польщенный тем, что она могла заснуть у меня на коленях. Я не могу удержаться от довольной усмешки. У меня все получилось. Я вернул ее. Теперь мне остается только удержать ее, и это будет довольно трудно. Мои первые ванильные отношения – кто мог бы по-думать? Закрыв глаза, я представляю себе, каким будет выражение лица Элены, когда я расскажу ей об этом. Ей много чего найдется мне сказать, как всегда… – По глазам вижу, ты хочешь мне что-то сообщить. Я набираюсь смелости и быстро чмокаю Элену. Ее ярко-красные губы кривятся в улыбке, и она скрещивает руки. В одной из них она держит плетку. – Да, мэм. – Можешь говорить. – Я поступил в Гарвард. Ее глаза вспыхивают. – Мэм, – поспешно добавляю я, глядя себе под ноги. – Понятно. Она обходит вокруг меня. Я стою голый в ее подвале. Прохладный весенний воздух ласкает мне кожу, но все волоски на моем теле встают дыбом от ожидания того, что сейчас последует. Это и запах ее дорогих духов. Мое тело начинает отзываться. Она смеется. – Контроль! – рявкает она, и плетка обжигает мои бедра. Я стараюсь, честно стараюсь справиться со своей реакцией. – Хотя, впрочем, тебя следует наградить за хорошее поведение, – мурлычет она. И бьет меня еще раз, теперь по грудной клетке, но бьет мягко, даже игриво. – Ведь это достижение – попасть в Гарвард, мой дорогой, дорогой питомец. – Плетка взлетает опять и обжигает мне задницу. У меня дрожат коленки. – Стой спокойно, – предупреждает она. Я выпрямляюсь, жду следующего удара. – Так ты бросаешь меня, – шепчет она, и плетка бьет меня по спине. Я вскидываю голову и в испуге гляжу на нее. Нет. Никогда. – Глаза вниз, – командует она. И я гляжу на свои ноги, а в это время меня охватывает паника. – Ты бросишь меня и найдешь какую-нибудь девчонку из колледжа. Нет. Нет. Она хватает меня за лицо, ее ногти впиваются мне в кожу. – Бросишь. – Ее голубые льдинки глаз впиваются в меня, красные губы кривятся в оскале. – Никогда, мэм. Она хохочет, отталкивает меня прочь и заносит для удара руку с плеткой. Но удара нет. Я открываю глаза. Передо мной – Ана. Она гладит меня по щеке и улыбается. «Я люблю тебя», – говорит она. Я просыпаюсь и не сразу понимаю, где я нахожусь. Мое сердце стучит, как барабан, и я не знаю, от страха или восторга. Я сижу на заднем сиденье «Q7», Ана спит у меня на коленях. Ана. Она снова моя. На мгновение меня захлестывает радость. Глупая усмешка расползается по моему лицу, и я трясу головой. Чувствовал ли я когда-нибудь такое? Я с восторгом гляжу в будущее. Я с восторгом жду, как будут развиваться наши отношения. Что нового мы придумаем. У нас так много возможностей. Целую ее волосы и кладу подбородок на ее голову. Выглядываю в окно и вижу, что мы уже приехали в Сиэтл. Тейлор глядит на меня из зеркала заднего вида. – Мы едем в «Эскалу», сэр? – Нет. К мисс Стил. В уголках его глаз появляются морщинки. – Мы будем там через пять минут, – сообщает он. Ого. Мы почти дома. – Спасибо, Тейлор. Я спал на заднем сиденье машины неожиданно долго. Интересно, который час? Я не хочу смотреть на часы, потому что этой рукой держу Ану. Я смотрю на свою спящую красавицу. Ее губы приоткрыты, темные ресницы веером лежат на щеках. Я вспоминаю, как смотрел на нее спящую в «Хитмане», в тот первый раз. Тогда она выглядела такой мирной и кроткой, да и сейчас тоже. Не хочется ее будить, но уже пора. – Проснись, малышка. – Я целую ее волосы. Ресницы трепещут, и она открывает глаза. – Эй, – ласково воркую я. – Прости, – бормочет она. – Ана, я могу целую вечность смотреть, как ты спишь. – Зачем она извиняется? – Я что-нибудь говорила? – У нее встревоженный вид. – Нет, – успокаиваю я. – Мы уже подъезжаем к твоему дому. – Мы не поедем к тебе? – Кажется, она удивилась. – Нет. Она выпрямляется и смотрит на меня. – Почему нет? – Потому что тебе завтра на работу. – А-а-а. – Ее недовольно выпяченные губки говорят о ее разочаровании все, что мне требуется. Хочется громко рассмеяться. – Ты что-то задумала? – дразню я. Она ерзает у меня на коленях. Оу. Я ласково останавливаю ее. – Ну, может, – робко отвечает она, глядя куда-то в сторону.