* * * Часть I Зрение Пролог ЕСЛИ. Я всегда ненавидела это слово. Его использовали только для того, чтобы говорить о том, чего никогда не будет, чтобы описать перспективы, которых я никогда не достигну. Если бы у тебя не было этих шрамов на лице... ты могла бы стать моделью, сейчас у тебя был бы парень, мальчишки в школе никогда бы не высмеивали тебя, ты бы получила больше прослушиваний. Что хорошего в этом слове для меня? Какой смысл напоминать мне о том, чего я никогда не испытаю? Жизнь, которой у меня никогда не будет? «Если» — это нереализованный потенциал. Мечты, что никогда не станут явью. И ничего не пугало меня больше, чем это. Полагаю, поэтому я решила рискнуть всем, чтобы стать профессиональной танцовщицей. Я знала, что у меня был потенциал, и я не позволю страху или осуждению встать на моем пути. Со стороны это могло выглядеть глупо: такая молодая девушка как я, вылетает из колледжа, покидает Мэдисон, Висконсин и отваживается отправиться сама по себе в ЛА. Девушка с повреждениями на лице преследует карьеру в индустрии, которая основана на физической привлекательности. Но я не была дурочкой, я работала в течение первых полутора лет в колледже, чтобы накопить денег, у меня за плечами было пятнадцать лет танцевальных тренировок, и у меня было такое бесстрашие, которое появляется только тогда, когда ты всю жизнь живешь с обезображенным лицом. Я знала, что могу прославиться. Я верю, что мои родители тоже так думали, но у нас были разные мысли о моем потенциале. Они хотели, чтобы я закончила колледж и начала подниматься по карьерной лестнице, чтобы у меня был этот клочок бумаги, который подтверждал, что они не зря потратили кучу денег на мое образование. Но как по мне, это бы оставило меня жить с одним гигантским «ЕСЛИ». Что, если бы я ушла из колледжа и рискнула? Я уже жила с таким большим количеством «что, если», что не собиралась пополнять список еще одним подобным пунктом. Мой отец дал мне прозвище Бёрд (прим. пер. англ. — птичка), и я полагаю, что у него было какое-то предчувствие, поскольку я вылетела из гнезда гораздо раньше, чем он надеялся. И как у птички всегда кощунствовал риск стремительно упасть на землю, впервые вылетев из гнезда в этот мир. Но, не рискнув, как бы я смогла надеяться взлететь? 1 глава Бёрд Мне просто стоило взять такси. День был долгим. Этим утром, после того как преподавала шумным четырехлеткам, как танцевать, я пошла домой, чтобы поесть, принять душ и отправилась на длительную смену в «Босса Нова» — ресторан, где я работала. Я ничего не имела против работ, которые у меня были. Да, я много была на ногах, но иначе здесь было никак. Ты работал, платил по счетам и в конечном итоге добивался успеха. Я не позволяла себе думать о тысячах, а может, даже миллионах мечтателей, которые выполняли эту формулу и в конечном итоге ничего не добивались. Я не могла связать себя с подобной работой и позволить себе даже мысль о том, что существовал шанс, что я не преодолею все трудности. Но это было тяжело. Переходить от одного прослушивания к следующему, чувствуя, что я была так хороша как те, кому перезванивали… за исключением того, что это было не так. Боясь конца месяца, когда я должна буду перевести деньги, чтобы оплатить необходимые счета, иногда принимая помощь от моей сестры Джессы, когда я просто не могла свести концы с концами, независимо от того, как сильно старалась. Сейчас как раз было то время месяца, когда счетов было много, а денег мало. Я встречалась с Джорданом, своим лучшим другом, снаружи «Ярости», клуба, в котором он работал. Мы почти всегда возвращались домой вместе на машине Джордана. Если у меня была смена, когда не было у него, он обычно подвозил меня. — Дерьмо, Бёрд, мне жаль. Два человека не пришли, и я должен остаться на вторую смену. — Ох, это отстойно, — нахмурилась я. Джордан тоже был танцором. Он отвел несколько классов ранее этим утром, и сейчас он, скорее всего, будет работать в «Ярости» до