Лодка булькает пузырями, опускается вниз. Надо держаться за нее. Но как, она же тонет! Что, если там внизу подводное течение? Вон виден свет. Слава богу. Уже кое-что. Какой-нибудь буй? Все получится. Он ничего не ел. У него все получится. А иначе нельзя. — Слушайте меня! Идем туда, к тому свету! Это недалеко! Делайте как папа, и мы справимся. Снимайте обувь! Джошуа! — Глаза малыша были закрыты. Губы синие. — Джошуа! Очнись, черт побери! — Келлер его встряхнул. Тот пришел в себя. Он развернулся к ребенку спиной. — Обними папу ручками за шею! А ну, Джошуа! — Холодные крошечные ладошки квело скользят по его шее. — Крепче, Джош, туже! — Ладошки малыша чуть напряглись. — Алиша, бери меня за плечо и не отцепляйся! Дрожащие детские руки вцепляются ему в плечо. Алиша хнычет. — Пирс, хватайся крепче! Живо! — Он толкается вперед. — Держись за папу. Папа будет лодкой. Двигайте ногами медленно, плавно. Говорите со мной. У нас все получится. Главное, гребите не напрягаясь. — Тугие валы накатывают с изматывающей силой. Грудные гребки. Толчки адреналина. Ничего-ничего, все хорошо. Главное, уверенность. Что все получится. — Вот так. Ногами, ногами работайте. Думайте о тепле. И медленно, медленно. Налегке. Помогайте папе. Алиша! Ее хватка ослабевала, она норовила отстать. Он бдительно ухватил дочь за руку. — Алиша, не спи! Держись за папу! Отрывистые гребки. Плач дочери все тише. Внезапно его шея холодеет. Джошуа соскальзывает с его спины куда-то вниз. Он поворачивается, тянется вглубь — бесполезно. Это движение стряхивает еще и Алишу. — Джошуа! — Он ныряет как можно глубже, вслепую размахивая руками. Не видно ни зги, легкие саднит, безудержно накатывают волны. — Пирс! Алиша! — В ответ тишина. — Джошуа! — Глас вопиющего среди водной пустыни. — Кто-нибудь, помогите! Боже, пожалуйста, помоги мне! Волны мотают его из стороны в сторону. — Почему они мне не помогают? Мои дети тонут! Мрак. «Боже, ну пожалуйста». Гром, волны, белесый гребень, безмолвная черная вода… …нефритовые волны мотор катера взбивает в пену. Вместе с тем, как Реймер гасит мотор, наступает тишина. — Тпру. Приехали. Келлер кивнул, но с места не двинулся. Остатки бурунов, нагоняя, сонно бились о корму. Голосами плакальщиков кричали чайки. Не тревожа Келлера, Реймер опер о руль руку и оглядел горизонт. Покрутил шеей, поскреб щетину, стал потирать себе рукой большой палец. Надо б, однако, сделать себе сэндвич. Лодка мягко покачивалась; вместе с ней, вставая, покачнулся и Келлер. Встал и бережно развернул пакет, бумагу бросив на днище. Взглядом он взыскательно изучал венок. Увитый белыми розами, тот был прекрасен. Келлер подержал его перед собой, затем поднял голову, глядя, как след катера тянется к бухте вдоль скалистого берега. Сегодня здесь было спокойно, как в церкви после похорон. Келлер нежно положил венок на поверхность воды. Тот плавно поплыл прочь. Реймер увидел большую морскую птицу; вспугнутая движением катера, она расправила крылья и, поднявшись над бухтой, низко пролетела прямо над ними. Келлер услышал хлопанье крыльев. Крылья ангела. Он завидел, как что-то, проходя над венком, отразилось в воде. Вот здесь закончилась его жизнь, и здесь же он ее воскресит. Теперь его сердце знало это наверняка. Оно было ему открыто. «Твои дети ждут, Эдвард». — Ну вот вам и Логан, — повернулся к Келлеру Вилли Хэмптон, остановив такси у бордюра. — С вас двенадцать пятьдесят. Келлер подал ему двадцатку и поднял спящего ребенка. — Надеюсь, вашей дочке полегчало. Вилли вынул из кармана пригоршню мелочи. — Кому? — Да, говорю, вашей дочери. Надеюсь, она чувствует себя лучше. Вилли протянул сдачу. — А, ну да. Сдачи не надо. Келлер поднял ребенка на плечо и пошел. Вилли Хэмптон захлопнул дверцу, после чего из Логана вырулил на Доневерс-стрит, проехал четыре-пять домов и понял, что впереди тупик. Вот же черт. Он срезал еще один квартал к западу от крупного жилого комплекса Уинтергрин-Хайтс. Держа путь назад, он заприметил, как тот его пассажир с ребенком заходит в облезлый домишко. «Не знаю твоей истории, друг, но сдается мне, что она весьма печальна». Вилли Хэмптон покачал головой и вернулся к своей излюбленной мелодии из мюзикла. Через несколько часов он уже будет в самолете, держащем курс на Гавайи. 6 По пахнущей шампунем хлопковой пижамке Дэнни скакали крохотные лошадки в сердечках. Мэгги приникла к ней щекой и беззвучно заплакала. Наступала ночь. Если сейчас не уложить Дэнни в кроватку и не начать рассказывать ему сказку, он начнет капризничать… Мэгги сделала попытку встать, но ноги не послушались. Должно быть, она спит. И ей все это снится. Она сидела в своей притемненной студии и смотрела туда, где парк, лебеди на пруду, радужное мерцание воды под фонарями, стилизованными под начало прошлого века. Внизу приглушенные чужие голоса. Картина у Мэгги была почти закончена. Она как раз работала, когда среди дня позвонил Натан и залепетал каким-то сбивчивым, смазанным голосом. Она у него такого и не слышала. Он что, нетрезв? — Мэгги? Мэгги. Тут… в общем, плохо тут. — Натан, что там такое? — Полиция, ФБР. Они скоро приедут. — Полиция? ФБР? Натан, что случилось? Что-нибудь с Дэнни? В ответ какой-то глухой, кашляющий звук. — Натан! — Он… Он пропал, Мэгги… — Натан, где Дэнни? Руки отчаянно дрожали. Дэнни пропал? То есть его нет в живых? — Его увел какой-то мужчина… — Нет! Натан, нет! — Я за ним погнался. Остановил поезд и побежал. Но не смог догнать. Но я его поймаю. Полиция везде ищет… Клянусь, я его найду и приведу. Я буду здесь, Мэгги. Прямо на этом самом месте. Ноги сделались как ватные; она осела на пол, нянча у груди трубку. Сзади могло бы показаться, что она тешит ребенка. Так начался этот сон Мэгги. А затем раздался звонок в дверь. Там был Джин Карр, врач-сосед дальше по улице. Они с Натаном играли в гольф в Хардинг-парке. С ним люди в штатском — полиция. Представились, показали удостоверения. — Прошу вас, миссис Беккер, садитесь. — В чем дело? Джин деликатно взял ее за руку. Это сон. Она знает, что они сейчас ей скажут. Дэнни мертв.