Скрип-скруп. Скрип-скруп. Похищения потрясли Залив до самого основания. — Это кошмар каждого родителя, — сказала журналистам Шарлена Манро, пробираясь вместе со своей десятилетней дочерью и двенадцатилетним сыном по лесистому участку парка. — Мы участвовали и в поисках Дэнни Беккера. Я ведь тоже мать. — Шарлена пошевелила палкой траву и окликнула детей, бредущих в нескольких метрах от нее: — Держитесь ближе ко мне, ребята! Надеюсь на счастливый исход. Скрип-скруп. Скрип-скруп. Винс Винсент продолжал распинаться насчет интенсивности поиска. О том, что к расследованию якобы подключились экстрасенсы; о контактах со спецами, до этого уже ловившими серийных детоубийц в Атланте, Нью-Йорке и Британской Колумбии. Телевизор Келлер выключил. Вокруг кресла валялись уже читанные выпуски газет, более-менее известных в округе. Он прочел в них каждое слово, изучил каждую картинку, диаграмму, карты поиска и все, что имело какое-то отношение к делу. Пускай себе ищут. Час был поздний, но он не устал. Расправив плечи, подошел к кабинетному столу, оглядел кипу журналов, папок и вырезок. Цепкий взгляд остановился на потрепанном снимке троих его детей: Пирса, Алиши и Джошуа. Вот они. Стоят в обнимку, смеются. За несколько недель до того, как утонуть. Их тела так и не нашли. Пусть ищут, пусть разыскивают Рафаила, Гавриила. Тел им не найти никогда. Ему открылась Истина. Его дети не умерли. Они лишь ждут перерождения в небесном свете. Лишь Божьи ангелы способны их спасти, преобразить. Только тогда и вот так, вместе, они ступят в Царство Божие. Откуда полиции знать о его Божественной миссии? Они все смертны. Разве им постичь предначертанное? Никогда они не смогут познать Божественную Истину так, как он. А вот ему она открыта. Потому что он избран. И просветлен, дабы явить миру Божье чудо. Он, Эдвард Келлер, рукоположен в сан; он есть свет за пределами скорби, свет за завесой смерти, предназначенный для выполнения святой миссии. Очищен в свете Господа. Скоро, скоро все познают Божью любовь, Его имя, Его славу. «Свят, свят, свят. Господь небесный Саваоф». Ангелы, сии воины милосердной любви Божией, ниспосланы к нему. Келлер улыбнулся, потому что это была правда. Первого он уже нашел. Дэнни Рафаэль Беккер, Исцеленный Богом Рафаил. Начальник ангелов-хранителей. Хранитель человечества. Защитник детей. И второй, сокрытый под именем Габриэлы Нанн. Габриэла. То есть Гавриил. Посланник Бога на земле. Ангел, возвестивший пришествие Мессии. Гавриил явился к нему. Эта девочка на самом деле была посланницей. И теперь она принадлежит ему, Эдварду Келлеру. Сейчас они оба в подвале, Рафаил и Гавриил. Стало быть, все идет согласно его молитвам. Слава Господу. Восславим Его. Келлер нащупал серебряное распятие и надел его на шею. Затем потянулся к папке с именем своего старшего сына Пирса, он же третий Ангел. Рука Келлера осторожно и нежно гладила кропотливые заметки, что содержались здесь, внутри. Еще один Ангел, замыкающий потусторонний хор. Еще один для завершения священной миссии. Всего один, и Бог начнет преображение. Он, Келлер, найдет своих детей. Вернет их и пребудет с ними. Теперь уже ничто не могло удержать его от участи святого. Ничто. Он сжал распятие так, что побелели костяшки пальцев. Он зашел в непозволительную для других даль, перенес немыслимые, непосильные страдания. Теперь все должно сложиться как подобает. Сомнения нет. И тут вдруг… Что это — крики? Да. Кто-то вопит. Дикие вопли доносились из подвала, где находились Ангелы. 42 Что-то громадное, как слон, топталось в голове Габриэлы, силясь выбраться наружу. Таранило тупо и очень больно. Во рту было что-то ужасное, как будто уксус с лекарствами. Бе-е. «Открой глаза. Не могу. Они такие тяжелые, будто их заклеили». Внизу было что-то мягкое. Кровать? Где она? Пахнет не как в ее комнате. Или доме. Воняет как в каком-то гнилом, страшном месте. Где же она? Скрип-скруп. Где она? Что все-таки случилось? Гуляние. День рождения у Джоанни Тайсон, в парке. Карусель. Бабочки в животе. Ронда Кинг блеванула. Фу-у! Дядька у двери туалета. Джексон… Джексон! Он нашел Джексона. И разрешил ей тайком глянуть на него в грузовичке. «Хочешь содовой?» Ты тут пролила немного, но… мокрая тряпка… не дышится… Джексон лает… тряпка с каким-то поганым лекарством… брыкаюсь… пинаюсь… Скрип-скруп. Скрип-скруп. «Не открывай глаза!» Что-то… кто-то коснулся ее щеки. Мягкая теплая ручка. Маленькая, слабая. «Пожалуйста. Ну пожалуйста. Не делай мне больно». Пришлось открыть глаза. А что делать? Ладно. Какой-то мальчик, маленький. Стоит на коленках и смотрит сверху вниз. Мельче, чем она, и неотрывно смотрит на нее. Она моргнула и принюхалась. Мальчик был грустный. — Ты кто? — спросил он. — Я? Габриэла Нанн. А ты? — Дэнни. — Где я? Ты видел Джексона, мою собачку? Дэнни не ответил. — Где мистер Дженкинс? Он знает моего папу. Дэнни все смотрел круглыми печальными глазенками. — Что это за место? Где оно? Дэнни ничего не сказал. Габриэла села и смотрела на него до тех пор, пока в ней не затеплился огонек узнавания. — Ты, наверно, тот мальчик из телевизора, которого похитили? Точно! — Где мой папа? — вместо ответа спросил Дэнни. — Я теперь могу идти домой? Окна здесь были заклеены газетами. Снаружи была как будто ночь. И что это за решетки, как в тюрьме? С потолка свисала тусклая лампочка, как в папином гараже. Она кое-как освещала грязные, в трещинах стены. Где телевизор? И есть ли тут люди, которые могут отвезти ее домой? Где Джексон? А мистер Дженкинс, где он? Габриэла была растеряна. Это место ей не нравилось. Здесь лежали три разорванных матраса, из которых торчала вата. От них пахло. Почему матрасов три? Дверь была закрыта, а пол весь в хламе и мусоре. Фу! — Дэнни, — спросила Габриэла, — кто здесь, в таком месте, живет? Мальчик квело сидел с перепачканным грязно-белым личиком, как будто был болен или спросонья. — Мне это место не нравится. Я хочу домой, — решительно сказала она. Дэнни предложил ей шоколадную печеньку с ванильным кремом. — Она уже надкусанная, — отказалась от угощения Габриэла. Дэнни флегматично печеньку надкусил. Габриэль теперь знала, что находится с тем самым мальчиком, которого похитили и везде показывают по телевизору. А еще его всюду ищут. И тут до нее дошла ужасная вещь. Ее ведь тоже похитили! — Дэнни, это место — где оно? Он смотрел, не понимая. — Что же теперь с нами будет? — оторопело спросила она. Пальцы Дэнни были липкими от печенья. Он был гораздо мельче ее. Его подбородок сморщился, рот поехал набок, и он заплакал, хрипло, как будто только этим здесь и занимался. Габриэле тоже хотелось удариться в слезы, но что-то внутри ее взяло верх.