закрытия. — Я высплюсь, когда умру. — Он приобнял меня за плечи. — Дерьмо, я бы хотел, чтобы моя машина не была в мастерской. Я бы дал тебе доехать на ней домой. У тебя есть деньги на такси? Я не хочу, чтобы ты шла домой одна. Я кивнула. Это была ложь. В смысле, правда, у меня были наличные с чаевых, но я должна оплатить аренду квартиры и счета, и эти деньги были мне на еду, на оставшуюся часть недели, я не хотела питаться одной лапшой. Я любила Джордана, но он уже так много мне помог, и я не хотела, чтобы он выложил еще тридцать пять баксов за меня. Джордан был прав, что беспокоился. Здание с нашей квартирой находилось недалеко от границы со Скид-роу (прим. перев. — нищенский район в ЛА), и это был самый отдаленный район от центра города. Жителям нашего здания был предоставлен доступ к бесплатной парковке, но это были отдельные гаражи в нескольких кварталах. Возвращаться к нашему зданию значило пройти через Скид-роу, место, где жить было позором. Бездомные люди спали под брезентом, повсюду воняло мочей, и мусор валялся вдоль улиц. Я считала себя смелой и без предрассудков, как тех хипстеры, что переезжают в преступные районы, думая о том, раз они не на улице, то как-то избегут опасности. Если я не буду лезть в чужие дела, никто не побеспокоит меня, сказала я себе. Но правда была в том, что у меня почти всегда был Джордан, все шесть футов четыре дюйма (прим. перев. примерно 192 см) его сложенного телосложения танцора рядом со мной. Я думаю, что это был один из моих недостатков — я не любила признавать, что была напугана. Кроме того, было не так поздно, только семь тридцать или около того. Со мной все будет в порядке. Я знала, что если скажу Джордану, что поеду на автобусе, он заставит меня взять деньги, поэтому я просто спасу себя от смущения, а его от спора. — Ты уверена? — Да. Я справлюсь, дорогой, — сказала я ему, когда потянула за его блестящие короткие шорты. — Я бы хотела заполнить их так же, как и ты. — Милая, у тебя тоже есть задница, — он поцеловал меня в висок и оглянулся на клуб. — Я должен идти. Напиши мне, когда доберешься домой, чтобы я знал, что ты в безопасности. — Хорошо. Поездка на автобусе домой была дольше чем на такси, но за что платишь, то и получаешь. К сожалению, к тому времени, когда я вышла из автобуса, солнце давно село, и я должна была возвращаться домой по еще большей темноте, чем предполагала. Когда я вышла из автобуса, подумала, что голос Джордана ворчит на меня, чтобы взяла такси. Я сделала быстрый подсчет в уме, и это не стоило хлопот и денег, когда я просто могла пройти пять минут и быть в безопасности своего многоквартирного здания. Я огляделась вокруг и сделала глубокий вдох, поддерживая себя в этой короткой прогулке. Если я не буду лезть не в свое дело, никто не будет связываться со мной. Как правило, так здесь все обычно и происходило. Эш Бьюсь об заклад, что никто, кто знал меня несколько лет назад, не подумал бы, что я закончу на Скид-роу. Я знаю, я и не должен был. Но именно здесь мне и надо быть. Скрываясь. Там, где я могу быть забыт, и где могу забыть людей, которых я обидел, и возможности, что разрушил. Я потерял это все — с некоторыми вещами просто не было другого выбора кроме как потерять их, а от других я отказался сам. В свое время у меня было кое-что ценное, что-то, что давало мне так много надежд — моя способность изображать мир таким образом, каким его видел только я. Но я больше не мог этого делать, потому что это пробуждало нечто безобразное во мне. Единственное решение в этом безобразии — было прекратить это. У меня больше не было цели. Не было работы, на которую надо было ходить. Не было друзей, чтобы их навещать. Я мог проводить недели на Скид и затем перемещаться в другое место на некоторое время, может, остановиться и навестить брата, единственного человека из моей старой жизни, с кем я все еще общался. Но это все было то же самое: монотонное пятно автомобилей, деревьев, зданий и людей с их сотовыми