- Приказы здесь отдаю я! - взревел Дитрих. - И не собираюсь этого терпеть! К тому же, я запрещаю вам тратить взрывчатку на рыбу. Если Рихтер узнает, что её использовали не по назначению, последствия не заставят себя ждать! - Скажем, что использовали её для тренировок, - сказал надувшийся Зайлер. Выглядел же он иначе. Видимо, до него что-то начало доходить. - Хватит. Забирай его, - сказал Харальд, указывая на парня. - Ради бога, оттащи его от собственной ссанины и пусть умоется. До завтрашнего утра вас не должно быть не видно, не слышно и мне плевать, чем вы будете заниматься, но держитесь подальше от бункера заключенных. Ясно? Зайлер кивнул. Он встал на колени и принялся поднимать парня. - Вот и хорошо. Убедись, чтобы и он всё понял, когда проспится. Он ушел, оставив их обдумывать случившееся. Он был на взводе, сердце бешено колотилось от этой разборки. Впрочем, как поступать в таких ситуациях, лейтенант никогда не раздумывал. Он лишь однажды позволил своим инстинктам управлять собой и эти двое это заслужили. Теперь нужно было поговорить с Камински. С этого момента никаких оправданий, ни от заключенных, ни от охраны. Рихтер становится нетерпелив. 3 Когда Харальд вошел в лабораторию, ученые уже ушли. Вот так они работают, значит? Видимо, им нужна более четкая мотивация. И это должно исходить от командира. Наверное, он прав. Харальд подошел к стеклянной клетке и посмотрел на росшее в ней щупальце. Определенно, оно его почувствовало, потому что раскрылось. Из складок выползло какое-то крохотное создание. Лейтенант шагнул назад, но, вдруг, понял, что стал ещё ближе. Это создание оказалось птичкой со сломанным крылом, крачкой, которую нашел Этторе. Она была очень маленькой, хрупкой и пульсировала черным. Затем эта тварь заскрипела и бросилась вперед. Она врезалась в стекло, отпрянула назад и бросилась снова. Стекло мгновенно окрасилось красным. Искалеченная птица, подползла, как можно, ближе и начала щелкать клювом. Харальд не сомневался, что она не остановится, пока не умрет. Он осторожно подтянулся и открыл клетку. - Методы, - сказал он сам себе. - Хотите эффективных методов, господин коммандер? Может, нам стоит наказать Камински за то, что оставляет эту дрянь без присмотра. Сама по себе птичка не могла причинить никому вреда. Лейтенант не знал, что опасность таилась в том, что у неё внутри. Оставив крышку клетки незапертой, он вышел из лаборатории и из бункера, испытывая некоторое возбуждение. По пути он столкнулся с Криге и прошел мимо, оставив того наблюдать за собой. 4 Парень шагнул в пещеру, держась за челюсть. Она болела, но скоро пройдет, он был уверен. В Думательном Месте ему всегда становилось лучше. Всегда. Он наткнулся на него совсем недавно и теперь оно стало его. Он иногда думал, что было бы замечательно показать это место своему новому другу Борису, но сейчас он понимал, что хорошо, что он так не сделал. Борис не защитил его от лейтенанта. Синяк на лбу до сих пор не сошел. На губах всё ещё чувствовался гадкий привкус. Лейтенант ударил его, когда он мочился, а это нечестно. Гансу нравилось мочиться снаружи. Иногда, в детстве, ему попадало за то, что он мазал мимо горшка. "Если не прекратишь, Ганс, я тебе эту штуку отрежу!" - кричала мать. Его это злило. Она не имела права распоряжаться его "штукой", даже если он мазал мимо. Он всегда прибирал за собой. Позже, когда мать работала в ночную смену, он пробрался в её комнату и помочился в её кровать. Это было весело, даже если бы он попался, пытаясь это повторить. Наверное, всё было в порядке, потому что, когда его "штука" подросла, он стал писать лучше. Проблем с попаданием больше не было. Когда он мочился на улице, ему становилось хорошо, так что он поступал так, когда только мог. Особенно хорошо было после виски или бурбона. Ему нравилось это состояние. Помогало сократить время. Время сокращать ему приходилось часто, особенно, когда мать