Если бы я так поступил, она бы поплакала. А мой опыт показывает, что после хороших рыданий женщины чувствуют себя лучше. – Нет, не хочу, – отвечает она. – Мне помогает вот что. – Она обнимает меня и крепче прижимается своей теплой щекой к моей груди. Мы стоим так целую вечность, и она медленно расслабляется в моих объятиях. – Давай примем душ. Я снимаю с нее халат, и она идет за мной под горячую воду. Как приятно. Все утро я был не в настроении. Я мою голову и передаю флакон Ане. Она тоже повеселела, и я рад, что под гигантской душевой головкой нашлось место для нас двоих. Ана наслаждается теплыми струями, подставляет под них свое милое личико и начинает мыть волосы. Я беру гель для тела, намыливаю руки и начинаю мыть Ану. Ее недавнее плохое настроение встряхнуло меня. Я чувствую себя виноватым. Она устала, у нее был трудный вечер. Когда она ополаскивает волосы, я массирую и мою ей плечи, руки, подмышки, спину и прелестную грудь. Поворачиваю ее и намыливаю живот, бедра, между ног и попку. Она мурлычет от удовольствия. Я радостно улыбаюсь. Вот так-то лучше. Я снова поворачиваю ее лицом к себе. – Вот. – Я вручаю ей шампунь. – Смой с меня остатки помады. Она широко раскрывает глаза и смотрит на меня с серьезным лицом. – Только, пожалуйста, не отходи далеко от линии, – добавляю я. – О’кей. Она выдавливает на ладонь немного мыла и трет руки, чтобы образовалась пышная пена. Кладет ладони мне на плечи и осторожными круговыми движениями смывает пятна красной помады. Я закрываю глаза и вздыхаю. Смогу ли я выдержать? У меня учащается дыхание, к горлу подступает паника. Осторожные пальчики движутся вниз по моей грудной клетке. Это невыносимо. Словно крошечные бритвенные лезвия режут мне кожу. Напрягаются все мышцы тела. Я стою как бронзовый истукан и считаю секунды. Долго мне еще терпеть? Это длится вечность. Я стискиваю зубы. Внезапно я больше не чувствую ее рук на своем теле, и это тревожит меня еще сильнее. Я открываю глаза и вижу, что она снова намыливает ладони. Она глядит на меня, и я вижу свою боль, отраженную в ее глазах и на ее милом, обеспокоенном лице. И понимаю, что это не жалость, а сочувствие. Мои муки – это ее муки. Ох, Ана. – Нормально? – спрашивает она хриплым голосом. – Да, – шепчу я, решив не поддаваться страху, и закрываю глаза. Она дотрагивается до моей грудной клетки, и я застываю. Страх наполняет мне живот, грудь, горло, не оставляя ничего, кроме тьмы. Зияющая, болезненная пустота поглощает меня, всего меня. Ана шмыгает носом, и я открываю глаза. Она плачет. У нее покраснел нос. Слезы текут по лицу и смешиваются с водой душа. По ее лицу льется сочувствие – сочувствие и гнев. Она смывает мои грехи. Нет. Не плачь, Ана. Я всего лишь жалкое ничтожество. Ее губы дрожат. – Пожалуйста, не плачь. – Я ласково обнимаю ее. – Пожалуйста, не плачь из-за меня. Она разражается бурными рыданиями. Настоящими рыданиями. Я беру ее лицо в свои руки и наклоняюсь к ее губам. – Не плачь, Ана, пожалуйста, – шепчу я. – Это было давно. Мне ужасно хочется, чтобы ты прикасалась ко мне, но я все-таки не могу это выдержать. Это выше моих сил. Пожалуйста, пожалуйста, не плачь. – Я… тоже хочу прикасаться к тебе… – бормочет она между рыданиями. – Ты даже не представляешь себе, как хочу. Я страдаю, когда вижу тебя таким… Таким испуганным и обиженным. Кристиан, меня это ужасно ранит. Я очень люблю тебя. Я провожу большим пальцем по ее нижней губе. – Я знаю. Я знаю. Она недовольно щурится, потому что понимает, что я не верю ее словам. – Тебя очень легко любить. Неужели ты этого не понимаешь? – спрашивает она. – Нет, малышка, не понимаю. – Легко, и это правда, – убежденно заявляет она. – И я люблю тебя, и твоя семья тебя любит. И Елена, и Лейла – они странно проявляют свою любовь, но они любят тебя. Ты достоин любви. – Стоп. Я не могу вынести этого. Я прижимаю палец к ее губам и качаю головой. – Я не могу слышать это. Я ничтожество, Анастейша. – Перед тобой стоит испорченный мальчишка. Нелюбимый. Покинутый одной особой, которая обещала защищать меня. Потому что я монстр. Это я, Ана. Это все я. – Я лишь оболочка человека. У меня нет сердца. – У тебя есть сердце, – с жаром убеждает она. – И я хочу владеть им, всем твоим сердцем. Ты хороший человек, Кристиан, очень хороший. Ты даже не сомневайся в этом. Смотри, сколько ты всего сделал… чего ты достиг, – рыдает она. – Посмотри, что ты сделал для меня. От чего ты отказался ради меня. Я знаю. Я знаю, что ты испытываешь ко мне. Ее синие-синие глаза полны любви, полны сочувствия, и я перед ними такой же беззащитный, как в тот первый раз, когда встретил ее. Она смотрит на меня. Она думает, что знает меня. – Ты любишь меня, – говорит она. Весь кислород до последней унции вырывается из моих легких. Время останавливается, и я слышу лишь, как кровь стучит в моих ушах и как вода смывает с меня тьму. Ответь ей, Грей. Скажи ей правду. – Да, – шепчу я. – Я люблю. Глубинное, сумрачное признание вырывается из моей души. И все же, когда я произношу эти слова вслух, все становится ясно. Конечно, я люблю ее. Конечно, она это знает. Я люблю ее с первой минуты нашей встречи. С тех пор как увидел ее спящей. С тех пор как она отдала себя мне, и только мне одному. Я завишу от нее. Я не могу насытиться ею. Вот почему я терплю ее капризы. Я люблю. Вот как это бывает. Она мгновенно реагирует на мое признание. Лучезарная улыбка озаряет ее лицо. Она восхитительно хороша. Она тянется ко мне и нежно целует в губы, даря мне всю свою любовь и доброту. Это оглушительно. Это потрясающе. Это сексуально. И мое тело отзывается на ее поцелуй. Единственным образом, который знает. Я со стоном обнимаю ее. – Ох, Ана, я хочу тебя, но не здесь. – Да, – страстно отвечает она возле моих губ. Я выключаю воду и вывожу Ану из-под душа. Я закутываю ее в пушистый халат, а сам опоясываю бедра полотенцем. Беру полотенце поменьше и берусь за ее волосы. Вот что я люблю. Заботиться о ней. Более того, на этот раз она позволяет мне это делать. Она терпеливо стоит, пока я отжимаю воду из ее волос и вытираю ей голову. Подняв глаза, я вижу, что она глядит на меня из большого зеркала над раковиной. Наши глаза встречаются, и я млею от ее любящего взгляда. – Можно я тоже поухаживаю за тобой? – спрашивает она. Что она задумала? Я киваю, и Ана берет еще одно полотенце. Встав на цыпочки, она обертывает мне голову и начинает тереть. Я наклоняюсь, облегчая ей задачу. Мммм. Как приятно. Трет она сильно, впиваясь в кожу головы пальцами.