телефонами. Люди жили своей жизнью вокруг меня, а я жил как призрак, бродя по улицам ЛА. Хотя это странно, как среди серости депрессии и нищеты, свет может сиять сквозь щели. Этим светом была девушка. Когда я был на Скид, она проходила в разные часы дня. Обычно я проводил все время внутри своей головы, отключаясь от мира, но когда я слышал ее смех или голос, у меня не было выбора, кроме как обратить внимание. Я не хотел использовать слово «взволнованный», но я бы солгал, если бы сказал, что знание того, что она пройдет мимо меня не приводило меня в это состояние. Обычно она была с парнем, высоким и мускулистым, но я осмелился бы предположить, что он не играл за ее команду. Не знаю, почему это радовало меня, что они, вероятно, не в отношениях, но так и было. У меня был способ восприятия мира, который отличался от других людей. Это был подарок, который я лелеял, но когда я отказался от своей старой жизни, я отказался и от него тоже. И все же эта девушка была необычной, с ее темно-рыжими взрывными кудрями. Когда ветер поднимал их, они развевались за ней как языки пламени на колеснице. Ее длинные ноги, ее добрые карие глаза, ее полные губы, ее веснушки на слегка загорелой коже, она была лучшим из того, что могла предложить природа. Смесь всего прекрасного, что может быть в женщине. Но меня беспокоило то, чего не видели все остальные. Вокруг нее всегда был ореол лавандового цвета, то, как ее смех мелькал перед моими глазами и отправлял волны тепла от моей шеи к кончикам пальцев, где я чувствовал ворсистость, как у уютного одеяла. Мой мир был бесцветным и тусклым более года, как и все остальное, но она была ходячим сиянием. Я старался не смотреть на нее, когда бы она ни приходила с ее другом, но это было невозможно. Как ты мог не смотреть на человека, который сияет, кто заставляет запах мочи на Скид-роу превратиться в что-то пахнущее как духи? Это девушка, простыми действиями, как пройти мимо и улыбнуться, вынуждала меня вернуть подарок, от которого я отказался. Она была как кусок торта, кинутый в лицо тому, кто был на диете. Каждый раз я бросал его обратно. Иногда желание схватить гребаный кусок и влепить в свое лицо было таким сильным, что я должен был оставить свой пост на Скид и немного побродить. Вернуться в мир более обычных красок. Мир, где я пробовал еду, слушал музыку и мог ощущать на своей коже то, что трогал своей плотью. Девушка не знала о моем существовании, и это было идеально. У меня не было шанса узнать ее, и мне это нравилось. 2 глава Бёрд СКИД-РОУ — слово синоним уныния и разбитых мечтаний, тем не менее, я должна была попытаться пройти через нее, чтобы достичь своих. Всякий раз, когда я проходила, то пыталась смотреть прямо вперед, не признавая свои страхи и сомнения о своем переезде в ЛА. Так много их существовало во внешнем мире, и я не нуждалась в том, чтобы свалить их на себя. И так же, как Скид-роу разбивает идеальную картинку солнечных пляжей и домов на холмах, которые представляешь себе в Лос-Анджелесе, тот факт, что мой изъян препятствует моим шансам получить работу, стал отрезвляющим реальность, вскоре после моего приезда. Мой путь домой через Скид-роу, так же известной как 5-ая, был как прогулка через огромную метафору. Иногда казалось, будто мои родители хотели, чтобы подобное место существовало, чтобы запугать меня. Тем не менее, несмотря на то, как упорно я пыталась смотреть вперед, не допуская напоминаний отчаяния, я всегда замечала этого парня: одинокий, тихий, сгорбившийся, всегда смотрит вниз, как будто ему плевать на окружающий мир. Я могла поклясться, что чувствовала, как он наблюдает за мной, но всякий раз, когда я специально перемещала свой взгляд, он опускал свой. Неважно стоял он или сидел, его глаза были сосредоточены на земле. Мы никогда не говорили, мы никогда не пересекались взглядами, но я всегда знала, что он там, и у меня было чувство, что он всегда тоже меня видел. Он не был на своем месте каждый день.