уходила на ночные смены. Его комната дома была очень маленькой, но он смог обустроить Думательное Место в шкафу. Там были все его друзья. Когда он уходил в армию, то собрал Думательное Место в рюкзак и закопал на улице. Потому что понимал, что мать не поймет, когда найдет его. Он решил, что, когда вернется, то выкопает его снова. Поначалу, без него было тяжело, он боялся, что никогда не найдет другое. В армии не было никакого личного пространства. Иди туда вместе со всеми, иди сюда вместе со всеми, спи вместе со всеми, рядком на жестких койках. Затем он попал на этот остров. Думательное Место здесь оказалось намного лучше того, что было дома. Он даже думал остаться тут навсегда, даже, если бы это означало, что рюкзак со старым Местом навсегда останется закопан. Или, что он больше никогда не увидит маму. Сидя в пещере, он взял в руки Ганса-младшего. Это была его любимая игрушка, поэтому он дал ей собственное имя. Малыш перестал двигаться днем раньше, что позволило его приручить. Это был самый большой детеныш тюленя, какие только попадались Гансу. Принести его сюда было очень трудно, но он справился. Малышу Гансу не понравилось, когда Ганс отрезал ему плавники, но так было проще его приручить. Остальные его друзья тоже были мертвы, но он не придавал этому значения. Тут было так спокойно, в Думательном Месте. У него накопилась внушительная коллекция. У Ганса-младшего было три товарища: Фридрих, Лукас и Хелен. Лукаса, наверное, в расчет брать не стоило, потому что это была только голова. А Фридрих был самым старым, начал уже разлагаться и вонять. Он, хотя бы, мух не привлекал. Это было одной из причин, почему новое Думательное Место было лучше того. У него были птицы, развешанные на нитках, пингвины, морской леопард и, даже, уродливая морская звезда, которую он подобрал на берегу. Главным экспонатом его коллекции - рядом с Гансом-младшим, конечно - была черная, почти невесомая птица. Он нашел её около провала. Собственно, его Думательное Место находилось совсем недалеко от него. Птица была ещё жива, когда он её обнаружил. Он поместил её к остальным, проткнув ей грудь иглой. Он назвал её Иисусом, потому что она протянула очень долго. Птица жила ещё три дня, борясь за жизнь и скрипя клювом. Ганс часами сидел и смотрел на неё. В отличие от остальных, она не выглядела усталой и сдаваться не собиралась. Она била крохотными крыльями и дергалась, дергалась, дергалась, пока, на третий день, наконец, не умерла. Ганс никогда не спускался в лаборатории, но решил, что у них могут найтись ещё такие птицы. Он слышал про Скользкие Штуки в кратере. Солдаты боялись Скользких Штук, но не Ганс. Однажды он чуть не дотронулся до одной. Когда он впервые пришел к кратеру, то прошел под одним из них, подняв вверх руку, будто желая погладить. Плоть её разделилась прямо напротив вытянутого пальца солдата. Это было так странно. Она выглядела как мужская "штука", но перед его пальцем раскрылась, как женская. Тогда он в ужасе одернул руку. Он вспомнил рассказ матери о том, какими грязными бывают женские "штуки", сколько несут в себе болезней. Он не испугался, просто не хотел себе никаких болезней. Та расщелина выглядела так странно. Он задумался о том, что будет, если сунуть в неё взрывчатку. Не настоящую бабахалку, типа, гранаты, а какой-нибудь фейерверк. За несколько недель он скопил немало взрывчатки и был уверен, что никому её не найти. Он зарыл этот запас углу пещеры и накрыл камнями. Ганс делал то же самое, когда жил с матерью и никто тогда ничего не нашел. Но взрывчатка, которую можно достать в армии сильно отличается от той, которую он добывал в детстве. От мыслей о том, сколько с ней можно сделать веселых штук, у него кружилась голова. Борис об этих запасах ничего не знал. Ганс только однажды залез в схрон, когда они делали бомбу для пингвина. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что Борис следовал определенным правилам, а воровство в армии было нарушением этих правил. Даже, если это было сделано ради веселья. Поэтому он забавлялся только с животными. Может, когда-нибудь, он попробует с людьми. Ещё вчера Борис был другом. У Ганса было немного друзей. Может они будут писать вместе и Борис покажет ему свою "штуку". Мысль о том, чтобы попросить его об этом частенько посещала его голову. Они частенько бывали "под мухой". Ганс подошел к выходу из пещеры и выбрался наружу. Здесь было трудно сказать, сколько сейчас времени, но нужно было поспешить. Он двинулся по тропе, задержался, взбираясь на холм, с которого увидел кратер. Он никогда не переставал удивлять. Ганс подошел к краю и заглянул во тьму. Он не чувствовал никакого страха. Ему показалось, что его, наоборот, приглашают. Затем со стороны базы послышался рев двигателя и крики людей. Циммер начнет его искать, если начнется работа. Нужно возвращаться. Вздохнув, он отошел от края. "Не сегодня". Он обязательно найдет способ узнать, что там. Глава 15: Прохладный день в аду Нефтяная платформа "Эсхил". Наши дни. 1 - На связь "Дельта". Это "Альфа"-лидер, ответьте, - он помолчал. - "Дельта"... мать твою, Райнер, ты где? Мейсон чуть было не вырвал микрофон из панели управления, но, вместо этого швырнул его на пол вертолета. Находясь на острове, он решил, было, что смирился с исчезновением Райнера, но здесь, нереальность происходящего снова начала бросаться в глаза. У него раньше погибали люди, но чтобы исчезнуть - никогда. И никаких ответов. Пока они с Ваем были на острове, остальные собрали тела. Не считая аргентинских военных, их оказалось 16. Из 238. Это никак не сходилось с тем, что говорил их связной. Никак не сходилось с ущербом, с которым они здесь столкнулись. Во всём этом, вообще, не было никакого смысла. Мейсон выбрался на посадочную площадку и заметил, что стало темнее. Ещё несколько часов и солнце сядет за горизонт впервые за последние полгода. Снаружи ждал Хэл. - Что будем делать? Мейсон схватил его за лицо, сунул палец в рот, вытащил оттуда жвачку и выбросил её. - Полезай в вертушку, МакХалистер. Пилот насупился. - Живо! - крикнул Мейсон. Хэл забрался в С-70 и занял место пилота. Он знал, что сейчас лучше молчать. Мейсон не хотел его ударить. Он хотел поколотить Райнера. Он отдал простой приказ: разведать периметр, осмотреть остров, вернуться на платформу и обеспечить поддержку с воздуха, когда они будут зачищать верхние уровни. Мейсон доверял Райнеру много лет, а теперь... теперь он просто исчез. Во всем этом задании не было никакого смысла. - Может, не всё так плохо, сэр, - обратился к Мейсону новичок. Он опирался на костыль, который Мелвин соорудил для него из металлолома. - Чего тебе, Уорш? - Может, смысл есть, но мы его не видим. Мейсон нахмурился. Либо он сказал это вслух, либо выражение его лица само обо всём говорило. Подобное поведение не входило в его привычки. - Может, рабочие не мертвы. Они погрузились в лодки и ушли в море. Я к тому, что, раз их нет здесь и нет на острове - это самое разумное объяснение. - А Райнер? - поинтересовался Мейсон. - Не знаю. Может, приземлился где-нибудь. Рация-то до сих пор не работает. - А паренек-то не глуп, - сказал появившийся рядом с вертолетом Мелвин. - Но, как по мне, скорее, в аду похолодает, чем мы его найдем. Ник пожал плечами. - Тут, хотя бы, безопасно. Но, что вы сделали с остальными? Я не видел ни Кейт, ни футболиста с тех пор, как вы вернулись. Мейсон взглянул на Мелвина и тот пожал плечами. Неужели в "Блэк Шэдоу" ничего ему не рассказали, когда подписывали на это дело? Ситуацию спас Хэл, решивший, что говорить стало безопасно. Он высунулся из кабины. - У нас осталась одна рабочая "птичка". И, если господа не возражают, я займусь проверкой систем, - он хотел сказать что-то ещё, но его речь была прервана звуком приближающегося двигателя. Он ещё дальше высунулся из кабины, глядя на подлетающий объект.